Часть 0. Вводная (1/2)
Мужчина сидел за письменным столом и под тусклый свет керосиновой лампы что-то писал.
Горы бумаги лежали на столах. Вносить корректировки в личные дела было не самым весёлым занятием.
Сорок человек. Сорок папок. И каждую из этих папок требовалось пересмотреть.
Доверять заполнять свои личные дела детям воспитатель больше бы не стал.
Рассматривая очередное личное дело, где корявыми буквами в графе «родители» было выведено слово: «бутылка водки и воронежский вор», мужчина горестно вздыхал и брал ластик, благо, вовремя не выдал детям чернила, в противном случае дела бы пришлось переписывать с нуля.
Надеясь, что следующий ребенок додумался написать хоть что-то разумное или хотя бы поставить прочерк, Макар Игнатьевич зевнул.
В дверь настойчиво постучали.
— Дягелев, если это ты, то прищемись к шконке и не бузи. Ещё один звук с твоей стороны в ближайшее время — сычевать будешь в карцере! — прикрикнул мужчина, даже не проверив кто за дверью.
— Министерство народного образования было должно известить вас о моем приезде. И тем не менее, я считаю, что подобная манера общения недопустима для педагога, — на пороге комнаты стояла женщина лет тридцати пяти в дорожном пальто, но это не мешало ей выглядеть элегантно.
Макар Игнатьевич с удивлением взглянул на вошедшую. Женщина была абсолютна незнакома, а о приезде какой-то знатной дамы никто и не предупреждал.
— Добрый вечер. Кто вы и как попали в школу? Предъявите документы, — мужчина поднялся со стула, продолжая всматриваться в незнакомку.
— Вот, пожалуйста, мой паспорт и письмо из народного образования о том, что меня направляют в школу социально-трудового воспитания с интернатом для дефективных детей номер два, города N. Все верно? — женщина протянула документы и поправила шляпку.
Макар Игнатьевич недоверчиво взглянул в паспорт, а затем в письмо:
«По решению организации о народном образовании в школу номер два города N направляется педагог и воспитатель из Петроградской женской гимназии: Руднякова Мария Алексеевна, ХХ96 года рождения. По приказу от 03.08.ХХ33 года, требуется принять Руднякову Марию Алексеевну на должность заведующей учебной деятельностью и учителя истории и искусства в школу номер два для дефективных детей и детей крестьян и рабочих».
Макар Игнатьевич содрогнулся, дочитав письмо. Подобное он уже читал, буквально меньше часа назад, просто текст, пришедший мужчине был составлен более понятно и без упоминания того, что школа номер два предназначена для каких-то ненормальных.
Словосочетание «дефективные дети» звучало грубо, невежливо и абсолютно неправильно, по мнению мужчины. Сами воспитанники школы это слово терпеть не могли до той степени, что волосы вставали дыбом, а дети становились похожими на уличных кошек, готовых кинуться в бой.
— Вы Мария Алексеевна? Приятно познакомиться. Слышал про вас. Рад приветствовать вас в нашем городе. Слышал, в Петрограде сейчас небезопасно: и преступники, и голод, но решиться поехать к нам, в Сибирь — смелый поступок для такой женщины, тем более, для педагога гимназии, — с каким-то пренебрежением высказал мужчина, вновь оглядывая Марию Алексеевну.
— Тем не менее, я считаю, что имею хороший опыт в воспитании, если вы сомневаетесь в моей компетенции. Из нашей гимназии выходили образцовые девушки. Не думаю, что воспитать из дефективных детей самых простых людей будет сложнее. Я нашла место, где буду снимать комнату, но сейчас слишком позднее время, чтобы добираться до него. Могу ли я переночевать у вас в школе? — женщина поставила чемодан на пол.
Макар Игнатьевич оглядел комнату. Сам он спал на высокой голой лавке, без подстилки. Других мест, чтобы разместить коллегу, не было. Ну не к детям же ее отправлять?
— Не могу предложить вам другого варианта, кроме того как спать на лавке. Матраса у меня, к сожалению, никакого нет. Я привык спать без него, говорят, это полезно, — мужчина только развел руками.