Чтоб как у всех хотела белая ворона (1/2)
Она еще до конца не проснулась, когда принялась рукой искать в постели источник согревающего ее жара. Александр обнаружился на своем месте, и она подползла к нему, все еще не распахивая глаз, прижалась, пряча холодный нос в изгибе его шеи. Мужчина вздрогнул, когда ее ледяные ступни и пальчики коснулись его кожи. Он обнял ее, притягивая еще ближе, заворачивая своими руками, словно в кокон.
- Лягушка, - рокочет он, под самым ее ухом, оставляя поцелуй в ее спутанных после сна волосах, - скажи мне, как ты умудрилась так продрогнуть? Ты же под одеялом.
- Мне без тебя всегда холодно, - шепчет Катя в шею мужчине, принимаясь покрывать короткими поцелуями его разгоряченную кожу, - ты такой горячий.
- Возможно, потому, что я живой? - невинно интересуется Воропаев, но Катерина слышит, как голос его немного сбивается, становясь более хриплым.
- Нет, - она потирается об него всем телом, согреваясь и… разогреваясь одновременно, - это потому, что ты моя печка, - ее ладошка скользит по его груди, вниз, к животу. Пальчики касаются резинки пижамных штанов, и она приостанавливает движение. Это странное наслаждение, ощущать под рукой его подрагивающие мышцы, и мягкую ткань пояса, которую хотелось приспустить, сдвинуть в сторону, провоцируя его, подталкивая к краю.
- Катя, - выдыхает Александр, - ты что, уже проснулась и тебе хочется поиграть? - он подозрительно хорошо сдерживается, впрочем, как и всегда. Катя принимается не только целовать его шею, но и плавно и ласково покусывать его кожу, заставляя Воропаева постанывать от удовольствия.
- Мне просто хочется, - уверяет она своего супруга, - почему же ты такой несговорчивый, - Катерина старательно переползает на него, окончательно оказываясь сверху, - неужели ты скажешь, что нам пора собираться на работу?
- Не скажу, - улыбается Александр, протягивая руку, чтобы немного поддеть край пижамной куртки супруги, - я просто удивляюсь, откуда в такой маленькой лягушке столько страсти, - он задирает кофту все выше, и Катерина решает помочь супругу, снимая с себя такой раздражительный сейчас предмет одежды.
- Это ты во всем виноват, - она снова укладывается на него сверху, кожа к коже, - если бы ты не держал меня на таком расстоянии, я бы так сейчас тебя не мучила, - Катерина чувствует своей кожей, как сердце его бьется в груди.
- Так, я особо и не мучаюсь, - улыбается Александр, - а ты… - он поглаживает ее кожу медленно, словно мучая себя еще сильнее, чем ее, - ты теперь знаешь, насколько можно хотеть человека, и как это тяжело, ждать, чтобы получить желаемое.
- Я и до этого знала, - возмущенно фыркает Катя. Так это, выходит, он в ней желание тренировал? Нет, она решительно не согласна, - ой…
Воропаев резко переворачивает ее так, чтобы она оказалась под ним, прижата его собственным весом. Она четко ощущает его возбуждение, желание, задыхаясь от собственных обуревающих ее эмоций. Господи! Дай мне только силы быть с этим человеком. Он склоняется над ней еще ниже, чтобы завладеть ее губами.
- Ты теперь моя, - Воропаев проводит своим носом вдоль ее, заставляя буквально дрожать от желания, - теперь ты будешь принадлежать мне. Всегда. И запомни, - он прихватывает ее нижнюю губу, а затем отпускает, - я давал тебе возможность от меня сбежать, ты сама не согласилась.
Катерина собирается ему ответить, что никуда она сбегать не собирается, что она его выбрала, и что это еще не ясно, она его, или это он принадлежит ей. Александр впивается в ее губы так жадно, так страстно, буквально голодно, и она ощущает, как плавится под этими прикосновениями. Она взвизгивает ему в губы, когда он избавляет ее от остатков одежды даже не разрывая поцелуй. Воропаев вжимает ее сильнее в постель, перетекая поцелуем с ее губ к щеке, затем к скуле, и ближе, к быстро и страстно бьющейся жилке на шее. Катя выгибается под его ласками, непрерывно дрожа, шепча милые глупости, ощущая, как Александр сам оттягивает этот момент, словно растягивает удовольствие. Словно делает это специально, чтобы сделать это, когда уже не будет возможности терпеть… когда необходимость станет физически болезненной… когда… Когда он входит в нее - медленно, плавно, постепенно, он безотрывно смотрит ей в глаза. Словно наслаждаясь тем, как лицо ее искажается сладкой мукой, как она закатывает глаза, впиваясь ногтями в его плечи… как… Воропаев принимается двигаться в ней, сперва медленно, затем наращивая темп, и Катя обхватывает его ногами, чтобы стать еще ближе, чтобы ничто и никогда не разделяло их. Она ощущает, как ее раскачивает на волнах удовольствия. Как ее обжигает собственное желание, как внизу ее живота нарастает жар от плотного шара удовольствия, а грудь буквально наполняется криком. И когда она практически доходит до пика, он снова впивается в ее губы, поглощая ее стон, выпивая из нее все ее желание, всю ее любовь, которой она жаждет окутать его с головы до ног. Чтобы с ним ничто… чтобы никогда… Господи, никогда!
Она практически теряется в собственных ощущениях, слыша буквально сквозь вату, как протяжно стонет Александр, и сам доходя до пика. А потом притягивает его еще ближе, когда он буквально валится на нее, когда все тело его на миг слабеет. Кате безмерно нравится этот запах. Их запах, которым пропитывается ее кожа, она буквально сходит с ума, когда слышит свой аромат на своем супруге. Катерина никогда не задумывалась над тем, насколько аморальными могут быть засосы, а тут, едва ли не в первый раз, она задумывается о том, чтобы оставить парочку на коже Воропаева. Да еще и на самом видном месте! И откуда в ней такое собственничество?
Катерина сжимает объятья сильнее, когда Александр пробует скатиться с нее, чтобы лечь рядом. Он тихонько смеется ей в шею.
- Давай просто поменяемся местами, - шепчет он, - все-таки будет гораздо комфортнее, если ты будешь валяться на мне, а не наоборот. Я слишком тяжелый.
- Нет, - уверенно произносит Катя, сжимая руки сильнее, хотя куда уже ближе не понятно, - я хочу так, мне все нравится.
- Какое же ты чудо, - вздыхает Александр, переворачиваясь так, чтобы она все-таки оказалась сверху, - согрелась, лягушка моя, - он принимается целовать ее теплые пальцы, а потом ладони. У нее в груди все переворачивается от этих нежностей, от той всепоглощающей ласки, которой он делится с ней так щедро. Она никогда не могла себе представить, что Железный Александр Воропаев может быть таким трепетным с женщиной, таким внимательным любовником. Он словно растворялся в ней и ее наслаждении каждый раз… Она трется носом о его подбородок.
- Скажи мне еще раз, - просит Катерина, заставляя Александра рассмеяться, прекращая свои поцелуи, - ну пожалуйста, тебе же это ничего не стоит.
- Я люблю тебя, лягушка, - выдыхает он ей в губы, когда она нависает над ним, чтобы не только слышать ЧТО он говорит, но и видеть, КАК он это делает, - люблю, люблю, люблю, - он принимается поглаживать ее волосы, которые сейчас больше напоминают копну сена, - буду каждый день тебе это говорить, если тебе так нужно это слышать, каждый день буду тебе это повторять.
- А раньше почему не говорил? - Катя чуть склоняет голову к правому плечу, наблюдая за тем, как на губах Воропаева играет довольная и радостная улыбка. Она просто обожает, как он вот так, самодовольно, скалит зубы, словно он все знает, словно он владеет миром. От этой улыбки ей становится спокойно, под кожей разливается уверенность, и она приникает к нему в жадном поцелуе. Сейчас можно, сейчас правильно, сейчас она ощущает, как она буквально пропитывается этим ощущением, забирает себе то, что отныне принадлежит ей по праву. Восхитительное ощущение.
- Ну, возможно, потому, - отвечает Александр, когда она, наконец, позволяет ему дышать, - что когда мы проводили время вместе, тебе больше всего хотелось целоваться, а не говорить? - он выгибает бровь, а ей буквально жутко хочется его укусить. Вот же невыносимое создание!
- Это неправда, - возмущенно заявляет Катерина, - Саша, вот зачем ты надо мной издеваешься, а? - она пробует изобразить гнев и грозность, но у нее это получается слабо и плохо. Воропаев разве что со смеху не покатывается, глядя на ее потуги.
- Потому, что я просто обожаю, когда ты возмущаешься, - честно отвечает он, чуть приподнимаясь, чтобы коснуться своими губами ее губ, - нам нужно вставать. Мне сегодня никак нельзя опаздывать, а то те многоуважаемые люди, с которыми я буду встречаться, могут оказаться крайне недовольны. А мне так не хочется начинать наше с ними общение с некоего отрицательного эффекта.
- Наверное, впервые в жизни, я сожалею, что не могу бросить работу, - она утыкается лбом в плечо Александра, - скажи… а нам положен медовый месяц?
- Положен, - Воропаев тоже вздыхает, тяжело и протяжно, - но, сперва нужно наладить дела ЗимаЛетто, чтобы в твое отсутствие эти деятели ничего не наворотили.
- Ты сейчас про Жданова и Малиновского? - Катя снова поднимает голову, следя за тем, как кривится в недовольстве Александр.
- Давай, ты не будешь мне рассказывать о них в нашей постели, а? - просит Воропаев, и Катя хихикает, но кивает в знак согласия, а потом все-таки добавляет.
- Я знаю, почему ты недолюбливаешь Андрея, а еще я знаю, что это не зря, но… - она прикусывает нижнюю губу, когда встречается с серьезным взглядом Александра, - Саш, я сейчас исключительно о рабочем моменте. Жданов любит ЗимаЛетто, правда любит, и очень сожалеет, куда свалилась компания при его непосредственном участии.
- Ты его сейчас защищаешь? - Воропаев разглядывает ее пристально и колко. Ну вот, пожалуйста, Катя, обязательно нужно было поднимать такую острую для супруга тему? Расхлебывай теперь. Решай. Все что угодно, лишь бы убрать эту холодность с его лица. Она склоняется к нему, чтобы поцеловать, но замирает, ожидая, не отпрянет ли он от ее ласки. Ведь Катя знала, что он мог это сделать. Воропаев не терпел конкуренции, даже в мыслях, и то, что она пыталась хоть немного выгородить Жданова, заставляло его закрываться. Александр замечает ее маневр, - ты чего? - выгибает он бровь, - передумала целовать меня?
- Нет, - она выдохнула ему в губы, приникая к ним осторожно и нежно, но Воропаев отвечает ей резко, остро, буквально болезненно. Его пальцы зарываются ей в волосы, путаясь, приносят боль и удовольствие одновременно, - я не защищаю Андрея, Саш, я просто честно говорю тебе то, что вижу. Ты смотришь на него предвзято за дело, но, позволь себе посмотреть на него моими глазами. Как директор ЗимаЛетто…
- Как директор ЗимаЛетто он облажался, как только мог, - резко отрезает Александр, но, потом смягчается, добавляя, - но, я не отрицаю, что он не тупой, он хороший работник, но до поста директора не дорос ни головой, ни делами, - а потом произносит тоном обиженного ребенка, - я не буду водить с ним дружбу, Кать, даже не проси.
- Я и не прошу тебя водить с ним дружбу, я просто хочу…
- Вот и молодец, - Александр притягивает ее ближе, чтобы снова вовлечь ее в поцелуй, - это очень правильное решение.
* * *</p>