Глава 10 (1/2)

Две недели спустя. 

Шота с пыхтением захлопнул багажник машины и вытер пот со лба тыльной стороной рукава.

— Осталось ещё несколько коробок, и всё готово. Кроме вещей Хитоши. Половина его комнаты до сих пор не разобрана, — сказал Хизаши, выходя из дверей квартиры. Шота мог видеть только его ноги, верхнюю часть тела закрывала шатающаяся башня из коробок для переезда.

— Он сказал, что ему это не нужно, — ответил Шота, беря верхние коробки из качающейся стопки Хизаши. Одну коробку они уже уронили сегодня, разбив все тарелки. Им не нужно уничтожать ещё кучу своего барахла, но Хизаши подумал, что было бы неплохо взять с собой как можно больше вещей за одну поездку.

— Шо, — укорил Хизаши, когда они поставили коробки на тротуар.

— Я знаю, но он не выйдет из нашей машины. — Шота кивнул на свернувшегося Хитоши в пассажирском сиденье у окна, который плотно заткнул уши наушниками.

Хизаши ничего не сказал, бросив на Шоту ровный, тусклый взгляд.

— Отлично, — вздохнул Шота и постучал по стеклу. Хитоши даже глазом не моргнул и продолжал пялиться в телефон. Шота открыл дверь и вынул один из наушников Хитоши. Ребёнок даже не протестовал.

— Хизаши хочет, чтобы ты закончил собирать вещи.

— Уже закончил, — проворчал Хитоши, протягивая ладонь к наушнику.

— Все вещи. — Шота продолжал держать наушник, ощущая вибрацию от него в руке.

— Они мне не нужны. Это просто хлам. — Хитоши обернулся и посмотрел на Шоту. Прошло две недели с тех пор, как они вернулись домой. Этого времени хватило, чтобы круги под глазами Хитоши оказались на пять оттенков темнее, а осунувшиеся щёки стали тревожно напоминать щёки Яги. Шота хотел сгладить хмурое выражение лица, которое всегда сопровождало Хитоши, но он знал, что при попытке это сделать Хитоши вздрогнет и увернётся, как будто Шота мог бы причинить ему вред.

— Две коробки. — Шота протянул наушник.

Хитоши глянул на него и фыркнул, его плечи поднялись и опустились в такт подчёркнуто повышенному дыханию. В конце концов, он схватил наушник и выскользнул из машины, засунув наушник обратно в ухо и возвращаясь в квартиру.

Шота хотел бы знать, что сказать Хитоши. Казалось, что каждый предпринятый шаг в сторону сына, чтобы научить его любви, комфорту и доверию, исчез, и вместо этого всё сменилось подростковым бунтом и травмой.

— Я не знаю, зачем он поехал с нами, — сказал Хизаши, затаскивая коробку в фургон. В машине не хватало места для всех их вещей, особенно с учётом того, что к ним примкнул Хитоши. — Он мог остаться с Эри у Нем или пойти тусоваться со своими друзьями.

Шота не ответил, помогая Хизаши с последними вещами. Он не знал ответов на логику Хитоши.

Эри было легче понять. Она цеплялась за Хизаши при любой возможности, маленькими кулачками держась за его штанину или руку. Много раз Шота находил её уснувшей в их постели, несмотря на то, что они знали, что она должна быть в своей собственной спальне. Потребовалось около часа, чтобы убедить её остаться у Немури.

С другой стороны, Хитоши сбивал с толку. Днём он подходил к ним, зависая рядом, но держась на некотором расстоянии, чтобы в случае необходимости убежать. Но ночью он отталкивал их. Он огрызался и фыркал, изолируясь в своей комнате. Казалось, что в одно мгновенье он не мог вынести близости, в другое мгновенье боялся, что они исчезнут, если он не будет присматривать за ними.

Так было только дома. Во время поездок к терапевту или даже в магазин, ребёнок просто скручивался в машине, а музыка в его наушниках звучала так громко, что Шота мог слышать её с водительского сиденья. Он отказывался оставаться, если они куда-то уходили, но в то же время он возводил стену между ними.

— Переезд — это правильный выбор, верно? — спросил Хизаши, придвигая коробку с пластинками вплотную к остальным вещам.

— Мы проводили ночи в общежитиях Юэй, — напомнил Шота.

Шота едва мог войти в квартиру. Как только он это сделал, он ощутил, что его мир накренился. Он проснулся от того, что Хизаши навис над ним, глубоко нахмурив брови от беспокойства, в то время как Хитоши утешал кричащую Эри. Он потерял сознание ещё до того, как смог попасть в свой дом.

Они провели ночь в ближайшем отеле, прежде чем Незу разрешил им остаться в общежитии во время школьных каникул. Там они и оставались, пока искали новый безопасный дом в закрытом месте.

— Здесь тоже случались хорошие моменты, — сказал Хизаши, повернувшись к их старому дому.

— Слишком поздно для этого, Хизаши. — Шота не хотел, чтобы его голос прозвучал так грубо, но Хизаши уже повернулся к нему, сузив глаза за очками.

— Я знаю это, Шота, — сказал Хизаши с резкостью в голосе. — Я просто… я не знаю. Разве мы просто не убегаем от своих проблем?

— Убегаем? Хизаши, мы переезжаем, а не бежим из страны.

— Я просто думаю, что всё случилось слишком быстро.

— Хитоши не будет пользоваться ванной. Я даже не могу зайти в гостиную. И теперь ты боишься переезжать?

— Я не боюсь. Я реалист.

— Хизаши. Никто из нас не думает, что переезд что-то исправит.

— Это наш дом.

— Ты тот, кто предложил нам переехать.

— Я знаю! — рявкнул Хизаши, его причуда дрожала в словах. — Я знаю-

Их прервал кашель, и они обернулись на человека, который виновато смотрел на них.

— Приветик, — улыбнулся им Денки, хотя улыбка была какой угодно, только не настоящей. — Я не хотел прерывать, но я, ох… Хитоши не отвечает на мои сообщения.

Шота моргнул, глядя на Денки.

— Извини за это, дитя. — Хизаши улыбнулся в ответ, отражая улыбку Денки. — Не обращай на нас внимания. Что мы можем сделать для тебя? — Он обнял Денки за плечи.

— Эм, Хитоши здесь? — Денки с явной надеждой посмотрел в сторону дома.

— Он наверху, — кивнул Шота в том направлении.

— Было бы круто, если я бы я поднялся? — спросил Денки, немного колеблясь, словно та крошечная искорка, которая делала ребёнка таким оживлённым, была не чем иным, как угасающим угольком.

— Пацан. — Шота засунул руки в карманы. — Прогуляйся со мной.

— Ох, да, сэр. Окей. — Денки громко сглотнул, высвобождаясь из хватки Хизаши.

Они прошли дальше по улице. Денки выглядел так, словно вот-вот выскочит из кожи от нервозности, встревоженно смотря на Шоту.

Шота гадал, было ли это из-за того, что произошло, или просто потому, что он был учителем ребёнка и отцом его бойфренда. Отношения пары держались в секрете.

— У тебя нет проблем, — сказал Шота, когда они остановились.

— Нет? — Денки поднял голову, широко раскрыв глаза, и всё его тело расслабилось, когда Шота утвердительно качнул головой. — Какое облегчение. Я думал, вы собираетесь пырнуть меня в переулке или что-то подобное! — нервно рассмеялся Денки.

— Пырнуть тебя? — Шота покачал головой. Он был их учителем, а не пугалом, и всё же они вели себя так, как будто он хотел из них «вытрясти душу». Небольшой страх — это хорошо, но иногда Шота не мог понять, куда заводило их подростковое воображение.

— Каминари, — привлёк его внимание Шота и сфокусировал собственное. — Я здесь не для того, чтобы читать лекции о твоих отношениях с Хитоши. Это ваше личное дело. Парень, я здесь, чтобы поблагодарить тебя.

И, несмотря на напряжение в коленях, Шота низко поклонился, припав ими к тротуару.

— Вау…

— Ребёнок, спасибо тебе, — сказал Шота спокойно, опустив глаза. Было немного неловко кланяться так низко для шестнадцатилетнего подростка, особенно на тротуаре, но он был серьёзен. Он никогда не сможет отплатить Денки. — Ты спас жизнь моей семье и мне. Я не могу расплатиться с тобой сполна.

Секунду Денки молчал. Шота поднялся и отряхнул колени. Ребёнок просто уставился на него с огромными глазами и широко распахнутым ртом.

— Закрой рот, Каминари, — отчитал Шота.

— Ага! — Денки резко сомкнул челюсти, и застенчивый румянец вспыхнул на его щеках.

— Я серьёзно. Я в большом долгу перед тобой.