Часть 29 Воспоминания (1/2)
Иногда, кажется, будто жизнь пролетает перед глазами. Память рисует старые, давно забытые картины прошлого.
Саньке казалось, что в последние часы он не принадлежал себе. Чья-то дрожащая рука управляла им, заставляя двигаться, глотать воду, падать на пол.
Голова болела ужасно. Сознание помутнело, воспринимая происходящее как одно большое темное пятно.
Сашка с усмешкой подумал, что глупо было бы помереть, вот так вот, просто перепив водки с заводскими алкашами, но перебрал в голове воспоминания, раскладывая их по уголкам мозга.
Вот, маленький Сашка топает по тропинке на поле рядом с отцом, вот, большая пятнистая корова тычет большим и шершавым носом Саньке в лицо. Мальчишка смеётся, хватается маленькими ручонками за нос коровы.
Перед глазами всплыл душный и грязный вагон товарного поезда, яркий свет лампы, бьющий в глаза, какие-то люди, хаос и шум.
Потом вспомнил как на каком-то досмотре увидал не говорящую по-русски девочку, вспомнил как его откинули в стену, когда он крикнул, чтобы ее не били за то что она не может сказать ответа.
Но воспоминания шли обрывками, будто все это происходило не с Сашкой, а с кем-то другим, чужим и далёким. Только одна картина всплыла ясно: первые дни в городе N.
*** </p>
Был ясный октябрьский день. Опавшая листва тихо-тихо шелестела под ногами.
По мощенной камнем дороге шел мужчина лет тридцати трех, придерживая рукой связку книг. Тонкое светлое пальто было заношено до дыр, кое-где красовались заплаты из более темной ткани
Завернув на рыночную площадь, мужчина крепче прижал к себе связку книг.
Воровать у школьного учителя математики было нечего: книги для младшей школы в ветхих переплетах, пальто с заплатами на локтях, курительная трубка и свернутая в несколько раз авоська.
— Эй, мужик, поди, отоварься! Картошка, крупная, поглянь — крикнул кто-то с высоких прилавков.
Макар Игнатьевич подошёл и осмотрел картофель
— Мелочь. Этож разве едовая картошка? Эт только на посевную или свиньям на прокормку, что ее брать — фыркнул мужчина, подходя к прилавку совсем близко.
На мгновение, совсем рядом почувствалось какое-то шевеление.
Маленькая смуглая рученка пролезла между Макаром Игнатьевичем и прилавком. Мелкие картофелины убегали с прилавка одна за другой.
Мужчина усмехнулся, но не опустил глаз, чтобы посмотреть на хозяина проворной ручонки.
— По 20 копеек за килограмм — толстый мужичок-торговец осмотрел свое картофельное богатство.
Макар Игнатьевич фыркнул и отошёл от прилавка. Покупать еду по таким ценам на целую ораву было дороговато.
Бродить по рынку целый день не хотелось, но возвращаться с пустыми руками было категорически нельзя.
Раздался свист кого-то из милиции. Рядом пронеслось два человека. Один гражданский, другой в белом обмундировании.
Мужчина бы не обратил на это внимание, если бы не одна деталь: гнались они за мелким существом, издали похожее на темного барашка, но являвшегося никем иным как человеческим детенышем. Ловили его как самого настоящего преступника, утянувшего крупную сумму денег.
Ребенок нырнул под прилавок, затаился. Милиционер рыскал глазами, высматривая вора.
— Эй, беляки поганые! Курицы слепые! — откуда-то вынырнул второй ребенок. Отвлекая внимание госслужащих.
В милиционера полетел ком влажной земли, оставив на белом мундире темное пятно.
На ящиках стоял мальчишка лет девяти, всклокоченный и грязный, в огромных рваных ботинках и рубахе до колен, подвязанной веревкой.
Он ловко соскочил вниз, когда оскорбленный страж порядка кинулся за ним.
Макар Игнатьевич аккуратно отошёл в сторону, не вмешиваясь в переполох. Милиция гоняла беспризорных по рынкам и вокзалам, но дети возвращались на жирные места. Ну побегают взрослые дядьки за детьми, ну поймают парочку из десятка, ну сдадут в детприемник. Никогда ещё эта беготня не приносила ни вреда, ни пользы, зато шуму поднимала.
Мальчишка проскочил через толпу людей и кинулся к прилавку, из-под которого второй милиционер пытался выгнать кудрявого мальчика.
Мужчина, бежавший рядом с милиционером схватил метлу и с силой ткнул черенком в пространство между землёй и прилавком.
— Вылазь, гаденыш, вылазь! Шкуру спущу. Отдавай что украл — рычал мужчина вновь и вновь ударяя черенком.
Из «укрытия» доносились едва различимый вой.
— Был гад белый, стал гад серый! — мальчишка зачерпнул в ладони грязной воды из лужи и брызнул на мужичка.
Он заорал и кинулся было на мальчишку, но вспомнив, что под прилавком, из-под которого не удавалась достать второго ребенка, все ещё сидит кудрявый, он перехватил метлу и стал рыскать ей по земле, поднимая пыль.