вопрос второй: о аргументации, её основной части и важности (2/2)

женщина даже бровью не шевелит, окидывает её взглядом оценочным и медленно достаёт всю пачку, косясь на глашу:

« — как звать?

— глафира. — мнётся опять и тушуется под насмешливым взглядом женщины.

— классные сиськи, глашенька, — улыбается и впихивает ей в руки всю пачку, держась за стены и ковыляя к своей квартире, — не прячь больше. »

раскуривая третью сигареты, глаша улыбается, кутаясь в зипку сильнее, и откидывается затылком к стене дома. снег уже полностью растаял и лужи почти высохли, из-за чего она могла носить осенние ботинки без опаски. всё зеленело, люди вокруг чихали, а машины на трассе гудели, стремясь быстрее доехать до дома. наверное, было около девяти вечера. поворачивая голову к уже загоревшимся фонарям, она увидела медленно плетущуюся знакомую фигуру. длинная юбка, футболка с вызывающей надписью и густо подведённые глаза подводкой. иссиня чёрной, подчёркивающей её голубые глаза и, о боже, ожерелье с крупными шипами.

марта подходит к ней медленно, рассматривая, а после с добродушным смешком закидывает руку на плечо. воодушевлённо говорит о том, что оказывается, они в соседних домах живут, и показывает пальцем к своему окну с громким: «мама». аккуратно переводит её через пешеходный переход, крича водителю, пронёсшемуся мимо них с молниеносной скоростью, что он ёбанный мудила. стреляет у глаши сигарету, которую та не докурила, и забавно держит её двумя пальцами, ведя к автобусной остановке.

с визгами и прыжками останавливает автобус, который должен быть последним. водитель смотрит на них неодобрительно и грубо просит деньги за проезд. глаша платит за двоих и под улюлюканье идёт за мартой, улыбаясь, когда та в реверансе присаживается, уступая место у окна. окно потеет от разности температур, но марте это, кажется, не особо мешает.

она показывает третий палец водителям, стоящим в пробке на соседней полосе, и когда те с удивлением замечают это, рисует на стекле мужской член, старательно выводя пальцами. глаша опять в кулак прыскает, с интересом наблюдая за мартой, и кладёт локти на чужую спину, перегнувшуюся через её колени. кокетливо махает разъярённым мужчинам, перенимая веселье, и шлёпает по кулаку ладонью, делая вид, что стонет, пока автобус обгоняет несчастных. они вдвоём заливаются смехом. марта поудобнее устраивается на её коленях, и переворачивается, с улыбкой смотря на спокойное лицо глаши.

глаша тычет её в щёку и спрашивает куда они едут, на что получает загадочный блеск глаз и тихое «увидишь». приходится поудобнее устроиться на кресле и положить руку на волосы марыси, поглаживая. она, вроде как, не особо то и против.

когда марта затаскивает её в огромный торговый центр, становится не по себе. её прямо на входе останавливает, и снимает с руки резинку большую, чёрную и мягкую. хвост ей завязывает и улыбается глупо-глупо. глаша смотрит на неё в непонимании, и чувствует, как щёки жжечь начинает, когда марта говорит, что у них теперь резинки парные.

как оказалось, марта притащила её с собой бить новую татуировку, распятие Христово, прямо на животе, там, где расположение матке. брови глаши удивлённо поднимаются вверх, когда марта ей эскиз показывает на телефоне, и так гордо тащит её в салон на самом верхнем этаже, что улыбка сама расцветает на губах.

марыся боль, оказывается, не переносит, и наизусть знает все детские песни. когда димасик, которого она затискала за щёки и громко поцеловала в макушку, указал ей кивком на кушетку с: «тебе не поможет, рыська». Поэтому сейчас та откидывает голову назад, так резко, что кажется, будто она шею себе переломает, болезненно растягивая гласные в строчках.

димасик ухмыляется, когда смотрит на танцующую от боли марысю, и натягивая маску на нос, начинает петь вполголоса, жмурясь и улыбаясь, когда глашенька коленки сводит вместе смущённо и начинает петь своим тонким, первым голосом. звонким и громким голосом. отработанным за восемь лет в музыкалке голосом.

марта прыгает и хлопает в ладоши, осматривая новое тату перед зеркалом, говоря, что дмитрий константинович лучший из всех мужчин, кого она когда-либо встречала. дима цокает, и убирая инструменты говорит, что та может даже не пытаться. он всё равно с ней на свидание не пойдет.

а потом поворачивается к глашеньке и долго смотрит ей в глаза, смотря на неё с немым вопросом. смотрит на руки, на глаза, на позу, в которой та сидит, наблюдая за марысей. а потом задумчиво подходит к ней и говорит:

« — ты..?

— да. — и понимает его она без слов, почему-то выдыхая, когда он понимающе кивает, и просит её руку, выписывая ей прямо на ладони одиннадцать цифр.

— это номер одного понимающего человека, если.. если проблемы возникнут на этом фоне, можешь позвонить, он поддержит.

— человек то хоть хороший? — она пялится на цифры на своей руке, смотря диме в глаза, которые засияли мягкой родительской улыбкой.

— не знаю, сама расскажешь. — он улыбается ей и гладит по макушке так нежно и чисто. »

когда марта тащит её к выходу, она сжимает руку в кулачок, махая мягко диме и смотря на то, как он опять натягивает маску, с улыбкой провожая её.

марта мороженое покупает, самое дорогое. и две железные ложки, заговорщически улыбаясь ей на кассе и кривляясь. волочит за собой в парк и усаживает в место укрытое тенями деревьев больше всего. открывает пачку и указывает на три огромных шарика, спрашивая, какое глашенька любит больше.

глаша думает несколько минут, не зная как правильно сказать о том, что мороженое она не ест. а потом показывает пальцем на ванильное, не успевая вздохнуть, когда рука напротив впихивает ей прямо в рот целую столовую ложку мороженого. глаша жмурится от боли в зубах, но всё-таки начинает послушно жевать, медленно глотая и угукая что-то вроде благодарности.

а марыська затягивается фруктовой сигаретой и начинает говорить без остановки. о матери и том, что та заебала в пять утра на кухне тарелками греметь. о том, что ненавидит яичницу на завтрак, но просыпаясь всегда видит именно её на столе. о том, что хочет быть как димасик, растягивая и в его имени влюблённо. говорит, что пойдет на востоковеда, чтобы на профессиональных правах шутить о том, что корейцы собак едят.

смотрит на глашеньку и говорит, что у той кожа и волосы очень красивые. белые такие, на солнце светятся, и глаза цвета зелёного. говорит, что раньше никогда не видела блондинок с зелёными глазами. о том, что ей очень нравятся сиськи глаши, они выглядят такими мягкими и правильными, и ей так сильно хочется помацать хотя бы одну. хоть разочек. пожалуйста. и когда глаша расправляет плечи, откидываясь на скамейку, марта с восторженным «ахуеть» щупает. но это не неприятно, как в детстве от матери.

нет, это не мерзко и не унизительно. марта забавная, и то, что ей нравятся сиськи глашеньки, на самом деле, так здорово. приятно даже, в какой-то мере.

в большей мере.

и глаша ненароком затрагивает тему воспоминания с матерью. и когда марыся с чувством материт ту, называя её «конченной ебанашкой», глашеньку прорывает. она растягивается на скамейке, перебрасываясь через неё и тянет позвоночник, подобно кошке. начинает говорить быстро-быстро.

о матери, о бабуле и отце. о материнском ремне, иконах бабули и отцовской проститутке. плачет, когда говорит, что не нравится, когда её воспринимают пай-девочкой и ставят другим в пример. говорит, что её душит это всё и она буквально ощущает цепи на своей шее. плачет так по-детски, прикладывая руки к щекам и смотря на розовое небо.

марыся слушает молча, не говоря ни слова, а после берёт и с размаху выкидывает оставшийся шарик клубничного на землю. прыгает на упаковке с такой яростью, пинает её и разламывает тяжёлыми ботинками на мелкие кусочки. и глашенька начинает смеяться. громко так, смотрит то на марту, то на коробку, и смеётся.

так по-детски.

то, что отец любит клубничное, никак ему не отомстит подобным. а марыся улыбается, подходит ближе и берёт за обе щеки, сжимая руками и делая из глашеньки хомяка.

глаза её блестят от слёз и смотрит она с выжиданием. а марыся лишь говорит о том, что глашенька такая красивая, когда плачет. самая красивая. и в лоб целует так искренне, заботливо и нежно.

а глаша лишь к рукам её ближе ластится, улыбаясь, когда понимает, что внизу живота бабочки разлетелись по всему её телу, согревая.