Часть 25 До крови не лупят (2/2)

— И? Ан, я все равно нихера тут не понимаю. Решай, решай, молодец — Санька зевнул, аккуратно доставая из парты книгу. Урок больше не хотелось слушать, а засыпать было нельзя.

— Саньк, ты опять книгу украл на рынке? Макар Игнатьевич узнает — выпорет! — встревоженно рассматривая коричневый переплет «Преступления и наказания «.

— Да ладно, не узнает. Я ж воровать, ворую, но всегда у одного человека, ему потом книгу обратно подкидываю, так сказать, не брал — Сашка почесал затылок, зевнул, и начал читать.

Анга отвернулась, покусывая кончик перьевой ручки. Задача не выходила. Не хватало данных, а способ их получения из имеющихся, для подстановки в уравнение, не находился.

Послышались цокающие шаги. Каблуки постукивали по деревянному полу, приближаясь все ближе и ближе.

Сашка мигом отшвырнул книгу в парту, сжимая грязные руки в кулаки, чтобы учитель не увидела следы от машинного масла.

— Кологерян, тебе что, совершенно неинтересно?! Для кого я распинаюсь? Что ты пишешь пока я объясняю?! Покажи! — Мария Алексеевна выхватила из рук девочки тетрадь и толстенькую брошюру.

Анга пискнула, вцепившись покрытыми язвами и отвратительно алыми корочками на ранах руками в книгу.

— Задачник по физике. По программе вам такой не выдают. Откуда книга? И записи тоже по физике. Просто прекрасно. На истории заниматься посторонним предметом! — учитель то переходила на крик, то едва слышно что-то бормотала.

— А вам какое дело откуда задачник?! Если хотите знать, то я его не украла, мне его Макар Игнатьевич дал! И физика намного интереснее вашей истории! — Анга попыталась вырвать из рук Марии Алексеевны книгу и тетрадь, но получила пощечину.

Девочка часто-часто дышала. Губы подрагивали, будто от гнева, но большие карие глаза были на мокром месте. Злости не было. Ничего не было, кроме какой-то внутренней пустоты, которая не давала даже вздохнуть полной грудью. Блеснули слезы, но девочка тут же утерла их рукавом.

— Кологерян, что это да поведение?! Выходи вперёд! — Мария Алексеевна схватила девочку за ворот и буквально вышвырнула ее к доске.

Анга запнулась о парту, чуть не упала, тихо всхлипнула и сцепила руки за головой, ожидая наказания. Боли не хотелось. Хотелось свернуться калачиком на полу и зарыдать горькими слезами, размазывая их по щекам грязными от машинного масла ладонями.

Мария Алексеевна взяла прут, а не линейку. С отвратительным свистом ветка взмыла в воздухе. Казалось, что одним таким прутом можно располосовать кожу до мяса, залив кровью пол.

— Нет, нет, закатай рукава и вытяни руки вперёд. Сожми ладонями свое барахло и стой — скомандовала учитель, занося прут на и без того покрытые ранами руки. Даже не сильный стяжок розгой оставит кровавую просечку.

Удар вышел хлестким. Кончик прута сильно ударил по запястью, оставляя краснеющую полосу. Следующий удар попал прямо по ранке, сдирая коросту. Проступила маленькая капля крови.

Анга не кричала и не дергалась. Темные глаза, потускневшие за несколько секунд, налились крупными слезами. Будто апрельские ручьи хлынули соленые капли из глаз девочки, стекая по подбородку и падая на сарафан.

Ещё стяжек. Розга бьёт сильно и больно, со страшным свистом опускаясь на худые поркасневшие запястья. Ударов набралось бы не больше двух десятков, но они накладывались друг на друга, оставляя кровавые просечки.

Анга дрожала, но молчала. Сил сопротивляться на было. Уставшие руки мертвой хваткой держали задачник и тетрадь. Слёз было много, наверное, никто в классе раньше не видел столько. Анга вообще плакала редко, а так сильно — никогда. Худенькая спинка содрогалась от рыданий.

Санька вскочил с места и подошёл к доске, несмотря на усталость. Руки мальчика заключили Ангу в крепкие, насколько было сил, объятья.

— Совсем оборзели?! По рукам девчонку лупите! До крови! До крови, блять! Мать вашу, вы совсем ебанулись?! — Сашка прижал девочку к себе, аккуратно поглаживая ее по спине. Отгородив Ангу от Марии Алексеевны, мальчик кинул злобный взгляд на учителя.

— Дягелев, это воспитательные меры! Я — педагог и имею на это право. А вот ты, не имеешь права выскакивать с места и бегать по классу без разрешения — учитель опустила прут и гневно посмотрела на детей.

— А мне похуй кто вы, педагог, не педагог, да хоть шмара подзаборная! До крови не лупят! — сорвался на крик Санька, ещё больше отгораживая Ангу.

Мария Алексеевна замкнулась, отвешивая мальчику звонкую пощечину.

Санька до крови закусил губу и удивлённо хлопнул глазами. От резкой боли проступили слезы.

Мальчик выдохнул, и крепко взяв Ангу за руку, вышел из класса, громко хлопнув дверью, наплевав на урок.

*** </p>

Темнело. В школьном дворе было пусто. Окна классов горели желтыми огнями. Под ногами шелистела трава и листья.

Санька вышел во двор, крепко держа за руку Ангу.

Девочка, находящаяся в странном состояние, плакала, закрывая лицо руками. По покрасневшим щекам катились слёзы.

— Ан, не надо плакать, давай, умоешься, руки сполоснем. Все будет хорошо, только не плачь — голос у мальчика дрожал и звучал совершенного неубедительно. Зато, его действия были четкими, и на них можно было положиться.

Санька подошёл к колодцу, опустил ведро, зачерпнул немного воды. Позвякивала металлическая цепь, скрипела давно не смазанная ручка, громыхало тяжёлое металлическое ведро.

Холодная колодезная вода приятно остужала кожу, отрезвляла.

Санька зачерпнул ладонью воды и аккуратно плеснул ее в лицо ещё плачущей Анге.

— Давай, тихонько, тихонько — с какой-то нежностью вдруг проговорил мальчик, выдавливая из себя жалкую улыбку.

Девочка всхлипнула, осела на землю и обняла колени. Рыдания стали громче.

Санька тихо сел рядом и закатал рукав девочки. Открылось покрасневшие, испещренное алыми полосами запястье. Зачерпнув прохладной воды, мальчик аккуратно вылил ее на запястье, чтобы немного убавить боль.

— Ан, давай прогуляем вторую историю. Это и так последний урок, а нам завтра на работу. Поспим нормально, отдохнем. Давай? — Санька встал, за ним встала Анга.

Две худые фигуры направились обратно в школу.