Недотроги вызывают трогательно чувство (2/2)
- А вы, оказывается, можете быть наглой, - он щелкает языком, - мне это нравится. Интересно, - он подается чуть вперед, - как больно вы можете укусить?
- Очень, - гарантирует ему девушка, тоже склоняясь вперед, добавляя заговорческим шепотом, - только никому-никому не говорите, это страшный секрет.
- А что будет, если я его выдам? - переходит на шепот мужчина, и Катя ощущает, как по ее телу проходит волна странной дрожи. Голос его в таком тоне кажется бархатным, обволакивающим, согревающим и тягучим, ей очень хочется, чтобы он сказал ей что-то еще и в то же время, чтобы он больше никогда с ней в таком тоне не говорил.
- Тогда, - она деланно вздыхает, искренне надеясь, что не слишком сильно краснеет, - мне придется вас убить. Ради сохранения тайны, конечно.
- Конечно, - кивает он, - это будет честь, если вы мной откроете свое личное кладбище, - подмигивает ей Александр, - хотите, я покажу вам идеальное место, чтобы удобно было закапывать? - она кивает на столь щедрое предложение.
- Тот самый лесочек? - интересуется Катя, и мужчина утвердительно качает головой, а потом произносит фразу, которая повергает девушку в легкий ступор.
- Смените очки, квадратная форма украсила бы вас гораздо сильнее. Хотите, я дам вам телефон хорошей оптики? - он протягивает руку, касаясь правой дужки ее очков, проводя по ней пальцем практически до самого уха. Но прикосновения кожи к коже не происходит. Она ощущает жар от его ладони, и ей кажется практически безумным ее странное желание чуть повернуть лицо в сторону, и, наконец, инициировать этот контакт. Катерина сдерживается, попадая в капкан Воропаевского взгляда, замирая под ним, словно мышонок, завороженный коброй. Ей настолько хорошо в этот момент, что безумно, просто безмерно хочется плакать. Ведь ей так не хочется терять это ощущение, время с этим странным, противоречивым человеком. Внутри почему-то вскипает ненависть на Жданова, сильная, парадоксально странная, словно он становится виновником ее разрушенных возможностей. Хочешь - увольняйся, хочешь - плачь. Катя вздыхает, собираясь, наконец, с духом ответить.
- Вы думаете, очки могут украшать человека? - она скользит кончиком языка по пересохшим губам, не решаясь протянуть руку за чашкой с чаем. Александр отдергивает от нее руку, словно обжигаясь, даже немного подается назад. В глазах его вспыхивает странное выражение - буквально голодное, но тут же пропадает, скрываясь за обычной кривой улыбкой, свидетельствующей о желании поддернуть.
- Правильно подобранная форма - вполне, - кивает он, - вы просто немного выросли из вашей, - Воропаев опускает руку во внутренний карман пиджака, извлекая совершенно крохотный футляр, - посмотрите.
Она протягивает обе руки, чтобы взять хрупкую с виду коробочку в подставленные лодочкой ладошки. Катерина искренне не понимает, как в чем-то столь крохотном могут лежать… очки. Она привыкла к своим, довольно грубым, плотным и совершенно не мобильным, если они не сидят как пришитые на ее носу. Футляр открывается с мягким щелчком - на бархате глубокого синего цвета покоились тончайшие очки, сложенные пополам. Александр извлекает их и раскладывает - приобретая привычную форму, они выглядят буквально невесомыми, тонкими, классической квадратной формы. Катя любуется ними какое-то время, а потом ее догоняет осознание.
- Вы носите очки? - она звучит более чем удивленно, так и не решаясь их коснуться в руках мужчины. Александр кивает, тоже разглядывая их в своих руках.
- Для чтения время от времени, чтобы снять напряжение с глаз, - поясняет он, и Катерина удивляется, ожидая, что он отшутится, а не ответит честно.
- Я была уверена, что у вас прекрасное зрение, - она поглаживает тонкую серебристую оправу вокруг идеально отполированного стекла.
- У меня оно и есть прекрасное, - самодовольством в голосе он может поделиться с половиной посетителей этой уютной кондитерской. - Это, - он приподнимает очки, - чтобы оно таким и оставалось. Ведь это несусветная глупость, что как только человек начинает носить очки, его зрение начинает регрессировать. В первую очередь они призваны, чтобы остановить процесс ухудшения.
- Никогда вас в них не видела, даже на совете директоров, - Катерина продолжает касаться прохладного металла, время от времени задевая ладонь мужчины. Он не убирает руку, а ей так сильно хочется продлить этот контакт, что она повторяет движение снова и снова. - Вы их носите не часто?
- Нет нужды, - признается Александр, - когда глаза начинают болеть, я вспоминаю, что могу продлить время своей работы благодаря им.
- Если болят глаза им нужно дать отдых, а не цеплять на нос очки и мучить их дальше, - хмурится она, и Воропаев улыбается.
- А вы своему совету следуете? - он надевает очки, откидываясь назад. И Катерина понимает, почему Александр не носит их на постоянной основе. Грозный, строгий, жесткий взгляд мужчины вдруг невероятным образом смягчается. Странно, но выглядит он в них беззащитно, как-то… человечно.
- Не всегда, но я очень стараюсь ему следовать, - она сомневается буквально минуту, а затем добавляет, - вам очень идет, - и он тут же снимает их, складывая назад в футляр. Едкая улыбка, хитринка во взгляде - от чего он собирается сейчас защищаться? Она ведь не сказала ему ничего такого!
- Ага, Жданов на минималках, - он скалится сильнее, а затем отмахивается, - главное, что вы видите, что форма этих самых стекляшек очень важна. Так что, готовы попробовать что-то новое?
- А если я скажу, что я боюсь пробовать что-то новое? Как бы только хуже не стало, - она неловко ерзает на своем месте, не глядя на мужчину, опуская глаза на свои руки.
- Тогда, мне просто придется дразнить вас трусихой, - Воропаев разводит руками, - а вы потом будете обвинять меня в том, что я вас обижаю. Снова. Поверьте, - он чуть касается пальцами тыльной стороны ее ладони, привлекая внимание, - хуже вам никто не сделает, там высококлассные профессионалы.
- Ладно, - Катя поднимает глаза на Александра, - я не против, - она пожимает плечом, - от этого я ничего не потеряю уж точно, - она улыбается немного несмело.
- Прекрасно, - он отодвигается от нее, разрывая контакт, - тогда я предупрежу Владислава, куда вас завтра доставить.
- Так быстро? - брови ее взлетают вверх, с этим человеком следует быть максимально осторожной, она еще не успела толком согласиться, а он уже все решил!
- А зачем тратить время на медленные танцы? - Александр прикрывает глаза и склоняет голову, то в одну, то в другую сторону, растягивая шею.
- А что плохого в медленных танцах? - интересуется Катя, упираясь руками в стол, и укладывая подбородок на ладони. Мужчина хмыкает.
- Кроме того, что это такое выражение, ничего плохого, - он дергает плечом, - но промедление смерти подобно, чем дольше будете тянуть, тем больше себя накрутите, а так раз, и все. Согласны? - приходится кивать, ведь крыть в этом случае ей просто нечем. Он чуть приподнимает рукав пиджака, выгибая бровь, - мне, конечно, безумно хорошо с вами, - говорит Воропаев, и ей хочется глупо улыбаться, - но мне нужно возвращать вас родителям. Тем более что вам завтра рано на работу.
- Да, - она вздыхает, - действительно. Спасибо вам.
- За то, что показал такое замечательное место или за то, что рассказал, что очки бывают симпатичные? - Александр склоняет голову к плечу.
- За все, - решительно говорит она, не решаясь уточнить, что это был лучший вечер в ее жизни за последнее время. Незачем.
Воропаев ожидаемо подвозит ее до дома. Катерина дергает огромный атласный бант на коробке с пирожными, приобретенными для ее родителей. Когда она попыталась достать кошелек, Александр посмотрел на нее ТАК, что она пожалела, что не забыла его дома. Господи! Сладости источали тонкий аромат шоколада и ванили, и этот запах смешивался с табаком и парфюмом Александра, которым пропах салон его автомобиля. Воропаев спросил ее разрешения покурить в процессе езды, аргументируя это тем, что они были весьма ограничены во времени. Катерина немного растерялась - это была его машина, зачем он спрашивал? О чем ему тут же и сообщила, Александр рассмеялся, извлекая зубами сигарету из пачки.
- Курить или не курить, это личный выбор каждого, - глубокомысленно изрекает он, а затем добавляет, - шарф на место верните, я окно открою, в салоне станет прохладно, - Катерина послушно завернулась в шарф. - Я выбираю курить, а вот вы, насколько я осведомлен, далеки от этого желания. Если я буду дымить сейчас, вы тоже будете этим дышать. Так что, логично, если вы будете иметь право вето.
- Я могу сказать “нет” и вы не будете курить? - в глазах Воропаева мелькает сомнение в ее интеллекте, но он никак не комментирует ее вопрос. - А вы пробовали бросить? - она поводит носом, принюхиваясь к аромату жженого табака, он не особо едкий, хотя, все равно неприятный, хоть и не такой резкий, который она слышала много раз от курящих мужчин на скамейке у ее подъезда.
- Конечно, - кивает мужчина, старательно выдыхая дым в приоткрытое окно, - я пробовал другие способы борьбы со стрессом и нервным напряжением. Поверьте, этот лучший и, относительно, самый безобидный.
- Но, это же вредит вашему здоровью, - прописные истины и морализаторство, просто любимой конек Катюши-отличницы, она прикусывает себе щеку изнутри.
- Невелика потеря, - он подмигивает ей, довольно скалясь, и отстреливает окурок в окно, - с моим характером, я точно не умру от сигарет. Ну, сестры мои предсказывают мне это по божественному наитию уж точно.
- Это ужасное предсказание, - Катя произносит это возмущенно, - как они могут говорить вам такое?
- Как все остальные, - смеется Александр, - я очень старательно и методично довожу их до белого каления. Любимое занятие с детства, знаете ли.
- Вы ведь их любите, зачем же тогда изводите? - не понимает она, немного хмурясь.
- А как одно может мешать другому? Вас, к примеру, я тоже извожу, - он скашивает на нее глаза, - вдруг это любовь у меня так проявляется?
Катя краснеет и меняет тему на более безопасную, ей уже нравился этот вечно недовольный едкий злыдень, если так пойдет и дальше, кто знает, чем это для нее закончится. Она уже втюривалась в знойных красавцев - мучение одно. Лучше она будет с ним дружить - куда как безопаснее.