Часть 20 Кровь (2/2)

Раньше можно было полоснуть себя гвоздем, поскулить от боли, утереть кровь и не рыдать.

Санька вновь схватил гвоздь и с силой процарапал руку. Хлынула кровь, потекла струйкой по запястью.

А боль оказалась адской. Не такой как обычно, а в разы сильнее. И кровь текла сильнее. Мальчишка даже удивился откуда взялось столько силы и злости, чтобы так сильно процарапать себя гвоздем.

Сашка охнул, но твердо решил не прикасаться к ране. Он ее заслужил. Он заслужил каждую царапину, каждый синяк, каждую порку.

Потому что Дягелев слабый, плаксивый и глупый! Потому что он плохой! Потому что плачет.

Сашка закусил губу, пряча руку в рукав свитера и слабо постучал в дверь комнаты Макара Игнатьевича.

Учитель как всегда сидел в своей комнатушке и курил трубку. Светло- серые колечки дыма поднимались в воздух и растворялись, оставляя за собой только особый приятный табачный запах.

Макар Игнатьевич встал, отодвинув стул. Учитель злился, это было видно. Каждая мышца была напряжена, а кулаки непроизвольно сжимались.

Санька испуганно сглотнул и ещё крепче сжал руку, ощущая, как кровь стекла по пальцам. Боль разливалась по телу. Голова почему-то стала кружиться сильнее, будто мальчика раскрутили на карусели, а сейчас резко отпустили и начали трясти.

Пол противно заскрипел, когда Макар Игнатьевич приблизился.

— Вопрос, Дягелев Александр, где ты был трое, мать его, суток?! Почему никто не в курсе, где тебя носит? — учитель старался не кричать, но сами нотки тревоги и разочарования были хуже любого крика.

Санька хотел было открыть рот, но не успел. В глазах сильно потемнело, а ноги, будто став ватными, подкосились. Мальчишка бы рухнул на пол, но Макар Игнатьевич успел подхватить пацаненка и мягко опустить на пол.

Вид Сашка, лежавшего без сознания пугал. Учитель испуганно огляделся, пытаясь понять что случилось.

С запястья Саньки бежала кровь. Алая струйка стекала по руке кривой дорожкой.

Макар Игнатьевич зажал рот рукой и метнулся к шкафу.

Все мысли о том, что он хотел отругать мальчишку за содеянное вылетели из головы.

Под руку попались портянки. Не совсем новый, но недавно стираный и ещё не одеваный кусок ткани был тут же сложен вдвое.

Макар Игнатьевич сам не понимал что делал. Он даже не знал как правильно и стоит ли вообще пытаться, но руки сами творили что нужно.

Запястье туго затянула портянка. Кровь остановилась. Санька в сознание не пришел.

— Вот дурак, руки на себя наложить решил — Макар Игнатьевич преподнял мальчика и переложил его на скамью.

Рыжая макушка колыхнулась и мягко опустилась на поверхность.

Учитель выдохнул и зажмурился, надеясь, что ему все это показалось. Что это все неправда. Что сейчас в кабинет снова постучится Санька.

— Юлька, Юлька! Дуй сюда, дело есть — крикнул Макар Игнатьевич девочке, сидевшей на лавке и колупающей подсолнух.

Девчонка обернулась и тут же вскочила, подбегая к окну.

— Юль… Сходи за фельдшером. Скажи, что ребенка осмотреть надо. Он руку разрезал ..... случайно — голос учителя дрожал, но он изо всех сил скрывал, что ему самому страшно. Нельзя показывать слабость перед детьми.

Юлька кивнула.

— Юль, ты только давай побыстрее.