Глава 6. Красное знамя и черное знамя. (1/2)

Г. Амфидо, столица республики «Полярное Сияние». 29.05.2339. Примерно 23:30 (по Москве).

(Прим.- Дальнейшие диалоги между болхианцами ведутся на их родном языке и приведены в переводе на русский язык с примерно подходящими по смыслу словами и выражениями).

Встреча была назначена на самой линии фронта, на востоке, там где начиналась система укреплений армии Социалистической Республики. На широкой меже, которая когда-то была улицей, блестела, как большая капля, полусфера-купол защитного поля, установленный землянами. Небо над улицей было освещено яркой полосой дневного света, лившегося из теневого купола над городом, как будто на потолке включили лампу в двух-трех отдельных местах. День среди ночи, пришельцы и так могут!

Рядом был установлены флагштоки с тремя трепещущими на ветерке флагами: белым, пустым, символом перемирия, алым флагом Советского Союза и его фиолетовой копией – флагом Гуэннохорской Социалистической Республики «Полярное Сияние». В нескольких метрах покоился на антигравитационных опорах боевой коптер «Ка-662». Вдоль фасада «республиканского»  дома выстроились цепью бойцы комендантской роты во главе с капитаном Неделиным. Все в боевой броне, с оружием. У угла дома стоял скатообразный танк, на котором по-турецки сидел Харламов-Пермяк, танкист из подразделения Ристича. В окнах заняли оборону готовые ко всему бойцы Социалистической Республики. Кое-где еще была слышна стрельба, но она постепенно стихала.

А у входа в огромный дом старой постройки ждали «гостей» полковник (снова полковник) Иоффе Дэвид Аркадьевич, генерал сепаратистов Уди Герезл со своими солдатами в форме, не слишком-то отличающейся от имперской. Иоффе с Герезлом переговаривались о чем-то, перекуривая.

Вообще-то, по должности переговоры должна была вести его жена, Стелла Жю Сет, которой после ареста Лурье перепала должность и секретаря по связям с общественностью. Но, во-первых, она еще находилась в госпитале, во-вторых, никто бы не стал рисковать жизнью женщины, отправляя ее на переговоры с оголтелыми дикарями, в-третьих была высокая вероятность, что офицеры-выходцы из патриархального шовинистического общества просто не воспримут женщину всерьез, как равного переговорщика. В-четвертых, Иоффе голову положил бы, но не пустил бы жену на такое рискованное предприятие. В- пятых, графиня была беременна. Были еще и в-шестых, и так далее…

С противоположной стороны тоже шли приготовления. В окнах-глазницах пустых домов замелькали солдаты с длинноствольным тяжелым оружием, на перекрестках появились серые танки и броневики с серебристыми драконами и скрещенными стрелами на броне. Место у противоположного дома вмиг было заполнено рядами солдат в серых, пятнистых и серо-коричневых комбинезонах и гимнастерках, черных «ушастых»* шлемах и спецназовских беретах, которые, кто со злостью, кто со страхом, приготовили к бою свое оружие. Имперцы скоро доставили свое знамя – черное полотнище с золотистыми скрещеными стрелами и силуэтом хищной птицы, напоминающей орла. Двое имперских бойчишек, пугливо посматривая на вражеские боевые порядки, суетливо вынесли знамя к куполу с другой стороны и некоторое время пытались воткнуть его в мертвую, окаменевшую землю. Наконец, вперед вышел унтер-офицер в лиловом берете, который обругал своих подчиненных, загнал их в строй и встал навытяжку со знаменем сам.

Наконец, урча мотором, на улицу въехал на большой скорости броневик, в котором находился Лан с обоими парткомиссарами. Выйдя на улицу, те с удивлением смотрели на строго ограниченный участок небесного света, и с брезгливостью – на выстроившихся напротив землян и их союзников. Все взгляды были устремлены прежде всего на Дэвида Иоффе, - единственного здесь пришельца без скафандра. Всем было интересно узнать – какие такие пришельцы на самом деле.

Здесь же были и Громар, с перевязанным плечом, накинувший китель поверх перебинтованного плеча, и Накпэно, с перевязанной головой. «Зверь» смертельно устал после сегодняшних прогулок по подземным коммуникациям и боя с пришельцами, но любопытство взяло верх.

- И вот эта девочка в зеленых штанах, - полковник пришельцев? – издевательски сплюнул он на землю. – Я его соплей перешибу!

- Странно, что не прилетел их робот, - проворчал огромный Громар, морщась от боли в плече. – Ох, найду эту тварь, танком раздавлю! Кусок мяса вместе со шкурой выжгла!

- Ты про бабу-диверсанта?

- А про кого еще?!

- Нет, лучше лезвий в рот насыпать! И бить после этого со всей дури. – ухмыльнулся Накпэно. – Вся хлеборезка в мясо! Ладно, ситт, предлагаю пойти сны помотреть. Ночью опять на дело…

- Поддерживаю, - согласился Громар. Он и ротмистр потихоньку стал пробираться сквозь толпу бойцов в тишину темных улиц.

Тем временем, Лан подошел к куполу. Внутри «капли» он увидел стол и два кресла. «А защита для чего? Боятся! Думают, что мы сейчас на месте хлопнем их представителя. Хотя, наверное, на их месте я боялся того же».

Навстречу ему вышли советский представитель вместе с генералом Герезл. Пару мгновений недруги молча свысока смотрели друг на друга, оценивая противника на глаз.

Иоффе был выше своего противника. Он был одет в обыкновенную летнюю оливковую форму, светло-зеленую рубашку и брюки, с нагрудным шевроном в виде флага СССР с эмблемой ООН, с золотой звездой Героя Социалистического Труда на груди и с трехзвездными погонами на плечах. В руках он держал свой вечный голографический планшет. Иоффе стоял свободно расставив ноги и даже, скучая, перекатывался с пятки на носок. Пилотка с кокардой в виде Красной Звезды была совмещена с гарнитурой на ухе и интерактивными очками. Лицо советского офицера было расслаблено, однако глаза внимательно ловили каждое движение противника. Представители Федеральной базы ООН «Желтая Крепость» отсутствовали. Вернее, командующий объединенной группировкой Ричардс сам предложил не подчеркивать своего присутствия. Ведь болхиа считают, что среди «пришельцев» есть противоречия. Вот пусть так и считают впредь. К тому же без одобрения Генеральной Ассамблеи ООН федералы по каким-то бюрократическим причинам не могли вступать в переговоры без согласования с командованием. В этом смысле у членов советской группировки были в большей степени развязаны руки.

С противоположной стороны взирал на врага подтянутый полковник первого класса Дуор Лан, Кавалер Ордена Двух Мечей, одетый в полевую, серо-черную, форму, офицерскую портупею*, пилотку с двумия скрещенными стрелами на кокарде и высокие армейские ботинки-вездеходы, в отличие от землянина, обутого в обыкновенные летние черные туфли. На руках главного зидоиста были надеты безукоризненные черные перчатки из настоящей кожи. Лан был сосредоточен, немного сгорблен, губы его сжаты, глаза напоминали два черных дула, направленных в упор на землянина. Он даже воздух вдыхал дозированно, будто машина, ровно столько, сколько нужно для поддержания жизни организма в данную минуту.

Герезл, одетый в свои «вечные» потрепанные камуфляж и берет, смотрел на имперского полковника с откровенной ненавистью и желанием прирезать того на месте. Иоффе приходилось время от времени оборачиваться на генерала-повстанца, и тот смягчался, отводил взгляд. До поры… Что же касается Лана, то он демонстративно старался не замечать его, смотря в его сторону, как на пустое место.

А потом полковник Иоффе стал свидетелем воинского ритуала болхиа, который еще долго вспоминал, содрогаясь. Брутальный вояка в черной форме …вдруг достал из нагрудного кармана складное зеркальце и короткий черный косметический карандаш. И принялся старательно подводить себе глаза, как какая-то земная красавица. Или гуриассийская, – Дэвид сразу вспомнил супругу, много времени проводящую перед зеркалом.

Иоффе открыл рот, набирая воздуху и отвернулся, чтобы не рассмеяться во весь голос. Смеяться ему расхотелось через секунду, когда битый-тертый генерал Герезл, весь в шрамах и рубцах…извлек такую же коробочку и начал заниматься тем же самым, не желая уступать своему недругу.

«Господи, куда я попал?!» - Иоффе молитвенно вознес глаза к небу, стараясь не крикнуть во весь голос что-то типа: «Хорош, остановитесь, мужики!»

Что подумает средний землянин, увидев двух мужиков среднего возраста, подкрашивающих глаза? Ничего хорошего. А на Болхиа этот воинский ритуал сохранился еще с монархических, а потом, как выяснится, и с языческих времен. Обычай брал свое начало от древнего бога войны, который умел метать глазами молнии, говоря современным языком, имел оптические лазеры. Таким образом, старые воины и военачальники, обводя глаза черной тушью, как бы подчеркивали свою зоркость на поле боя, прозорливость и силу мысли. Более того, красить глазки был достоен не каждый воин, а только старые, опытные бойцы, обладающие непререкаемым авторитетом среди товарищей. Однако, на самом деле обычай этот начал угасать еще во время сельских бунтов и объединения партии Нации и Длобек. Возродил его Гамзадаро-старший, подчеркивающий таким образом преемственность поколений. Младший, нынешний Вождь, использовал этот ритуал время от времени, поэтому молодежь к обычаю охладевала, предпочитая изображение стрел и молний на лице. Интересно, что местные женщины глаза не подкрашивали, зато использовали тени под глазами, причем черный цвет они не использовали. Черный цвет считался «благородным», «мужским». Цветом траура здесь являлся красный, потому у многих женщин здесь можно было увидеть красные пятна под глазами, или выцветший красный платок на голове, - да практически у каждой.

Политические деятели задали моду и на усы. Например, Гамадаро-старший носил пышные густые усы метелочкой – и вслед за ним многие мужчины, чья молодость пришлась на эпоху Коцара Гамзадаро, отращивали такие же «метла». Иоффе сразу вспомнил Ковуна, которому к его усищам только соответствующей трубки для курения не хватало. Лан, однако, великодержавными усами не располагал. Молодой Гамзадаро же усов не носил, и растительность у молодых на лице также была редкостью. Впрочем, тут не поймешь, было ли это следованием моды или последствиями радиоактивных облучений.

- Ну что же, думаю, мы можем начать, - вздохнул Иоффе, делая шаг вперед.  – Позвольте представиться: заместитель командира батальона Советского Союза в составе Земной Федерации обитаемых миров, полковник Иоффе. – Я также представляю, по согласованию,  Он легко, как на параде, приложил ладонь к пилотке, приветствуя своего визави*. И подождал, пока механизм переводчик переведет его русские слова на язык гуэннохорро.

- Командующий группировкой Континентальной Империи Гуэннохорро, полковник Лан, - ответил болхианец, выждав самую малость, и, в свою очередь, четко, как перед Вождем, коснулся кончиками пальцев правой руки погона на левом плече, держа локоть параллельно земле. Таким образом, взаимный ритуал был соблюден.

- Ну что же, в таком случае пройдем в более удобное место, - указал Иоффе на купол с мебелью.

- Прошу прощения, господин полковник, - насупился Лан. – Прежде всего, я сразу же выражаю сомнения в том, что могу принять участие в этом совещании. Во-первых, немного неравный состав, вы не находите? Ваша сторона представляет лишь заместителя, в то время, как с нашей стороны прибыл действительный командующий в моем лице. Во-вторых, как действительный командующий и старший офицер ЗАКОННО действующих вооруженных сил моей страны, я никогда не сяду за стол переговоров с преступником, который заочно приговорен имперским судом к смертной казни! С вами – пожалуйста, но не с главарем сепаратистов!

- Отвечаю на оба вопроса последовательно, - Иоффе и бровью не повел. – Во-первых, наш командующий также является и действительным членом высшего государственного совета моей страны, то есть, переходя на ваши табели о рангах, он является имперским сенатором. Являетесь ли в свою очередь имперским сенатором вы, господин полковник первого класса? Он также имеет звание генерала, а в вашей армии в городе никого с действующим генеральским званием нет. Кроме того, он является высшей мыслящей машиной. А, учитывая особенности вашего технологического состояния, предстань перед вами машина, - вы обвините ее, что она несамостоятельна, и лишь транслирует чужие речи. Не находите ли, что человек и человек скорее придет к соглашению, чем человек и машина? По поводу второго тезиса – генерал Герезл приказом от сегодняшнего дня назначен временно исполняющим обязанности спецпредставителя при штабе нашей группировки, и он является, согласно контракта, нашим военнослужащим.

- Чем автоматически перешел из категории бунтовщиков в разряд обыкновенных изменников Родины! – ухмыльнулся Лан.

- Лучше уж быть изменником ВАШЕЙ родины, чем вашим клевретом, палачом и людоедом! – не выдержал Герезл.

- Господа! – поднял две руки Иоффе, будто дирижер. – Я прошу обе стороны соблюдать порядок и воздержаться от оскорблений. Мы здесь собрались, чтобы говорить в мирной обстановке, а не продолжать баталии, замершие на поле боя, не так ли? Каждая сторона имеет свои интересы и жаждет их возможного решения без пролития крови. Кстати, вот и приказ.

Иоффе открыл планшет, и спроецировал изображение приказа в воздухе перед вражеским полковником. Лан недоверчиво посмотрел на два листа приказа: один – на русском, другой – на гуэннохорро:

- Я бы хотел получить письменную копию, - заносчиво произнес зидоистский командующий, думая, к чему бы еще прицепиться.

- Как угодно, - Иоффе что-то нашаманил в планшете. И прямо из воздуха перед изумленным болхианцем возник лист бумаги с текстом приказа. Советский офицер успел поймать приказ и передать его Лану.

- И…как вы это сделали? – Ошарашенный командующий Гуэннохоррской Имперской Армией взял в руки лист бумаги, даже снял перчатку и попробовал потереть его пальцами. Бумага была глянцевой, вроде старого фотопапира, но текст, похожий на машинописный, с нее не стирался. И в нижнем правом углу присутствовала печать с советским гербом и две подписи, - в том числе, сделанная на коренном языке закорючка Герезла. Что было Лану наиболее неприятно.

- Пустяки, - непринужденно махнул рукой Иоффе. – Наши технологии позволяют мгновенно преобразовывать энергию в материю, именно того вида, который нам нужен. Наши законы направлены на сохранение природы, и мы редко используем настоящую бумагу. Зато это позволило восстановить естественную растительность нашей планеты, и сейчас наш мир наполовину покрыт лесами!

- Экономно, не спорю, - прохрипел ошеломленный Лан, пытаясь вспомнить из детства, как может выглядеть мир, наполовину покрытый лесами.

- Таким образом, препятствий больше нет? – спросил пришелец

Лан на секунду задумался… Скрепя сердце, он принял решение согласиться с доводами инопланетянина, ведь он был прав – нужно было договориться. Прежде всего, о перемирии.

- Хорошо… Принимаю ваши доводы…в знак доброй воли моей нации, - примирительно поднял ладони кверху Лан. – Однако я сразу заявляю, что я не признаю…и никогда не признаю никаких самовольных квазигосударственных образований на территории нашей единой и неделимой империи! К тому же, я полагаю, если с вашей стороны представлены два …участника, то и я могу привлечь второго представителя с нашей стороны? Это будет справедливо!

- Вне всякого сомнения, - кивнул Иоффе. – Кстати, хочу сразу предупредить, что с нашей стороны наша беседа будет записываться для последующего анализа специалистами. Так что со своей стороны вы имеете право осуществлять такие же действия. Можете вести как звукозапись, так и визуальную, это ваше право.

Лан сжал губы, лихорадочно соображая, что же делать. Насчет записи, - у него и так был «шпионский» диктофон в нагрудном кармане…Но если противник сам настаивает на такой привилегии, - надо пользоваться. Поэтому он, обернувшись, подозвал к себе вестового:

- Значит так, боец! Первое – немедленно вызвать сюда полковника Громара! Немедленно! Второе – оператора с кинокамерой сюда, хоть из-под земли, живо! Выполнять!

Мальчишка-вестовой, испуганно глядя на пришельцев, козырнул высокому начальству и пулей помчался выполнять приказание. Впрочем, Иоффе уже видел несколько вспышек с той стороны, что несколько действовало на нервы. К счастью, это были вспышки всего лишь фотоаппаратов. Развитие фотографии здесь застыло на уровне второй половины 20 века в сравнении с Землей. Оно позволяло получить лишь плоские двухмерные подкрашенные изображения с помощью химической пленки и реактивов. Следовательно, и изображения были третьесортного качества. Но для болхиа и то был хлеб!

В нервном ожидании Иоффе достал сигареты и предложил покурить. Он попытался угостить Герезла и Лана, но те отказались от угощения, приняв, впрочем, участие в самом процессе:

- Благодарю, господин полковник, у меня свои, - почти синхронно ответили Герезл и его заклятый враг в имперской форме. Здесь они почему-то были солидарны. Иоффе только плечами пожал. Трое мужчин, делая оптимистичный вид, закурили, забивая свою нервозность. А обе стороны, наблюдающие за своими представителями, были настолько на нервах, что, казалось, щелкни сейчас какой-нибудь шутник хлопушкой, - и стороны сорвутся друг на друга. Солдаты с обеих сторон улицы, чуть дыша, смотрели на противника, сжимая до боли оружейные рукоятки.

Вскоре, раздвигая ряды имперских солдат, к куполу направилась огромная фигура полковника Громара. Поврежденную руку в рукав кителя всунуть не удалось, и она покоилась на перевязи, причем перевязью послужила мотоциклетная цепь. Так Громару показалось посолиднее. На лице же его читалась твердость, верность нации и вселенская усталость. На границе двух миров этот человек-медведь остановился, присел на колено,…ну конечно же, чтобы быстро, на бегу, подвести глаза черным. Иоффе, наблюдая за этим, почувствовал, что ему пора в санаторий, на отдых.

Лан не жалел в адрес старого воина восторженных слов:

- Мой заместитель, полковник Громар. Старый воин из старого, рыцарского поколения. Пятьдесят лет в строю, и ни разу не менял флагов и родин. Не все могут это оценить, конечно!

- Вы ранены, господин половник? – участливо спросил Иоффе. – Что же, если вы такой авторитетный и старый воин, будет честью встретиться  с вами в бою. Хотя, мы, русские, предпочитаем воевать за столом, с бутылками. Если вы испытываете боль, могу позвать наших санитаров.

- Благодарю, ситт, ничего особого. Царапина, уже и забыл про нее! Это память от вашей диверсантки, симпатичной женщины, – оскалился бравый вояка. – Ничего, я мужчина галантный, и тоже оказал ей почет очередью из танкового пулемета!

Иоффе не нашелся, что ответить. Питерец был внешне абсолютно спокоен, хотя душа его клокотала от гнева. Он всей душой ненавидел этих изуверов-варваров, которые еще и кичатся своей дикостью. Он ненавидел даже цвета их формы, которая очень напоминала форму одной банды, похозяйничавшей в Европе в двадцатом веке. И его древний народ хорошо запечатлел в родовой памяти и похожую форму, и черепа на шевронах, и концлагеря, и пункты сдачи крови, и пепел крематориев… И все же одним из главных достоинств Иоффе было умение концентрироваться, подходить к интеллектуальным поединкам с холодной головой. И сейчас он физически осознавал, ощущал себя потомком жертв Освенцима, Дахау, Майданека, - сейчас эти названия ничего не скажут счастливым и обеспеченным молодым европейцам, если только они не профессиональные историки. А его враги-оппоненты казались ему воскресшими злодеями ТОЙ эпохи. Местные узники лагерей были его названными братьями и сестрами, хотя Дэвид прекрасно отдавал себе отчет, что и среди них полно тех, кто еще не так давно сам наслаждался осознанием чужого горя. И в какой-то степени это была ЕГО война. За человечество. Это ведь тоже дальние родичи земного Человечества, предки-то одни! И сюда должен прийти Мошиах* и победить Дьявола! А он, Дэвид Иоффе, его предтеча, он должен подготовить почву для свержения выродков рода человеческого. Только не все сражения происходят на поле боя, бывают сражения и за дипломатическим столом. Но именно от этих сражений зачастую зависит будущее народов Мироздания.

Иоффе представил, что в его душе вместо сердца – ледяной камень, представил, что каждая его мысль, каждое слово, – это снежинка, которая должна упасть строго в свой черед, чтобы похоронить врага под ледяной лавиной. И это доставляло ему несказанное удовольствие. Он – воин древнего иудейского народа, выведенного когда-то из египетского плена Моисеем, он воин и великого русского народа, и всего земного Человечества, всей Федерации! «Благословен Ты, Господи, Боже наш, Бог предков наших, Авраама, Исаака и Иакова, Бог Великий, Всесильный и Грозный, Бог Всевышний, Творящий благодеяния, Владеющий всем, Помнящий заслуги предков и Посылающий спасителя их потомкам, ради Имени Своего, Царь Помогающий, Спасающий и Щит! Благословен Ты, Господи, Щит Авраама!» Первое Благословение Праотцам само возникло в памяти Дэвида и пронеслось перед глазами, словно бегущая строка.

Иоффе «отомстил» зидоистам по-другому. Одно движение – и на столе появился хрустальный графин с прохладной родниковой водой, доставленной грузовым кораблем с Земли. Рядом тут же появились четыре стакана.

- Рекомендую, господа, если переговоры будут жаркими. Можете пользоваться без стеснений.

Иоффе демонстративно налил воду в стакан себе и Герезлу. Демонстративно и с наслаждением выпил, показывая, что вода не отравлена. То же сделал и мятежный генерал, с гаденькой улыбкой глядя на имперцев. Его бойцы в Крепости впервые за долгое время не знали недостатка ни в еде, ни в воде, ни в лекарствах.  А у тех при виде сверкающей, искрящейся, кристально чистой воды, разыгралась дикая, мучительная жажда. Хитрый Иоффе знал, что вода у имперцев в дефиците, а уж чистая витаминизированная вода являлась им только во сне. Полюбуйтесь, изуверы и убийцы, на наш достаток! Хотят пить – пожалуйста! Думайте о воде, а не о войне!

А имперцы, злобно глядя на пришельца-искусителя, из последних сил старались не смотреть на воду, ибо низко для сильного и уверенного в себе офицера пользоваться подачками противника. Потом партийные гоблины еще в сговоре обвинят… Да только ничего не попишешь, дипломатические переговоры очень часто содержат в себе такие вот микропоединки, на которые нужно отвечать гордо и с достоинством, не теряя лица. Да и у многих наблюдающих через прозрачный купол «с той стороны» в бинокли, стереотрубы и прицелы,  сейчас слюна водопадом обрушивалась в пустой желудок.

Наконец, спустя пятнадцать минут (или тиддов) все технические формальности были улажены. Со стороны имперцев прибыл кинооператор, который также пробрался под купол, занял позицию против стола и включил свою камеру-жужжалку на массивной треноге, запечатлевая историческую встречу для потомков, если они будут.

- С вашего разрешения, я, как инициатор данной встречи, хочу начать…, - Иоффе даже встал для солидности. – Война – это всегда зло, надо полагать, во всех мирах. Поэтому, верю, что мы сегодня придем к какому-то соглашению. Ведь, похоже, в передышке заинтересованы обе стороны.

- С чего вы взяли? – недовольно спросил Лан, внутренне убеждая себя, что в графине не вода, а соляная кислота.

- По нашим данным, к городу приближается автопоезд, - спокойно сообщил Иоффе. – Он наполовину пустой, значит, вы планируете наполнять его здесь. И, разумеется, вам не хотелось бы, чтобы кто-то мешал вам. Мы, в свою очередь, ждем инструкций с нашей планеты о дальнейших действиях. Таким образом, мы оба заинтересованы в передышке, не так ли?

«Слишком уверен в себе» - подумал про землянина Лан. Наверняка у пришельцев здесь есть соглядатаи, и они каким-то образом догадываются об истинной цели предприятия.

- Решения с вашей планеты, говорите? – нахмурился Лан. – Так вот, я, ЗАКОННЫЙ представитель ЗАКОННЫХ ЖЕ СИЛОВЫХ СТРУКТУР моей державы хочу спросить, - как относится ваше общество к тому факту, что вы, фактически, осуществляете здесь колониальный захват чужой территории и поддерживаете распад государства, которое было образовано волей сотен народов века назад! Ведь вы же, кажется, исповедуете гуманизм и соблюдение прав различных наций на существование по их законам? Или я ошибаюсь, и это всего лишь ширма для легковерных избирателей? Вы говорите о равенстве и диалоге, но на деле вы, захватив часть чужой страны, разрушая наше общество и зверски уничтожая защитников нашей родины, попираете вышеуказанные принципы. Что скажут на это ваши сограждане?

- Что вы называете обществом? – посуровел Иоффе. – Концлагеря? Людоедство? Выжимание крови из детей? «Черные лотереи»? Мои сограждане в ужасе наблюдают, как ваши власти сами ведут цивилизацию к упадку и гибели! Или зверское истребление мирных жителей? Или ваша человеконенавистническая идеология? Ведь я так же уполномочен повторно передать вашей стороне Ультиматум Генеральной Ассамблеи ООН Федерации Земли от 14 мая, который уже был раннее отправлен вашему руководству. – С этими словами Иоффе протянул Лану еще один лист, составленный на двух языках: гуэннохорро и интерлингве.

- Это только наше дело! – набычился Лан, нехотя принимая документ. – Отечество и нация пережили чудовищные времена, и, понеся чудовищные потери, все же выстояли, спаслись, несмотря ни на что! В том числе благодаря нашему Единому Порядку, который вы смеете называть «идеологией».  Да хоть бы и идеология! Государство без идеологии – это толпа, не знающая, куда идти. Да, законы нашей страны суровы, подчас жестоки, но это НАШИ ЗАКОНЫ, принятые законным правительством и Вождем! А то, что вы называете зверским истреблением, это, повторюсь, законная военная операция по восстановлению единства державы и государственного порядка! Нужно ли повторять, что я, и мой заместитель, как дети своего народа и как верные слуги Отчизны не признаем и никогда не признаем на этих землях никакого государственного образования, кроме утвержденного Вождем и Законом! Все, кто пытается отторгнуть от Гуэннохорро часть территории – враги!

- А разве государство существует не для народа? – вскипел Герезл. – То, что вы несколько лет называете нас «мусором», «человеческим отродьем», «низшей расой», то что вы пытались подло атаковать нас оружием массового поражения, - и после этого вы хотите от нас преданности? То, что вы душили нас непомерными налогами, требовали от нас убийства наших братьев, сестер, детей! – вы ждете поклонения вашему маньяку, которого вы называете Вождем?! Никогда этого не будет! И я скорее умру, чем поклонюсь его портрету!

- Вы, конечно, умрете, господин бывший имперский офицер, но это к делу не относится, - флегматично-презрительно отчеканил Лан. – Господин полковник, - обратился он к Иоффе, - Я заявляю решительный протест против того, что ваш, согласно вашего приказа, представитель, смеет оскорблять Святое имя нашего Лидера! Стоит ли вести дальнейшие переговоры в таком ключе?! Наш Вождь и Наша Родина – понятия святые и непререкаемые, и каждый воин Империи не колеблясь, умрет за них!

- Допустим... Вам налить воды? – неожиданно сказал Иоффе. – Понизим градус, так сказать… Не беспокойтесь, пейте смело, ибо предлагаю я. Мне совершенно не нужно, чтобы меня потом обвинили, что я мучил жаждой вашу делегацию!

- Лучше бы, конечно, повысить градус, - ухмыльнулся гороподобный Громар.

- Повысить градус? – Иоффе, улыбнувшись, постучал ногтем по стеклу графина, - Тогда точно не договоримся! Хотя и не поссоримся!

- Это точно! – На лице Громара появились признаки улыбки. Да и у Лана дернулась щека. Шутка пришлась к месту.

Герезл непонимающе смотрел, как Иоффе лично налил по стакану воды и подал вражеским офицерам.

Громар посмотрел на своего командующего. Тот пожал плечом, и они все же угостились предложением коварного землянина. Лан посетовал, что неудобно пить без хозяев предприятия, и Иоффе также опорожнил стакан. Между делом он через мыслескоп набрал на планшете текст, который проитал оскорбленный Герезл: «Не горячитесь! Так надо!».

- Если желаете, можем распорядиться и насчет питания, - как ни в чем не бывало, сказал Иоффе.

- Э-э-э, - Громар вновь посмотрел на своего начальника. Но здесь Дуор Лан уже был категоричен:

- Нет, не стоит… Благодарю вас, но мы не в ресторан сюда пришли… Вода действительно неплоха… Вы ее фильтруете как-то по особому?

- Это кристально чистая вода, полученная изо льда серебристых облаков* верхних слоев нашей атмосферы, - глазом не моргнув соврал Иоффе. – В ней отсутствуют бактерии. И стоит копейки благодаря такому простому способу.

Петербуржец не без удовольствия понаблюдал, как вытягиваются лица у болхианских нацистов, и как они начинают переглядываться между собой, будто проглотили яд. Иоффе с милой улыбкой антихриста заверил «гостей», что он и сам часто употребляет эту воду, как и генерал, и вся армия «Полярного Сияния», и что она очень полезна для здоровья. Это немного вернуло в колею имперцев.

- Вынужден вернуться к проблеме оккупации города, господа, - будничным тоном продолжил Иоффе. – Вопрос  мирных людей, детей, - вот что меня интересует. Это вы называете контртеррористической операцией, господа? Мы не можем с этим согласиться.

- Ну, во-первых, не понимаю, почему вас так беспокоят эти оборванцы? – поморщился Лан. – На войне как на войне, всегда кто-то гибнет. А во-вторых… Благодарите за это вашего робота, который путем радиодиверсии создал путаницу при вхождении в город различных подразделений. Благодаря его усилиям в авангарде оказались …штрафные части. А там дисциплина всегда хромает. Вы знаете, у нас даже сложилось мнение, что это было сделано целенаправленно, что продемонстрировать нас в дурном свете вашему сообществу и оправдать свое вторжение.

- Вот как? – удивился Иоффе. – Разве наш представитель нашептывал в ухо каждому вашему солдату: «Убивай!», «Насилуй!», «Зверствуй!»? И дело здесь не в порядке ввода частей. Вы могли войти в город действительно как освободители, тем более часть населения вас ждала с надеждой… Но вы предпочли войти, как агрессоры. И теперь потеряли последних своих сторонников среди жителей Республики.

- Неважно, - махнул рукой Лан. – Те, кто за нас, и так за нас. – А сепаратисты и предатели, перед ними как не заигрывай, - предадут. Не сегодня, так завтра… Кстати, мы озабочены судьбой вашего молодого врача, которую в благодарность за заботу и спасение местное население забило то ли до полусмерти, то ли насмерть… Как здоровье нашего благородного врага?

- В полном порядке, смею вас заметить! – любезно улыбнулся Иоффе. – Спустя два часа была в строю.

- Ах, да, это же робот, - понимающе покивал головой Лан. – Вы, насколько я понимаю, широко используете человекоподобных роботов в своей работе. Должен сказать, что робот-врач – это еще куда ни шло, но на нашей территории открыто действуют роботы-диверсанты, которые ведут подлую войну исподтишка. Скажите, у вас не возникала мысль, что за ее действия может расплатиться мирное население, за которое вы так печетесь?

- Вот как, пошли угрозы? – невесело усмехнулся Иоффе. – Такую судьбу вы уготовили мирному населению «своего» края? И это называется у вас «законными действиями?!»

Иоффе заметил, что Громар при этих словах нахмурился и недобро, недоумевающе посмотрел на своего

а начальника. Похоже, этот здоровяк не разделяет намерений полковника.

- Я еще раз заявляю, они – сепаратисты и предатели! – твердо ответил Лан, внутренне ругая себя                то слишком рано «пошел в атаку». – Мы, конечно, еще будем проводить фильтрационные мероприятия, но в основе своей не стоит ожидать от них многого. Я должен вам заявить, что мы готовы сражаться до последнего… Пусть вы превосходите нас в технике, но если вы не оставите нам выбора, потери среди населения будут очень большими. Я не исключаю, что в последний момент, когда нам уже нечего будет терять, мы используем запасы оружия массового поражения. Мы-то погибнем с честью, а вот вся ответственность за горы жертвжд ляжет на вас! И я также должен сказать, что в качестве ответных мер за действия ваших диверсантов мы будем истреблять впятеро больше. Таковы законы военного времени! Также в случае следующей атаки вашими подразделениями возмездие падет на головы мирного населения!

- Захват заложников – это бандитский метод, не находите? – меланхолично заявил Иоффе.

- Неважно! Обстоятельства заставляют идти нас на такой шаг! – уверенно сказал Лан. – Можете называть это как угодно, но в противодействии с вами это единственный метод! Более того, я отдал приказ интернировать основную массу населения и заминировать ее. В случае вторжения этот лагерь будет взорван, и в оплавленные руины превратятся не только сотни людей, но и ближайшие кварталы!

- Ну что же, нам ничего не остается, как учиться у вас плохому, - мрачно сказал Иоффе, ставя стакан на стол. – Отвечаю в тон: а если в ответ на массовые убийства мирно населения начнется охота за высшими партийными чиновниками? Или вдруг поезд, который вы так ждете, и который уже находится от вас на расстоянии не более трех халсиа, сломается… Загорится, взорвется в конце концов? Или та машина, которую вам любой ценой необходимо вывести на восток, вдруг взлетит на воздух? Тогда ваша миссия здесь лишается половины смысла, не так ли?!

- Я не понимаю, о чем вы говорите! – Лан недовольно отвернулся в сторону, скрестив руки на груди.

- Понимаете, господин полковник, понимаете, - флегматично сказал Иоффе. – О машине, которая осталась от первой экспедиции наших ученых. Которые были зверски убиты вашими войсками пятнадцать лет назад! И еще, - хочу особо подчеркнуть, - НИ ОДНО НАШЕ РЕГУЛЯРНОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ПРОТИВ ВАС ЕЩЕ В БОЙ НЕ ВСТУПАЛО. Ни одно, я подчеркиваю! Мы с вами и не воевали еще, только вот собираемся…

- Оставьте свою браваду! – рассердился Лан. – За сегодняшний день вы нанесли нам достаточный урон. Пора принять ответный удар!

- На войне как на войне, всегда кто-то гибнет, - развел руками Иоффе. – Не так ли? Однако, я думаю, хватит меряться удами*, пора переходить к делу. Итак…Мы предлагаем вам – первое – четырехчасовое перемирие! В течение этого времени ваши войска не обстреливают наши позиции, не совершают диверсий и, подчеркиваю, - не трогают мирное население! Мы в ответ снимаем поле и отдаем команду диверсантам не продолжать свою деятельность.

- Диверсантам? Я не ослышался? – удивился Лан.

- Ну что же, шила в мешке не утаишь! – развел руками Иоффе, демонстрируя фальшивое сожаление. Четырехчасовое прекращение огня – вас устраивает?

- Почему именно четыре?

- Сейчас почти час ночи, а через четыре часа начнется рассвет. К тому же «четыре» - это сакральное число вашей веры. Символично.

- Я не верю в выдуманных мужика и бабу на небе, - отмахнулся Лан. – Хорошо, допустим… У вас есть еще предложения?

- Да, вы верно понимаете, - кивнул Иоффе. – Второе… Хочу сделать вам предложение, от которого трудно отказаться... Я предлагаю передать нам всех мирных жителей, а мы в ответ предоставляем вам три тонны продуктов и медикаментов. Либо еще одну машину с плазменным буром.

- Это официальное предложение, согласованное с вашим руководством? – заинтересовался Лан.

- Вы сейчас говорите с нашим руководством, – ответил Иоффе. – Вам оформить на бумаге?

- Да, если можно, - Лан был сбит с толку. – Я, разумеется, таких вопросов в одиночку решить не могу, но сообщу о вашем предложении высшему командованию.

- Я бы предпочел ваше оружие, - напомнил о своем присутствии Громар. – Предоставьте нам хотя бы одну партию.

- Оружие мы не предоставляем даже нашим союзникам,  - твердо отказал Иоффе.

- Боитесь?

- Ничего не боятся только дураки, ситт Громар…Как бы то ни было, передачу современного оружия мое правительство не одобрит никогда.

- Скажите, господин …Иопфе? – задумчиво спросил Лан, пальцем потирая подбородок. – Только честно, мне просто интересно? Для чего вам столько местных жителей? У вас что, дефицит населения? Об этом говорит и слишком большое количество роботов в ваших рядах. Или вы их используете, как ресурс? Для чего вы вообще прибыли к нам? Это надеюсь не секрет?

- Абсолютно никакого секрета, - Иоффе раскрыл оппоненту ладони, словно фокусник или карточный игрок. – Население наших миров составляет сорок восемь миллиардов жителей…

При этих словах Громар поперхнулся  и поспешил уже сам налить себе воды. В мире Болхиа само число «миллиард» осталось в далеком прошлом, и Громар некоторое время вспоминал, сколько это. Когда вспомнил, впечатлился…Лан неодобрительно смотрел на него, впол-уха слушая Иоффе. А тот вкратце рассказал о принципах устройства Федерации, о Великой Теории Воспитания, о равенстве и важности каждой человеческой жизни. Когда он закончил, Лан был полон скепсиса, хотя по нему было видно, что он всерьез задумался: