Урок десятый. (1/2)
Уродливыми швами трещали раскаленные камни. По равнине крутится вихрем перекати-поле, сухой травой сгребая песчаный настил. Армейская модель кольта сорок пятого калибра. Миротворец. Ни один бродяга не звал ее иначе. Дальность стрельбы – сто метров, вес – один килограмм. Наловчишься крутить в руках такой револьвер и можешь надеяться закрутить болты в своей собственной судьбе.
Дикий дикий запад. Лоснится по горизонту пеленой адской жаровни от которой рубаха к телу липнет. Закаленные солнцем шпоры бренчат тихо, колесико напичканное пулями прокручивается со скрипом, прижатое к бедру. Двое стояли неподвижно. Ожидание вероятной смерти намешивало в лицах дрянную стопку веселья, смятения и первородного ужаса.
Кто-то должен был выстрелить первым.
- Минхо?
Бах!
Предательский выстрел в спину третьей стороной!
- Пошли, малыш, - Подбрасывая в руках ключи от машины, Чан недовольно морщится на суетливо пробегающие вдали вагонетки наземного метро.
МАЛЫШ?!</p>
Чанбин пучит глаза сильнее, таращится то на того, то на другого. Смотрит на Феликса, на клуб с массивной вывеской. И обратно на несуразный дуэт. Оглянувшись на него с любопытством, Минхо все же выбрал прибито сигналить стриптизеру знаками тишины.
То ли наброситься с расспросами, то ли скорее самому отговорку придумать.
Чан машет на прощание рукой, увиливая от вытянутых ниток голубых глаз за темными очками. Раскрасневшийся Минхо держался поблизости.
- Ты его знаешь? – Феликс смотрел им вслед, вытаскивая наушник. – Твой рот не закрывается.
- Мой младший с универа…. – Чанбин моргает пару раз. – А что…он тут часто бывает?
- Не уверен, что мой график работы ужасен настолько, чтобы знать - сколько раз кто-либо посещает клуб.
- Ого, это самая длинная фраза от тебя за сегодня. А может и за все время. - Подбросив в руках коробку, Чанбин со смехом мотает головой. – Ладно, забей.
Минхо внутренне праздновал маленькую победу, подсматривая в большой пакет со сложенной дутой курткой. Новая на нем – черная, с простой текстовой нашивкой и толстым слоем пуха - отдает чем-то химозным. Так пахли старые книги в магазинчике бабушки. Скучать по ней всегда было тяжело, но все равно – он становился чуточку счастливее, когда мир усердно напоминал о ее незримом присутствии. Хоть это и были всего лишь отголоски теплых детских воспоминаний.
- Какого формата фотографию хотите?
- Стандарт, спасибо.
Чан дожидался его снаружи фотосалона. Минхо думает, что хен действительно странный. Чан либо отказывался замечать цепкие взгляды прохожих, объедающих его с уложенных волос и увесистых золотых бляшек на мочках до фирменного кожаного кейса под подмышкой и высоких ботинок на шнуровке, либо ему было все равно. Каким-то образом даже в таком экстравагантном виде Минхо видел что-то родное, теплое. Это витало вокруг Чана. Это было в том, что Чан делал для него. Минхо хотел отплатить чем-то в ответ.
Фокус камеры на обласканное ветром лицо.
Поджатые губы. Спокойные прямые брови. Одинокая длинная морщинка на лбу. И неизвестное под серыми линзами.
Тихий щелчок.
- Поверить не могу что Чанбин-хен работает у вас.
- Да, недавно начал. Диджей он вроде толковый. - Чан подбрасывает в руке луковицу, прежде чем кинуть в пакет. – И маринованный дайкон, пожалуйста.
На рынке с прилавков тянет морской сыростью, кунжутным маслом и паприкой. В рядах мелькающих ног шумело и гудело, толкалось и расходилось, перетекая между спеленатыми клеенкой торговыми отсеками. Несколько школьниц, спрятавшись за монетницами, шепотком проскочили мимо Чана, склонившегося над фургончиком быстрой еды.
- Господин, выбрали что-нибудь? - Миниатюрная бабушка в цветастом переднике и перчатках громко стучит половником по тазу, от которого поднимался густой пар.
- Один сэндвич с яйцом. Хотя подождите… - Чан толкает плечом задумчивую фигуру. - Минхо, бекон будешь?
- А? – Минхо моргает на мертвенно-светлые линзы. – Да.
- Положите еще бекон.
Ловкими движениями белоснежные тосты летят на черный противень, обильно смазанный маслом. Минхо проверяет подозрительно молчаливый телефон и убирает обратно.
Кошмар. Значит Чанбин доберется до него лично.
Поверх яичницы смачным шлепком падает широкий сочный ломоть. Поблагодарив хозяйку фургона, Чан протягивает сверток Минхо.
- А ты? - Минхо сглатывает, раскрывая уголки. Желток медленно растекался по мякоти хлеба. Выглядело фантастически вкусно.
- Не хочу, ешь сам.
– Не думал, что хен ходит в такие места.
- Ну, было время когда я неделями питался местным треугольным кимбапом. – Протискиваясь между прохожими, Чан громко щелкает зажигалкой. – Я и сейчас редко хожу по ресторанам и торговым центрам в районах вроде Каннама. Не люблю весь этот, знаешь…лоск.
- По тебе так не скажешь. Ты, хен…очень выделяешься.
Чан оборачивается. Костяшками водит по губе и медленно затягивается. Прозрачно-серые глаза – порталы в другое измерение.
- Нравятся кошки? – Он отклоняется вбок, подглядывая значки на рюкзаке. – Это что-то вроде коллекционирования?
Минхо качает головой:
- Иногда покупаю, когда натыкаюсь на благотворительный аукцион или что-то вроде того… - Неловко жмет плечами, прошаркивая носком по асфальту. – Часть средств идет в приюты… это мелочь, там есть вещи куда дороже. А я так..ну…
- Не имей привычки прибедняться, малыш. – Легкой рукой Чан разгоняет никотиновое облако. – Они милые. У меня в детстве похожие были. Правда я не был настолько умным, чтобы покупать полезные, как ты. Собирал покемонов или вроде того.
- Хен, а хочешь куплю тебе потом какой-нибудь? – Минхо щурится, закрываясь от солнца, сверкающего между серости домов.
Обычно Чан получал драгоценности, одежду, машины или на самый край - выглаженные пальцами банкноты.
- Только если самый красивый.
- Хо-хорошо!
Боль после боя – ломота в теле и покалеченные конечности – помогали держать в стойле шаткий разум. Он был благодарен, если противнику удавалось хорошо зацепить его на ринге, чтобы это могло затмить адскую дрожь от собственных ударов и следы на чертовых красных перчатках. Будто все его руки в этой крови, в поту, в отцовском слове.
- Хэй, Чэн. – Тренер Тэлбот, рослый мужик откуда-то с черных кварталов Джэксона, что в Миссисипи, свой корейский раскривушкой всегда сопровождал прыгающей жилкой на виске. – Спарринг. Новый партнер.
Совсем зеленый парень на месте подпрыгивает, выбегает из-за широкой спины и кланяется, почти стукнувшись лбом о колени.
- Ян Чонин! - Смотрит так по-собачьи восторженно, невидимым хвостом виляет.
Натянув на ноющее плечо эластичную ленту, Чан раздраженно сплевывает капу в ведро с окровавленными полотенцами. На команде поддержки отец экономил, и тренер Тэлбот из раза в раз недовольно супил расплющенный нос, наблюдая как Чан даже метив в серьезную лигу сам заботился о свежих увечьях.
- Я говорил, что не буду проводить спарринги. – Перчатки с парадным халатом валялись в углу раздевалки. – Только груши.
- Твой отец так не думает. Правая рука. Не работает.
- Ну конечно, гений. Я же стараюсь не бить ей.
Единственное веселье для Чана – смотреть как этот амбал чмокает плюшевыми губами, пытаясь выжать из незнакомых слов хоть что-то.
- Не понял. – Тренер недовольно крякает, выкручивая кулаки за спиной.
- И не надо.
- Тебе нужен противник.
Чан, облитый потом, тянет зубами бинт, разматывая с руки:
- Вот же достал. – Тихое шипение сопровождает смешок. Чан резко дергает головой и парень, Ян Чонин, ухмылку быстро укрывает рукой. Пальцы длинные, зубы как у пираньи.
В желудке крутились тугие узлы. Уйти бы скорее, подрочить на какое-нибудь дрянное порево или стонущего на дилдо камбоя и закинуться таблетками, распластавшись в кровати.
Изредка ему казалось - сны вот-вот вернутся.
- Сонбэ, - парень с дурацким пробором посередине слишком резво оказывается почти у самых колен, протягивая руки. – Хотите, помогу снять?
Ответа и не думал ждать, разматывая бинты на широких кулаках. Чан его не останавливал, молча уставившись в гладкую светлую стену.
Он чего-то хотел. Определенно. Когда-то.
И он о чем-то мечтал. Ведь должен был?
- Я видел ваш бой сегодня! – Ян Чонин все болтал без умолку. - Думал – сдохну, потому что не дышал нихрена! Сонбэ вертел того чувака как юлу. А панчи! Раз! Раз! О.. Ого, у вас так руки дрожат.
Чан кисти из хватки выдергивает и встает. Пискнув, Чонин от неожиданности приземляется аккурат на самое мягкое. Швырнув в тренера мокрое полотенце, Чан по пути к двери пытался удержать новый приступ дрожи.
- Научишь меня готовить карри? Бабушка не могла есть острое, так что я так и не научился…
Минхо подкидывает в легком шаге свою часть пакетов. Он думал, что поход по магазинам со старшим будет полон неловкости, но все вышло совершенно иначе. Даже бутерброд было есть жалко.
Ему бы пошло быть залитым в смолу.</p>
- Хозяин магазина, в котором я работаю, делает ремонт. Я свободен еще неделю точно и мог бы…не знаю, делать что-то по дому? - Старший шел впереди, не поднимая головы. – Хен?
Оставшись вновь без ответа Минхо останавливается, смотрит в покатую спину.
- Хен.
- А? - Чан оборачивается, прицокивая идет обратно. – Прости, задумался.
Минхо садится на первую пустующую скамейку, хлопаясь рюкзаком за спиной.
Поравнявшись, Чан опускает пакеты:
- Устал? Надо было парковаться ближе.
- Нет, просто… - За безупречно глянцевыми линзами Минхо видел притухшие угли. – Может, посидим немного?
Чан хлопает глазами, но вопросов больше не задает. Садится рядом, помедлив, облокачивается на грубо сбитую деревянную спинку.
Кучка голубей вспархивает с газона поодаль, кляксами врезаясь в полотно наступающего заката. Чан смотрел на небо молча, перебегал по облакам, рисуя одному ему ведомую линию. Минхо, позабыв про сэндвич, слушал палитру шумов вокруг и ел, разве что глазами, подпаленный лучами профиль. Рука Чана в перстнях покоилась от него в сантиметрах семи, не больше.
Минхо не думал, что можно чувствовать себя так далеко, находясь так близко.
Туман спутанных мыслей в голове Чана рассеивается, когда прохлада короткими тычками оббегает пальцы. Минхо трогал кольца, будто играл в ножички. Старший вид делает, что не видит, только ладонь переворачивает, шаловливо ловит опустившийся палец. Минхо невзначай кашляет в сторону, подобрав ноги под скамью. Чан отпускает его, смотрит по-прежнему далеко за облака, а улыбку прячет, уткнувшись языком в щеку. Топот по тротуару становился реже, сменяясь гулом хищных машин. Минхо продолжал баловаться, мягкой подушечкой тыкал в ладонь. Чан не прекращал подыгрывать, пробуя поймать. А если ловил – отпускал, вскользь поглаживая кромку короткого ногтя. Головная боль уступала место легкой чесотке где-то между херомантическими кривыми судьбы и жизни.
«Не надо было тебя спасать.»</p>
Чан облегченно вздыхает, выкашливая усмешку:
- Как же сложно.
- Что? – Минхо прекращает, разглядывая блестки в уголках глаз.
- Я говорю, неплохо было бы людям уметь читать друг друга как ты листаешь заметки в этой своей тетрадке.
Минхо жмет конверт с сэндвичем сильнее.
Хотел бы и он такую способность.
- Чанбин-хен говорит, что я простой как открытая книга.
- Ты простой? - Вокруг оборачиваются на громкий смех. Скрестив руки на груди, Чан маятником качает головой. - Ты самый странный и несуразный человек из всех, кого я встречал в своей жизни. Мне даже представить трудно что там в твоей голове. О чем ты, например, думаешь сейчас?
- О тебе, хен.
- И что думаешь?
- Ничего такого…это не конкретно ты, скорее какое-то общее чувство, которое…
- …еще один текст?
- Да, но не совсем..
- Погоди, ты серьезно? – Уткнувшись локтем в дерево Чан игриво подмигивает. - И какой он на этот раз?
- Нет, это… - Минхо быстро моргает в трещины на асфальте. - Сти-стих…
- Ха, что? Почему вдруг стихи?
- Потому что тебе хочется что-то посвятить.
- Ого... – Чан не спеша прижигает сигарету, укрыв ее ладонью от ветра. - Ты и правда говоришь все, что думаешь.
- Это скорее про тебя хен.
- Мне казалось, я не острить тебя учу. - Минхо недовольно куксится, терпит, когда струя дыма выдыхается прямо в лицо. Сегодня хен курил больше обычного.
Чан щурится, стряхивая пепел в сторону. Затягивается крепко. Минхо жмурится в ожидании нового выдоха, но тот только откидывает голову назад, медленно отравляя воздух.
- Внеплановое замечание. – Большие красивые глаза следили за раскрытыми губами не мигая. – Если тебе что-то не нравится – не молчи. И в жизни. И в сексе особенно. Запах изо рта, боль, все… не молчи, а то может и боком выйти. Терпеливым только в сказках воздается по заслугам, смекаешь?
- Хорошо. Хен, ты не мог бы... когда куришь…дышать в сторону?
- Видишь? Это не трудно. Хотя, может я экстрасенс? Иначе откуда я знаю, что тебе еще не нравятся мои шутки?
Минхо вместо ответа улыбается, прикрывшись шарфом. Чан подмечает то, как красиво глубокая синева смотрится поверх чернильных отросших прядей. Возможно он подхватил это у Минхо, но теперь ему тоже хотелось хорошенько зарыться в эту копну.
– Так я могу услышать то новое, выдуманное тобой? – Белесая закрутка медленно сжигалась алыми прожилками. - Или мне сказать… пожалуйста?
Для прохожих Чан просто потягивался. Минхо же видит больше. Выражение лица. Как то, что смотрело на него в полумраке обезболивающим для ноющих колен.
Дышать… Дышать…
- Ох…хо-хорошо. – Покрытые мурашками руки царапали колени. – Только отвернись.
- В первый раз ты как-то сумел сказать мне в лицо. – Чан пожимает плечами. – Ну не совсем в лицо...Ауч!
Минхо, залитый краской, хлопает по плечу еще раз, разворачивая от себя:
- Отвернись. Я лучше напишу. – Чан, потирая ушибленное место, гнул недоверчиво брови. - Отвернись, ты все поймешь.
Впереди, похожие на домино, вдоль дороги тянулись дома, выделяя пешую часть взлетной полосой прямо в небо. По спине несмело, слог за слогом, выводились слова. Всем телом обратившись в слух Чан глядел на закат, перебирая губами выписанные пальцем строки.
Облетая мир, заверил: я хозяин в своем теле,</p>
Дух свободы не разбит и не потерян.</p>
Воздух в крыльях крепкой волей на пределе.</p>
Зубы вширь – схватись у цели.</p>
Небо шире моря, море шире неба.</p>
Танец ветра.</p>
Ого. Это все - ему?
- Я то-тоже... Таких как ты не встречал. То есть... ох, ну.. Я мало кого действительно знаю, но ты, мне кажется ты...Я тебя тоже, понять совсем не понимаю. Особенно когда ты хен, такой почти прозрачный, сидишь и в никуда смотришь. – Чан оборачивается и Минхо в словах спотыкается, отодвигаясь дальше. - Ничего, з-забудь...
Передергивает плечами, пробуркивая неразборчиво в шарф что-то еще. Чан смотрел на него, не зная: то ли утешить нервный ком на ножках, то ли рассмеяться. Рядом с Минхо смеяться хотелось почти всегда. Рот плыл лодочкой сам по себе на каждый чих оробелого парня под боком.
Чан резко придвигается и склоняется к бумажному свертку, делая надкус.
– Ешь давай. Уже остыло.
Минхо суетливо тянет руки дальше от себя, хлопает глазами:
- Хен, он же теперь пахнет сигаретами…
Чан слизывает с уголка губ соус. Минхо, надув губы, раздосадовано оглядывал широкий укус на бутерброде.
Подразнить хочется страшно.
Подтянув ближе за лямку рюкзака, Чан быстро, пока никто не видит, чмокает его в верхнюю губку торчком.
- Теперь ты тоже ими пахнешь. - Улыбается широко со звоном золота на ушах.
Минхо громко икает. В панике глядит по сторонам, натянув шарф до раскаленных докрасна ушей.
- Я только тренировался.
- Ч-что?
- Ты спрашивал - в какие игры я играл в детстве. – Чан закидывает ногу на ногу, играя с концами длинной шнуровки. - Тренировки были моими играми.
- Ты рано начал заниматься боксом? - Минхо трет покрасневший от холода кончик носа, задумчиво поджимая губы. - Но если так, так долго...Ты....Хен, почему ты захотел уйти?
Чан молчит, отворачиваясь к синеющей бездне над головой. Ему ничего не стоило ответить. В его прошлом в целом не было ничего особенного, ничего цепляющего или будоражащего. Он легко мог развеять юношеское любопытство и поставить на этом точку. Но для Минхо, который словно заглядывал в него слишком глубоко и немного пугал этим, хотелось побыть тайной. Чтобы еще немного. Чтобы еще хотя-бы одна эпическая строчка. Чтобы глаза-андромеды. Чтобы тихий шепот, отсчитывающий его шаги до самой комнаты. Чтобы для него. Как если бы он что-то из себя представлял.
Ха.
Кажется, он становится немного жадным.
***</p>
Чанбин был уверен - еще немного и из какафонии простукивающих в голове нетерпеливых молотков он сложит новый бит.
В кабинете литературного клуба сидело трое. Воззвав к помощи Джинкс,<span class="footnote" id="fn_32048883_0"></span> Джисон бросился в соседний корпус, чтобы попытать удачу и выведать номер телефона у симпатичной старшекурсницы. По понедельникам он влюблялся в натуральных брюнеток в обтягивающих джинсах.
В мертвой тишине только шорох перелистываемых Ким Сынмином страниц. Минхо усердно делал вид, что пишет в тетради, Чанбин усердно делал вид, что не буравил того взглядом.
- Я до… - Сынмин подозрительно оглядывает сиюминутно вздрогнувших парней, стоило ему отодвинуться от стола. – Я до автомата. Кому что взять?
Минхо коротко качает головой, проседая в разлинованных пустых строчках.
- Только ты блин в ноябре холодный кофе пьешь. – Чанбин хмыкает. – Сгоняешь может до кафетерия для меня?
Выкрученный шарманкой средний палец Сынмин держит на виду, пока не скрывается за дверью.
- Вот же задница. Я что ли виноват, что он в настолки вечно проигрывает? – Чанбин тихо ворчит, замахнувшись на тень.
Покинув стол, Минхо суетился с графином воды у барной стойки. Чанбин смотрел на скукожившегося друга с упоением – значит информация со стороны Минхо имеет большую ценность чем то, что он работает в гей-клубе. Иначе бы тот уже измучил его своими лупоглазыми моргалками, умоляя все рассказать в подробностях.
- Ты же понимаешь что нихрена не сбежишь? – Минхо подскакивает от хлопка ладони по столу. Чанбин вольяжно мотал коленками, включив режим «Ты зНаЕшь кТо тУт ГлАвНый» на полную. - Ли Минхо, клубный тусовщик – ты когда там прописался и почему я тебя ни разу не увидел?
- Ты же сам там недавно работаешь.
- А ты откуда знаешь?
- Хен сказал. – Минхо почти пропискивает, спохватившись.
Чанбин загорается рождественским фейерверком.
- Кстати об этом! – Почти ложится от любопытства на стол. - Это когда это вы так тесно зазнакомились с Бан – его сексуальным величеством – Чаном что ты его просто «хен», а он – тебя – «малыш»?! Я там чуть не грохнулся. Малыш Ли, ха-ха!
- Просто…ну… это такой стиль общения у хена.
- Чушь не пори, да? Он всех подряд зовет либо по имени либо «детка»!
- Я просто мимо разок проходил…
- ТЫ ТО?! Да мы еле затащили тебя на твой же день рождения! – Чанбин от смеха давится, смахивает слезы в углах. – Слушай, Минхо, ну ты же знаешь, что врешь фигово? Так только Хан Джисона обманешь.
Не имея ничего в свою защиту, Минхо цепляется за графин как за последний оплот.
- Давай, не ломайся. – Чанбин отодвигает стул рядом с собой, приглашая сесть. - Что тут за история?
Со Чанбин был самым старшим членом литературного кружка. У него было больше всего опыта в отношениях и он был одним из тех, кто не отступит пока не расколет собеседника до конца. Именно так и было, когда Минхо был впервые пойман с поличным, пряча розу и коробку марципановых конфет для сонбэ.
Минхо думает, что в конце концов, рассказать ему - предупредительно опустив часть, в которой он живёт у Чан-хена - будет не так уж и плохо.
- Эй-эй, какого черта?! – Подбросив до стола два стакана горячего американо, Сынмин стрелой летит к Чанбину, оттаскивая от Минхо.
- Да ты, Ли-мать твою-Минхо, идиот последний! Совсем долбанулся?! - Чанбин хлопает Сынмина по руке, дербаня ворот рубашки. Не знает куда деть собственные руки: то ли за волосы схватиться, то ли вцепиться покрепче в дурную башку перед собой. - Ты мне Сынмин что твердил все время? «Он не глупый, он разберется»… Хочешь скажу, что сделал этот придурок?!
- Прекрати, хен. – Минхо был готов рухнуть куда-то вниз минимум на тысячи три метров, если об этом узнает еще и Ким Сынмин.
- Прекрати? Он… блять, Минхо, он ебаный стриптизер! Ты хоть в курсе сколько раз за ночь он уходит в приватные комнаты? А если у него гепатит или какая другая поебота?!
Теперь Сынмин удерживал на месте Минхо, аннигилируя его попытку поднять Чанбина за грудки.
- Т-ты его не знаешь!
- Зато ты видно хорошенько узнал!
- Слушайте, я вообще не понимаю, что происходит, - Сынмин собирает все терпение в кулак, образуя между ними живую стену. - Но может сядем и спокойно поговорим?
- Ладно бы просто переспать, но ты, черт подери, делаешь это...ради кого? Ради него?! – Чанбин разочарованно отмахивается, наворачивает короткий круг по комнате прежде чем набросится с новой порцией гнева. - Ради Хенджина?!
Минхо бледнеет. Сынмин неладное чует за версту, угрожающе кивает Чанбину:
- Хватит, заканчивай.
- Я тут немного запутался, не поможешь Минхо? То есть Хенджин отказал тебе, потому что ты девственник?
Сынмин отмахивается от Чанбина, подступая с протянутой рукой к Минхо, но тот только пятится дальше. Глаза бегали по полу, не решаясь смотреть прямо.
- Или он отказал тебе, но намекнул, что не будь ты нубом он был бы не против потрахаться? Так что-ли? И ты поскакал набираться опыта. Ты....да ты в своем уме?! Как ты вообще додумался до такого?! А если Голди захочет выебать те… А, прости, ты же за этим к нему и пошел!
- Чанбин, заткнись мать твою! – Сынмин рявкает так громко, что гробовая тишина наступает мгновенно.
Еще пару секунд Чанбин ошалело пялился на – впервые на его памяти - взбешенного Сынмина. Одинокая прядь выбилась из глади идеально уложенных волос. Даже очки, всегда сидящие ровно на переносице, скатились к кончику носа. Минхо не показывал признаков жизни, замерев на месте.
- У меня слов нет просто... – Чанбин не терял надежды дать младшему хорошего заслуженного тумака.
Сынмин хлопает себя по лбу:
- Да Чанбин, еб твою...
Минхо хочет поднять голову и выплюнуть в ответ хоть что-то, пока последний гвоздь не забивается где-то рядом с легкими.
– Не думал, что ты такой жалкий.
Появившись в дверях, Джисон едва не оказывается сметенным вылетающим Минхо. Присвистнув вслед, он тычет назад пальцем, закатывая рукава джемпера:
- Че с ним? – Неловко тянет улыбку, переступив порог. – Какая-то чуваки у вас тут напряженная атмосферка, kinda sour.
Надувшись до предела, Чанбин падает на диван, нервно дергая губу.
- Давай пока без вопросов. – Примостившись у стола Сынмин коротко отмахивается. – Ты говорил, его кошивон сгорел. Он нашел жилье?
Смотрит на Чанбина, который тут же дергает бровью, но молчит.
Вот же упрямая порода.
- А, да, он говорил что все пучком. – Джисон потирал ладони. – Мне интереснее, что там у него по муткам с Хенджином.
Фыркнув в сторону, Чанбин скатывается ниже на подушки.
- Ты не знаешь? – Певуче растягивая слова, Джисон простукивает по телефону. - Он пе-ре-пи-сы-ва-ет-ся с Мин-хо в Ка-Толк!
- Вряд ли это имеет значение. – Вспомнив про кофе, Сынмин грубо впихивает вторую порцию подорвавшемуся в новом порыве гнева Чанбину. – А ты сел обратно! Какого черта ты так лезешь в его жизнь, еще и треплешь об этом посторонним?
- С каких пор ты блять посторонний?
- С таких, что это личное! Он рассказал тебе, думая, что может довериться, ведь ты самый старший. Ты что, совсем слепой? Ему и так хреново. Он недавно едва на улице не остался, а между тем, напомню, треть универа готова наплевать ему в еду.
Летая между ними, Джисон размахивал невидимыми флагами перемирия. Чанбин отмалчивался, отвернувшись к окну. Он злился на себя за то, что так накинулся на Минхо хоть и знал, что в душе тот был очень ранимым. Злился на Бан Чана, не зная, что тот мог сделать или сделал с Минхо. Но больше всего он злился на другого, третьего, которому всегда все сходит с рук.
Чертову Хенджину сука моргала повыкалываю.</p>
</p>
***</p>
«Вся деревня собралась, чтобы хотя-бы одним глазком взглянуть на незваную гостью. Стояли тугим кольцом, но ближе чем на пять ярдов к повозке, походившей на клеть, не подходили, опасаясь проклятой силы, молву о которой разнесли старческие языки.