Урок девятый. (1/2)
- Какая гадость!
- Зачем ты это сделал, черт подери, когда я сказал отодвинуться?
- Я не… - Минхо потрясенно разводит руки, скрючившись над сливом душевой. Даже плотная струя воды не могла содрать с языка ощущение горечи. - Ты сделал это прошлой ночью…дважды!
- Ты теперь будешь повторять все, что я делаю? Минхо, блин, это другое!
- Какое?!
- Не хотел бы читать тебе лекцию, но такое обычно называют личными предпочтениями! Фетиш! Если не уверен в том, что именно делаешь, и в том насколько это понравится тебе – лучше, блять, не делай, окей?
- Как это может быть фетишем?! – Минхо громко икает в протянутое полотенце. – О…ох!
- Ты еще свои, малыш, толком не выяснил. – Руки оттягивают махровый уголок, растирая намокшие концы волос. Чан утешающе хлопает подергиваемые редкой судорогой плечи, осуждающе поглядывая на себя в длинное туалетное зеркало. Не увлекись он моментом – он успел бы предугадать глупость, воплощенную Минхо в дело. - Есть вещи и похуже, чем сперма в желудке.
Минхо оборачивается, поджав губы, намереваясь придать себе вид самый оскорбленный, но видит белесый тонкий рубец под стертым тоном на носовой перегородке и быстро дает заднюю, подставляя только что высушенную голову под холодный шквал.
Краска на руках и глиттер на коже. Блестящие ногти и выпуклые костяшки. Строгая укладка и непослушные волны. Родинка под глазом и кривые линии шрамов.
Минхо цепляется за бортик как за жизнь, когда Чан с руганью пополам пытается вытащить его из-под навеса ледяного душа.
- Снова пишешь?
Минхо быстро хлопает мягким переплетом. Пожав плечами Чан встряхивает покрывало на диване, ровняя вдоль длины, бросает в изголовье подушку и усаживается рядом на ковер. В полутьме пахло ацетоном и освежителем воздуха. Минхо и рад был бы положить последнее на язык, который отказывался стирать вкус старшего.
Вкус Чана.
Минхо сжимает в ладонях самое странное сочетание запахов в своей жизни. Знакомый тонкий аромат церковного благовония, надкушенная горькая абрикосовая кость, соль пота вдоль бедер и едва слышимый никотиновый след.
Из-за дверной щели мириады посеребренного пуха. Пустой холст и одинокая фигура – склонившись, дерет кистью пропитанную канву, мажет наотмашь чернотой. Ветер открытого окна мотает волнами низ белой рубашки и Хенджин под ней будто просвечивает насквозь. Полуденная роза.
Минхо одергивает протянутую к телефону руку, пинком выталкивает из мыслей надежду, что Хван Хенджин ему ответит, трогая неприятно саднящие уголки губ. Чан рядом с ним неторопливо втирал масло в очищенные от лака ногти, смахивая редкие душевые капли, стекающие по вискам с волос. Намокшая майка спала с одного плеча, красиво проскальзывая под изгибом мышц.
Тяжелый и одновременно невесомый.
Свободный.</p>
- Намажь этим.
- Что?
- Болит же? - Чан тычет открытым бутыльком в губы. Под носом защекотало миндалем.
- Спасибо. - Минхо коротко кивает, принимая масло. Отворачивается и осторожно прикладывает к обожженной трением коже нежное тепло.
Тишина стояла – свет в лампе и то громче.
Как же неловко.
Комок в горле тяжело сглатывается.
- Скажи честно, хен, по пятибалльной шкале…на сколько вышло? – Минхо разглядывает кончики собственных ног, подминая по очереди пальцы.
Отсвечивая золотыми кольцами в ушах, Чан непонимающе дергает головой. Минхо разворачивается, хлопает глазами куда угодно, лишь бы мимо, и только сильнее крутит ткань пижамных брюк. Чан гнет брови, тешится, оглядывая остатки пятнышек вдоль шеи. Оказывается, краснеть Минхо умел не только ушами.
Нетерпеливый толчок плечом.
- Ты про минет что-ли? – Чан упирается локтем в диван, лениво припадая щекой к ладони. Минхо замирает узником, ожидающим приговора. - Ну…три десятых.
- Но шкала пятибалльная, а не десяти…
- Я понял.
- Чт…?! – Залитый краской Минхо подрывается прямой струной на коленях, дергая пальцами короткий ворс ковра. - Ты же, хен, ты..!
- Что, кончил? Если бы не кончил, вообще ноль был бы. - Язык змеей по кайме ровных белых зубов. - Уговорил, за неожиданный речевой перформанс поставлю одну вторую.
Крик в голове Минхо эхом разлетается по пустым уголкам мыслей.
- Ты сам попросил честно. – Чан пожимает плечами, покачиваясь на диванном валике. - Но это нормально, абсолютно нормально, это же первый раз. У тебя хотя-бы рвотный рефлекс не такой сильный как у меня.
Минхо не уверен, что его это подбадривает хоть на долю меры. Неровная заусенка, сдернутая у ногтя, медленно наливалась каплей крови.
- Малыш, тебя пугает секс?
- Разве? - Минхо моргает быстро-быстро, продавливает большим пальцем мякоть ладони.
Чан шелестяще просмеивается в потолок:
- Ты мне скажи.
- Не знаю, я как-то вообще не задумывался об этом… раньше…
- А дрочит тебе по жизни святой дух значит?
- Это другое, это просто мое тело. – Как в доказательство Минхо хлопает легонько по икрам. - Но с кем-то… не знаю, я…наверное хотелось бы…
- Чтобы это непременно случилось с кем-то особенным и по-особенному, да?
Кивок.
Уставившись в пустоту дальней части залы, погруженной в мрак, Чан медленно вздыхает. Минхо хватается за знакомую помутневшую радужку, сглатывает, тянет шею, чтобы увидеть больше, но как по щелчку – тот мотает влажной после непреднамеренного душа копной, возвращая себе прежний вид.
- Знаешь, раз наша игра несколько затянулась, я бы хотел тебе кое-что сказать пока мы не перешли на новый уровень. – Чан отмахивается, завидев спрятанные перышки в дрожащих крыльях вместо рук. - Просто совет. Не придавай сексу значимости больше, Минхо, чем он имеет. Это приятное дополнение к жизни, не больше. Будешь относиться к нему слишком серьезно – обожжешься.
Глаза Минхо молниеносной стрелой с изгиба вычерченных косметикой бровей вниз к опущенным векам, дальше, вдоль рук. Чан двигает пальцами, перекатывая венку под кожей, и кадык Минхо делает кульбит.
- О, и да, вот теперь действительно наставнический совет: если кто-то попробует трахнуть твой рот насильно – кусни хорошенько прибор. Или яйца. Не принципиально.
Минхо быстро простукивает кулаком в солнечное сплетение, проталкивая застрявший в горле клубок.
- За-зачем мне так делать?!
- Ты же не думаешь всерьез, что дела в постели похожи на те амурные сладкие клише, что ты вычитал в новеллах? - Чан хмыкает, раздраженно дернув плечом. - Не все партнеры посчитают нужным учесть твои желания.
- Хен, почему тебе так не нравятся новеллы? - Минхо зажимает тонкие рукава между пальцев. - Они бывают очень милые…
- О да. Особенно герои. Что ни откроешь – девичьи истории про смазливую серую мышку и супербогатого альфа-самца с оружием массового поражения в штанах.
- Подожди, хен. А ты... сколько вообще прочитал?
- Не обольщайся, моим глазам до сих пор больно от того немногого что увидел. – Потерев переносицу, Чан скрещивает руки на груди. – Что ни думай, а встретить этих двоих, сидящих рядом в реальности – сомнительно, малыш.
Минхо неловко причмокивает несколько раз, тычет в Чана скрюченным указательным пальцем.
- Но хен. Я работаю ночью в круглосуточном магазине, и я…серьезно, я совершенно обычный… А ты… - Из скромности он опускает блестящую от страз пометку «богатый». - С ног до головы просто…«вау» и…мы сидим рядом…
Тонким прищуром Чан смеривает Минхо с головы ровно до причинного места.
- А…. – Резко вытягивает руки, запуская тому в ребра. - Тогда отдавай мой хуй обратно, его по ошибке тебе пришили!
Чан щекочет легко, беззлобно, маленькими точечными клевками, раскатывая между рук мягкий смешливый клубок. Минхо смеется звонко, отпинывается, размазываясь по ковролину, и беспомощно выбрасывает в воздух руки. Чан хватает их, конвертом складывая на вздымающуюся от усталости грудь, и, раскинув ноги, ложится сверху.
- Серьезно. – Прицельное трение в паху покрывает раскрасневшиеся от смеха щеки Минхо иным румянцем. - Когда ты последний раз его измерял?
- Что?! - Минхо жмурится до проступивших капилляров, не зная, куда деться от смущения. Еще пару часов назад обстановка была совсем иная, походившая теперь на третьесортный ситком. - Не делал я такого!
- Да брось. Все парни так делают.
- Неправда!
- Давай же, линейка или сантиметр?
- ХЕН!
- Ну, мы с тобой уже «примерку» делали не так давно, так что если у меня по итогу около шестнадцати… - Отпуская чужие руки, Чан задумчиво проминает большим пальцем нижнюю губу. - Думаю у тебя все двадцать, может даже чуть больше.
Шило в виске настойчиво утягивало мысль в карман с запасной, удачно не намоченной сигаретой. Растеряв внимание на долю секунды, Чан взвизгивает концом второй октавы, когда холодные пальцы перебирают решетку выпуклых в разрезе майки ребер.
Минхо ошалело застывает с поджатыми как у кошки лапками.
- Хен кричит как девчонка.
Жалеет тут же, еле успевая выползти из-под угрожающей тени.
Отголоски ночного эхо отбивались от темных стен, обращаясь в тонкие бенгальские вспышки, гаснущие в одночасье, чтобы разгореться на другом конце. Минхо не чувствует пяток, круто сворачивает за угол стола, который оббегал раз в пятый. Чан на противоположной стороне, совершенно взъерошенный, скалится весело, протягивает руки, зная, что может охватить ими всю ширину, и Минхо скорее пятится назад, придавливая затылком край кухонного гарнитура.
Это было похоже на те игры, в которые он совсем маленьким играл с бабушкой. Она в шутку называла его Ли Чанхо<span class="footnote" id="fn_31687863_0"></span>, потому что он то и дело норовил выпрыгнуть из объятий в самый последний момент.
Пробегая мимо небольшого настенного стеллажа Минхо резко тормозит, царапнув ребро ладони о шероховатую стену.
- Вот это да! – Среди пустых полок покоился прозрачный, отливающий глянцем куб с синим бутоном внутри. Минхо бережно укладывает его на плотно прижатые пальцы, восторженно осматривает со всех сторон. – Это моя роза?
Чан останавливается в полуметре от него, восстанавливая дыхание.
- Слишком жалко выбрасывать. – Мнет ноющие под брюками гематомы от ремней.
Минхо вертит безделушку, чтобы разглядеть каждый лепесток в крошечных пузырьках воздуха.
- А если найду еще не почерневшие листья – их тоже можно залить?
- Можно.
- А сахарную вату?
- Ну… - Чан пожимает плечами. – Наверное, можно.
- Вот бы и мгновение вот так. - Минхо бережно укладывает куб на место. - Схватить и на полку.
Чан мнет губы и подходит ближе.
- Дурачье, а на что тебе фотографии? - Неряшливую черную прядь уводит за ухо. Минхо тянется вслед за тонким изгибом жилистой кисти.
Руки старшего теплые, пахнут миндальным маслом.
- Хен, а какие игры тебе нравились в детстве?
Чан гнет брови, простукивая поясницу.
- Ты не спросил ни разу сколько мне лет, но хочешь знать подобную ерунду?
- Но хен, зачем мне знать твой возраст? Или твой вес или сколько дней в месяц ты работаешь? Все это… просто цифры. А вдруг ты мастерил бумажного змея? Или ловил бабочек?
</p>
Какой же чудной.</p>
Чан тянет руку. Просто так, просто чтобы коснуться. Он даже не определился куда именно и как, но от нужды в этом острый зуд в пальцах.
- Или может, устраивал рукопашные бои с ребятами во дворе?
Стрелы вместо глаз. Минхо чувствует себя пойманным, глупо накручивая край футболки на палец.
Рука опускается рядом, быстро и жестко протирая угол одной из полок.
- Уже поздно. – Чан кивает на часы, отступая в сторону своей комнаты.
Минхо хотел бы спросить снова, но не мог даже носочком ступить дальше прочерченной Чаном линии. Здесь он был труслив. Здесь, от того что могло его ожидать где-то в глубине смеющихся впадинок на щеках - в легких почему-то колыхалось беспокойно море, тесня грудь.
- Спокойной ночи, малыш.
А Минхо чудится:
лови мои шаги лови мои шаги</p>
Смотрит ему вслед и смелость поливает, чтобы росла скорее, догоняя любопытство пробивающее потолок.
Неоновая вывеска ”Pearl” мерцала тенями на соседние дома. Дверь черного входа клуба открывается пинком.
- Бля, когда там уже можно пробить уход? - Чонин громко цокает, прижимаясь к фильтру.
Глумиться над Феликсом было смешно ровно до того момента, как он обломал ему неплохой перепих, врубив пожарную сигнализацию с системой пожаротушения в подсобке. Подплечники черного костюма даже сейчас можно было выжать как губку.
- Я тебя еще достану…
К неудовольствию его собственный сигаретный дым закручивался вокруг соседнего, ускользая в темноту одним мутным облаком. Нам Тэхо демонстративно сщелкивает пепел на асфальт, кутаясь в наброшенный на плечи плед.
Да ну нахуй.
- Я тут слышал кое-что интересное.
- Фиолетово. – Чонин клацает зубами и разворачивается обратно к клубу, передергивая плечами от холода.
- Говорят, Голди перешел на парней помоложе.
Ручка двери щелкает с той же стороны. Передернув стойку ворота, охранник в два шага приближается к стриптизеру, почти впечатываясь. Демонстративно сцеживает слюну и плюет перед собой.
- Что ты вообще знаешь.
- Побольше тебя. – Тэхо злобно трет щеку, затягиваясь круто. – Спроси других. Не только я видел, как он в гримерную какого-то школьника вел.
Кровь приливала к лицу, набухая венами.
- Хочешь знать, что еще говорят? – Дым едкой пеленой выдыхается в лицо, опускаясь крошкой пепла на смоляные волосы, залитые лаком.
- Нет.
- Что слышали стоны как у повязанной суки.
- Въебал бы прямо сейчас, да сдохнешь ведь. – Чонин кривит щербатую улыбку, прибивая на светлую замшевую обувь комок грязи. – Но лучше не дразни меня, я не такой добрый как хен.
- Преданный пес всегда лижет руку хозяину, да? – Тэхо певуче тянул слова. - А псина в курсе, что скоро ее выбросят насовсем?
Чонин его уже не слышал, хлопком двери оборвав последний выдох никотинового яда.
***</p>
«А нрав у него был легкий почти как одно из тех сливочных облаков или взбухшее под полотенцем пуховое тесто. Он был готов протянуть руку помощи любому, не требуя ничего взамен: крынку горячего в дождливый день, тулуп задарма в редкую стужу, в иную мелкую беду - пучок лоснящихся росой трав или протертую в ступке мазь. Изредка жители искали в добром жесте подвоха, но таков уж был он. Он видел нуждающегося и помогал ему.»
Минхо закрывает тетрадь, прижимается лбом к стеклу окна. Утренний автобус наполовину пуст, слышно было, как женщины на передних сиденьях обсуждают выпуск новостей, попеременно сетуя на недельный прогноз погоды. Одиночные капли за окном чертили параллельные линии.
- Вот кто тебя просил спрашивать? Ты кто вообще?!
Минхо двойной силой подбрасывает на небольшой кочке. Сжимая поручень, он испуганно хлопает глазами на тучного школьника рядом с собой, недовольно чавкающего в телефон. Ему казалось, что бранят не неизвестного на другом конце, а именно его, за то, что он глупо пытался выведать что-то у Чана о его прошлом.
Рукопашные бои во дворе?
Серьезно?
Дубина, это слишком очевидно!</p>
Хан Джисон именно так и сказал бы, треснув его по затылку.
К левому глазу крепко пристала песчинка, царапая веко. Минхо безрезультатно трет его снова, моргая до слезливых капель в уголках.
Казалось, его день был проклят с самого начала.
Умывшись у запотевшего с ночи стекла, Минхо неверяще гладит стены по пути в гостиную. Тычется всюду носом как в первый раз.
- Будто все по-другому.
Раньше он не замечал как в квартире пусто. Видел, но не чувствовал. Минхо надеялся узнать что-нибудь о Чане дедуктивным методом, но квартира была обмытым местом преступления. Виниловый чемоданчик был глухо закрыт, синий бутон бесконечно цвел на полке.
Минхо опускается у широкого стола, барабаня тихонечко по краю. На блестящем стекле лишь пара отпечатков и ваза с яблоками. Остывшие следы и миражи на кремовых стенах.
Вот и весь Бан Чан.
Он обувается у порога осторожно, чтобы не спугнуть хрустальную тишину, и только полностью готовый к выходу вспоминает, что ключей у него не было и в помине.
- Мм…далеко собрался?
Минхо подпрыгивает вокруг своей оси. Протирая припухшие веки, Чан стоял, облокотившись об угол, обернутый в одно лишь полотенце на бедрах. Электронная карта от замка медленно скользила меж пальцев.
- А..о..прости, я разбудил тебя… – Минхо неловко хлопает руками, отодвигается от входной двери, освобождая проход. – Мне..ну, пора. То есть, хен, не откроешь?
- Ага. – Чан протяжно зевает в кулак, не сдвигаясь с места. – Но сначала ты снимешь свою ветровку и наденешь ту, в которой был вчера.
- Хен, это не смешно.
- А я шучу? – Широкой пятерней Чан отбрасывает назад неоновые витки. - Мы договаривались – ты делаешь все то, что я говорю.
- Это не часть обучения! – Минхо панически бегает от телефона к старшему и обратно. Грызет нижнюю губу и тараторит под нос, хмуря брови от бессилия. - Мне надо скорее на автобус, я впервые таким маршрутом добираюсь!
- Ничего страшного, я могу подвезти тебя.
Волосы на голове Минхо встают дыбом.
- Ни за что!
Лицо Бан Чана без макияжа было ликом почти что мальчишки, обрамленное шапкой непослушных коротких кудрей до остриженного затылка. От каждой широкой улыбки глаза превращались в тонкие нитки, усеянные сотней еще более крохотных впадинок. Он сонно прижимается к стене, вырисовывая круги пальцем по выступающей линии шпаклевки.
- Тебе не говорили, что ты очень милый, когда злишься? – Почти игриво прикусывает губу и едва спалзывает вниз, прогибаясь в пояснице. – Стыдишься своего хена?
Минхо думал, что тот всегда носит макияж, потому что стыдится себя без него. Но видимо он ошибся. Во всяком случае, слова «стыд» тот не знал совсем.
- Что? Н-нет… - Он совершенно не мог понять этого хена. - Хен! Б-будь..серьезным!
Улыбка опадает. Минхо пятится дальше, вжимается в дверь, отрезанный от путей побега чужими руками.
- Что ж, хорошо, будем серьезными. – Чан небрежно дует на топорщащийся локон и останавливает взгляд на прибитых оленьих зрачках. - И под «серьезными» я имею в виду, что на улице собачий холод, а всю первую ночь ты прокашлял во сне. Сегодня у меня пара дел в клубе. Если рано закончишь - подождешь меня после учебы там, и кроме дубликата ключа будет тебе и другая куртка. Обещаю, я куплю тебе ту, у которой три полосы по рукавам, по поясу…вообще везде будет по три полоски. Ты получишь куртку с самого рыночного рынка Мендона, в котором я вырос, так что будь добр, потерпи один день в другом, хорошо?
Запах ладана. Свежий, солнечный. Не тот, что душит горло терновым узлом. Скорее наоборот. Не надышаться. Минхо кашляет в сторону от длинной дуги ключицы под молочной кожей.
- Х-хорошо… - Сдается, чтобы только сбежать скорее. - Но хен, ты не мог бы отойти чуть дальше? Мне немного неловко, когда ты без пижамы.
- Пижама? – Чан расправлял шарф на шее, незаметно ускоряя процесс.
- В которой ты спишь.
- Хожу по дому.
- И спишь.
- Да нет же.
- Не понимаю, а где тогда твоя пижама?
- А я не говорил? – Кромка полотенца опасно стекает ниже края бедер, когда Чан плавно потягивается, похрустывая лопатками. - Я обычно сплю нагишом.
Оставшиеся сотни метров до остановки Минхо, насильно одетый в дутую куртку, проговаривал в уме свою часть защиты проекта по истории искусств, чтобы бугор в спортивных штанах, отказывающийся внимать зову разума, не превратился в настоящую походную палатку.
Когда школьник с соседнего сиденья уходит - Минхо выдыхает облегченно, оставшись сидеть в одиночестве, и раскрывает тетрадь. Утреннее зарево благосклонно лилось на разлинованные страницы, согревая обледеневшие на ветру пальцы.
Телефон на вибрационном режиме снова глухо дрожит в переднем кармане. С досады Минхо слишком громко хлопает страницами и виновато кланяется в пустоту по сторонам. Тащит из рюкзака телефон, включает звук уведомлений, пробегом ласково почесывая толстое пузо кота Пушина на значке.
Сон-и:
- «ЭЙ, ЛИ МИНХО!»
Минхо к утренним сообщениям Джисона привык. Поводом могло стать что угодно: кусочек застрявшей в зубах и обнаруженной на утро картошки, новый чемпион в Лиге Легенд, полное отсутствие нужной одежды в заполненном гардеробе или простое желание написать «что-нибудь», что тоже было на него похоже. Но в этот раз Минхо не спешит убирать телефон обратно. В поджилках трясет, когда ниже, под коротким сообщением видит другое уведомление.
Хван Хенджин: 1 непрочитанное сообщение.</p>
~ka-talk!
Вместо нужного окна открывается чат с новым сообщением от Джисона.
Сон-и:
- «ПРИДУРОК, ЭЙ, Я ТЕБЯ ВИЖУ! ДАЖЕ НЕ СМЕЙ СБЕГАТЬ!»
Минхо крутит вокруг головой и привстает, уставившись в окно. Удерживая кепку от полета на ветру, Джисон оббегал прохожих, чтобы скорее нагнать подъезжающий к остановке автобус. Мелированные пряди сбились в кучу, напоминая седой отросток. Минхо непонимающе моргает - Джисон действительно не шутил, в прыжках через мелкие стриженые кусты угрожая ему кулаком.
~ka-talk!
Минхо озадаченно мечется с телефона на разъяренного Джисона и обратно.
Сон-и:
- «СИДИ И НЕ ДВИГАЙСЯ ПОКА Я СВОИМИ РУКАМИ ТЕБЯ НЕ ЗАДУШУ! OKAY?!!?!??!»
- В чем дело то? – Но что бы то ни было, оно заставило его бежать. Джисон бегал крайне редко, и обычно это был бег за первенство в очереди за лимитированной серией мерча по любимому аниме.
Уведомление о сообщении от Хенджина висело серой полосой.
- Боже мой, я так и не посмотрел! – Минхо скорее мотает назад и открывает, наконец, нужное уведомление. Сердце колотилось быстрее кастаньет.
</p>
Ли Минхо:</p>
- «Сонбэ, ты в порядке?»</p>
Хван Хенджин:
- «А ты?»
Что я должен ответить?! Что мне ответить?! </p>
- Ты! – Плечо сминает худая костлявая рука. Джисон валится устало рядом, раскидывая полы парки, стягивает кепку и обмахивается ею, запинаясь от одышки в словах. – Бесчувственная же ты скотина! Ты..ты блин… Да ты чего, чувак?!
Минхо, быстро набирающего сообщение, подбрасывает на новой кочке. В мозгу кипела лава.
Нет, он ни за что его не отправит.
- Да что случилось?!
Прибывающие пассажиры странно косились на двух шумных молодых людей, галдящих громче рекламных уведомлений.
- Что случилось?! – Джисон закатывает рукава, откидываясь на сиденье. – Представь, звонит мне с утра моя мама и говорит: «Джисони, положил ли ты с собой маринованный редис?» А я не люблю маринованный редис! И вот она говорит: «Редис есть полезно! И вот слушай, мне тут звонил твой дядя, сказал, что где-то день-два назад в Сеуле случился страшный пожар!» Нет, ты дослушай!
Минхо вжимает голову в плечи, стекая вниз.
- Конечно я сказал, что I have no idea, ибо ЧЕ?! А она мне: «Да вроде как какой-то кошивон погорел, у тебя нет никого, кто живет в кошивоне?» Я значит забил, но чет немного напрягся. Дай думаю – посмотрю. А там в новостях твой ебаный кошивон, в который я сам, лично, когда ты слег с простудой, конспекты от этой, как ее…. – Джисон переводит дыхание, хватая из робко протянутых рук бутылку воды. - Да пофиг! От лектора с матфака тащил, чтобы ты в нубы совсем не заделался потом! И в этих ебаных новостях читаю, что твой этаж сгорел почти самый первый! А ты молчишь! Если бы я не увидел тебя сейчас за стеклом – до сих пор бы думал, что ты обугленный труп, развеянный над рекой моего имени! Ты хоть видел, сколько раз я звонил тебе?!
Минхо виновато перебирает пальцы, под надзором кипящих углей снимает блокировку и только тогда видит цифру «78» в маленьком красном кружочке у иконки телефонной трубки.
- П-прости, забыл с беззвучного снять.
- Ты хоть не бомжуешь?
- Нет, в-все хорошо, я уже нашел...жилье.
Джисон выглядел ужасно смешно с надутыми до предела щеками и валящим от напряжения паром из ушей. Хмыкает, бросая одиночный взгляд и вдруг ошалело всплескивает руками, закрыв рот.
- А это еще что…? – Шепчет почти истерично. – Ли Минхо, да что у тебя произошло за эти выходные?!
Минхо смотрит следом и в ужасе закрывает открытую переписку с сонбэ как раз тогда, когда поступает входящий звонок от Сынмина. Сцепившись в неравной по силе схватке, младший все же изворачивается и успевает выхватить телефон, выкрикивая истошно в динамик:
- У МИНХО ОБНАРУЖЕН НЕОДНОСТОРОННИЙ ЧАТ С ХЕНДЖИНОМ, ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ!
Запах лака в воздухе. Терпкий, смешивается с запахом кофе из автомата у входа в салон. Одна из посетительниц тихо зевает в кулак, дожидаясь пока в пластиковый стакан наберется горячий американо.
- Итак, то есть ты хочешь сказать, что это – не свидание?
- Верно.
- И ты просишь меня привести твои волосы в порядок только потому, что ты наша бесплатная рекламная модель?
- Верно.
-А твой любимый серебряный браслет с шармом Led Zeppelin это чисто для настроения?
- Верно.
Парикмахерское кресло резко разворачивается. Феликс скрещивает руки на груди, без доли сомнений столкнувшись с сестрой глазами. Бохи пучит подведенные тинтом губы и равнодушно крутит кресло обратно на зеркало. Пучи, бурый кокер-спаниель, без устали терся о лодыжки.
- А ты что скажешь, Союль? – Девушка накручивает на утюжок прядь серебристых волос, пропуская через пальцы. – Слушай, а отличный мы бальзам в этот раз взяли.
На другой половине зала от кушетки, с разложенным на ней парнем с задранной до груди футболкой, откатывается невысокий стул. Старшая дочь семьи Ли стягивает маску и медленно надувает жвачный пузырь, громко схлопывая его на весь салон.
- Еще один говнюк в копилку к прошлым? – Затягивает сильнее густой высокий хвост в мелких кудрях, обтирая иглу о дезинфицирующую салфетку.
На деле сестер у Феликса было три и вся его семья была так или иначе связана с индустрией красоты. Мать – куратор молодого дома моды, отец – ведущий дизайнер того самого дома, старшая сестра Союль – которую он лично уважал больше всех – мастер тату и пирсинга, средняя – Бохи, имела почти семь лет стажа визажистом и парикмахером, но в итоге погналась за лучшей подругой - почти в два метра ростом и проблемой с самоидентификацией - работать в ночной клуб, а третья и младшая – Сэра, училась по обмену в США на стилиста-имиджмейкера. Та звонила домой только в случае, если не удавалось поговорить с парнем, по которому она безумно скучала. «Безумно скучала» выливалось из отсутствия общения каждые пять часов.
Феликс был в семье единственным, не желающим иметь с искусством ничего общего. Препятствовать ему не стали, потому что тот был ходячей фамильной моделью, с ног до головы обработанный каждым членом семьи. В обычное время, зарывшись в толстовку покрупнее, он закрывался в своей комнате над салоном, и играл сутки напролет.
- Нет, я просто хочу вернуть долг.
- В прошлый раз ты ходил просто погулять, а потом мы устраивали ночевку в пледах, потому что случилось то же, что и всегда. – Союль равнодушно бубнила слова, раскладывая пигменты в рабочую стойку. – Ты видишь свой идеальный тип, влюбляешься, вы встречаетесь, а потом они, даже после того как ты говоришь что ты асексуал, хотят с тобой переспать. Конец. В последний раз Сэр Бан даже три дня отгула тебе выбил, настолько все хреново закончилось.