Семья (1/2)
Из Денерима выехали, едва начало светать. Гнедые кони, здоровые, крепкие, сытые, пока вышагивали по-королевски размеренно, и цоканье их новеньких подков звонко взрывало тишину сонных, влажных после густой августовской ночи улиц. Их провожали. Не высыпали на улицы, не кричали пожелания удачи, не тянули руки в благоговейной попытке коснуться — нет: тихо, осторожно выглядывали меж замызганных окон, отдёрнув занавески, где те были, и лёгкими взмахами посылали им в спины знамения Андрасте, одними губами просили благословения Стражам у своих богов.
Когда за спиной с дребезжанием опустилась решётка, отделявшая эльфинаж от города, Мириам легонько шлёпнула коня пятками по бокам, чтобы нагнать Алистера. Конь фыркнул, дёрнулся, но шаг всё-таки прибавил и скоро поравнялся с конём Алистера. Руки вцепились в поводья до судороги.
— Может, зря мы так уезжаем? Спозаранку, толком ни с кем не простившись? Одни? — пробормотал Алистер, вглядываясь в алую полоску зарождающейся зари. — Мне кажется, лучше было бы отправиться всем вместе, как раньше. Да и… Не торопимся ли мы? Как думаешь?
— Опаздываем, — покачала головой Мириам. — Мне тоже жаль прощаться со всеми, но у нас нет времени ждать, пока они оправятся и соберутся в путь. Пусть лучше подтянутся с пожитками позже. Ты ведь слышал Риордана: он чувствует, что Архидемон близко.
— Но он ведь может и ошибаться.
Мириам пожала плечами.
— Не знаю. Не зря же он отправился на разведку, едва оправившись. Думаю, когда мы прибудем в Редклиф, то всё узнаем наверняка. К тому же… — Она оглянулась через плечо и мотнула головой, соглашаясь с собственными мыслями. — Как раньше всё равно не получилось бы. За нашими спинами уже не одна армия. Им не поместиться в пяти потрёпанных палатках в лесу.
— Нам и вчетвером там было тесновато, — хохотнул Алистер, — помнишь, тогда, на болотах?
Такое не забывалось. Кое-как пытаясь ужиться — или даже выжить! — по пути в Лотеринг, Морриган и Алистер однажды едва не подрались за место у котелка: боялись, что перетравят друг друга. После этого Мириам осталась голодной и была вынуждена учиться готовить похлёбки, Морриган демонстративно разбила свою палатку в трёх десятках футов от палатки Алистера, тот, в свою очередь, несколько ночей подряд стоически пытался притворяться не спящим, и только Клевер, глухо рыча, исправно приносил из лесу кроликов.
Тогда Мириам поскрипывала зубами, с отвращением разделывая изрядно пожёванные хиленькие кроличьи тушки, и каждый раз думала, что готовит похлёбку только для себя (но всё-таки сдавалась и кормила всех), а сейчас вспомнила — и рассмеялась, и болезненное напряжение в руках отступило, и тревожное ожидание грядущего дня уступило место спокойствию.
— Но хотя бы Клевера мы могли взять с собой!
Алистер выдохнул это с какой-то воистину ферелденской тоской, так что Мириам не сумела сдержать умилительного смешка. Эти двое так сильно привязались друг к другу, так сроднились, что можно было подумать, будто бы Алистера вправду воспитали благородные псы. Даже сейчас он, лохматый, щурившийся на светлеющие небеса и хитро поглядывавший на Мириам, был удивительно похож на разыгравшегося Клевера. Разве что кончиком хвоста не вилял и не пыхтел, как медвежонок. Почувствовав, что щёки медленно наливаются жаром, Мириам мотнула головой и поспешила объясниться:
— Я беспокоюсь, что псарь может его случайно записать в боевых мабари эрла. А Клевер мне будет нужен рядом. Там. Где мы встретимся с Архидемоном. Мы пришли сюда вместе. И закончить… Тоже должны вместе.
— Ну вот! А день так хорошо начинался! — разочарованно протянул Алистер.
Мириам фыркнула сквозь зубы и ловчее перехватила поводья. Неправда. У них ничего и никогда не начиналось хорошо. Просто не могло хоть что-то начинаться хорошо, когда со всех сторон на них смрадом дышали Порождения тьмы, отравляя воздух, воду и землю; когда в их крови тёк жгучий яд, прочная нить, навек привязывающая их к тем, с кем они должны бороться; когда каждый новый шаг был шагом в пропасть, и твердь под ногами возникала в последний момент.
А однажды ведь могла и не возникнуть!
Эта леденящая кровь мысль впиталась в Мириам вместе со скверной и запахом дорожной пыли, и не оставляла ни на секунду.
Даже сейчас, кругом объезжая рыночную площадь, пустую, усыпанную яблочными шкурками и бурыми пятнами — следами многочисленных разногласий, она как будто прощалась… Скользила взглядом по свёрнутым лоткам — и вспоминала, какие вкусные были яблоки у мальчишки; улыбалась в закрытые окна лавок — и пальцы скользили по рукояти остро заточенного меча, по выпрямленному сверкающему нагруднику; смотрела в чёрные щели хитроумных замков — и отмычки Зеврана так соблазнительно бряцали в сумке.
Содрогнувшись от собственных мыслей, Мириам невольно поторопила коня.
Но долго гнать его не смогла — резко натянула поводья перед поворотом, и конь, уже почувствовавший близкую свободу, недовольно затоптался на месте, выбивая искры из мостовой. Алистер круто развернул своего коня:
— Что случилось?
Они остановились у углового домика, совершенно невзрачного по сравнению с соседями — лавками кузнеца и сапожника — однако по-прежнему аккуратного и лишённого какой бы то ни было вывески. Кажется, его не потревожили ни волнения в эльфинаже, ни прекращение торговли с Орзаммаром, ни засушливое лето. Порог был аккуратно подметён, окна наглухо закрыты ставнями. Очевидно, здесь никто не провожал благородных воинов Ферелдена. Мириам с трудом сдержала едкую усмешку и кивнула в сторону дома:
— Помнишь?
— Такое забудешь, — болезненно скривился Алистер.
— Не хочешь опять попытать счастья наладить отношения с сестрой?
Мириам честно старалась, чтобы голос звучал как можно более доброжелательней, но последнее слово у неё получилось только пренебрежительно выплюнуть — называть Голданну «сестрой» Алистера по-прежнему язык не поворачивался. Они были слишком разными. Она была много старше и много хуже его, а значит, неисправима.
Впрочем, Алистер мог быть о Голданне иного мнения, было бы совершенно нечестно с ним не считаться. Утихомирив наконец вздорного коня, Мириам скинула капюшон и требовательно посмотрела на Алистера. Под её прямым взглядом он как-то стушевался, а его щёки как будто порозовели.