Hardwire | Колючая проволока (2/2)

— Прекрати, — Канкуро прикрывает лицо, небрежно и показательно.

Гаара подрагивает. Проводит языком по осколкам зубов во рту — они оставляют едва заметные жгучие царапины. Стискивает кулаки.

Канкуро чувствует, как пространство заполняется болью и призраками прошлого. От них веет холодом, болезнью и смертью.

— Ты такой же, как она, — шепчет он.

Гаара стоит как будто бы в оцепенении, а потом его рука уже смыкается вокруг горла.

У него в глазах слезы и эхо родового проклятия.

Канкуро бьет его по лицу — брат отпускает. Старший понимает, что он и не собирался драться. Просто… не сдержал эмоций. Гаара — маленький сумасшедший братик.

— Ты ведь тоже хочешь убить меня, правда? Насильно привязать к себе. Так давай! Намешай мне лекарство с крысиным ядом и убеди его выпить, — в запале говорит через нервный смех Канкуро, и улыбается.

Брат всхлипывает с дрожью, пытается сдержать подскуливание от обиды.

— Если бы я этого хотел, то уже сделал бы, — его голос неровный, срывающийся.

— А разве ты не пытался?

— Нет! — кричит он.

Отчаянный стон вырывается наружу, переходит в плачь.

— Я ведь правда люблю тебя, — говорит Гаара и размазывает слезы по лицу.

Канкуро хочется убить их обоих. Возможно, ему и предоставится такой шанс. Но только после того, как он добьется справедливости для сестры.

— Любишь — докажи, — скалится он.

Гаара льнет к нему, прижимается, плачет в плечо.

У Канкуро чудовищно болит голова. Хочется выпить. Хочется сбежать. Бросить все. Зассать. Напиться и исчезнуть, залечь на дно, и так снова и снова, пока все не решится за него.

— Что мне сделать, чтобы ты мне поверил? Разве я и так не делаю слишком много?

— Ты даже помочь мне не хочешь.

— Канкуро! Я не буду помогать тебе до тех пор, пока ты не ответишь мне! Я не богадельня, — младший всегда так легко и быстро переходит от рыданий к угрозам, от угроз до увещеваний, от увещеваний до торга…

— То есть любовь твоя условная, да? Я должен быть хорошим послушным мальчиком?

— Не должен! — снова срывается Гаара, — Но ты хочешь, чтобы я сделал что-то для тебя, при этом ты только и делаешь, что отталкиваешь меня, так не пойдет.

— А ты хочешь, чтобы я дал тебе свою любовь, а сам только делаешь мне больно, — спокойно говорит старший.

— Любовь это боль, — серьезно говорит младший.

— Любовь это что угодно, но не то, что было у нас, — Канкуро имеет в виду всю их семью, насквозь прожженую больным злом и жестокостью, — Тех, кого любят, не сажают на цепь и не лечат насмерть.

— Откуда ты знаешь? — Гаара смотрит в глаза. Снова.

— Знаю! — прикрикивает Канкуро, переставая выдерживать этот разговор.

— Но мне больно от того, что ты не подпускаешь меня к себе! Твою любовь тоже нужно заработать!

От головной боли перед глазами мерещатся вспышки.

— Хорошо, Гаара. Будет по-твоему, — старший поджимает губы, усталость накатывает штормовыми волнами, — Делай что хочешь с моим телом. Делай мне больно. Лечи меня. Как хочешь. Если это то, что тебе нужно — бери.

Младший молчит.

Младший тоже знает цену молчанию.

Младший тоже делает вид, что оно помогает.

— Бери что хочешь. Но мы должны найти Темари. Мы должны найти правду и предать ее огласке.

Гаара трет глаза, смотрит в пол.

— Я согласен помочь тебе, если ты… не уйдешь. Если просто будешь рядом. Идет? — его голос глухой, словно он доносится из пыльного подвала их дома.

— Серьезно? — с усталой насмешкой выплевывает Канкуро.

— Я правда люблю тебя.

— Да иди ты, — из старшего вырывается нервный смешок.

Гаара хочет верить, что он не такой, как мама. Гаара хочет верить, что у него есть шанс.

Может, брат потеплеет к нему, если они вернутся домой вместе.

Гааре совсем не сложно молчать, если это нужно.