Тихое торжество (1/2)
Тишина.
Не было слышно больше ничего, кроме беззвучия — абсолютного, долгожданного и оттого пугающего. Ни звона клинков, ни лязга доспехов, ни воплей, ни взрывов, ни невнятного бормотания сквозь протяжную песнь, что сводило с ума… Ничего.
Всё кончилось.
Лишь пустота тяжело давила на грудь, так что вдохнуть казалось невозможным. А может, вовсе не казалось.
Лишь сквозь беззвучие робко пробивалась глухая пульсация: тук-так, тук-так… Это стучало сердце.
«Я… Жива? Я… Жива…»
В голове звучал только собственный голос, почему-то нетвёрдый, неуверенный. Мысль тянулась медленно, вязкой смолой, натягивающейся тетивой. А потом выстрелила, вспышкой разя сознание и придавая сил.
«Я жива!»
Осознание прокатилось животворящим пламенем под кожей: дёрнулись ослабевшие ноги, онемевшие усталые пальцы выпустили клинок, и хватило сил сделать вдох. Запах боя — гари, металла и скверны — разорвал горло изнутри.
Мириам закашлялась и приоткрыла глаза. Мир расплывался и легонько подрагивал, в ритм бьющей в виске головной боли. Тело дёрнулось, когда чужая чуть тёплая рука, небрежно откинув длинные пряди с её лба, бережно ощупала затылок в поисках раны. Мириам сощурилась, и медленно-медленно неясные разноцветные пятна (как если бы кто свежее полотно залил водой) приобрели знакомые очертания.
Перемазанный в саже и крови, с разбитой бровью и устрашающе помятым нагрудником на коленях перед ней сидел Алистер. Живой.
Уголки пересохших губ едва приподнялись в тёплой улыбке, а имя, сорвавшееся с языка, так и не прозвучало. Мириам видела, как шевельнулись губы Алистера, и была почти уверена, что невнятным звоном, вонзившимся в уши, стало её имя. Одной рукой придерживая ей голову, второй он плавно потянул её за руку и помог присесть. Левую ногу полоснуло болью, и дыхание сбилось. С трудом скосив глаза, Мириам увидела перетянутое кожаным поясом бедро с длинной рваной раной — прощальный подарок бьющегося в агонии Архидемона. Усмешка вышла кривой и дёрганой: губа всё-таки лопнула.
Алистер обхватил её лицо обеими руками и торопливо забормотал что-то, наверное, успокаивающее. И скорее всего — о Винн и лечении. Мириам рассеянно кивнула и лихорадочно зашарила взглядом по сторонам, несмотря на бьющий в голову гул и расплывающуюся по всему телу боль. Маги — едва стоящие на ногах, но уверенные — устраивали взрывы то тут, то там; гномы из Легиона — выносливые и неколебимые, как камень — поднимали и опускали топоры, кромсая порождений тьмы на кусочки. А порождения тьмы отступали. Дезориентированные и как будто напуганные, они вопили, и этот звон вспарывал беззвучие, застывшее в ушах, до мерзких мурашек.
Клевер бесстрашно вгрызался зубами в ошмётки осквернённой плоти. Винн, толчком импульса скинув с башни пошатывающихся гарлоков, помассировала лоб и нетвёрдым шагом двинулась в их сторону. Сердце ухнуло вниз, когда на крыше форта не мелькнуло пламя рыжих волос Лелианы. Но она через мгновение вывернула из-за крыла Архидемона, придерживаясь за рёбра и редко дыша.
С трудом освободив одеревеневшую руку от перчатки, Мириам едва коснулась кончиков её пальцев, горячих и жёстких, и коротко улыбнулась.