Глава 4 (2/2)
— Мне сказали, что ты можешь все слышать, — поправляю её волосы, отвлекаюсь на секунду, чтобы проверить пульс и выдыхаю, когда нахожу его стабильным. Паркинсон не любит стабильность. Я готов сейчас на все, лишь бы биение её сердца не остановилось.
— Я не знаю, что сказать, Гермиона. Мои извинения сейчас тебе не сдались, я понимаю. Просто, — кусаю губы так сильно, что выступает кровь, просто потому что не могу продолжить свои же слова. — Останься. Ты нужна мне. Как воздух, как вода, все на этом свете. Я буду нуждаться в тебе всегда.
Где-то в глубине надеюсь, что все-таки она этого не слышит, потому что я слишком жалок. Я обязан быть сильным, но у меня не выходит. Её закрытые глаза и синеватые губы для меня как нож глубоко в сердце. Ломаюсь и ложусь половиной тела на её кровать, чтобы дальше слушать её дыхание и знать, что она жива.
~*~
</p>Дни теряют смысл, когда ты не видишь ни света ни темноты. Они стираются, остаются чем-то формальным. Вчера было вчера, а сегодня — сегодня. А какой от этого толк? Перебирать календарь — самое бесполезное занятие, которое я могу себе только придумать.
В больнице устроили консилиум из врачей, на который меня позвали. Я мало что понял из целого списка медицинских терминов и обозначений, но потом они объяснили мне, что выждут еще три недели минимум, если Гермиона так и не выйдет из комы, прежде чем будут делать кесарево. Мерзкое слово, совершенно отвратительное. Не хотел знать, что оно значит, но мне, увы, объяснили. Они буквально вырежут мою дочь из моей жены. Я в ужасе.
Уизли была той, кто объяснил мне, что так на самом деле намного лучше, потому что естественные роды с её истощенным организмом могут закончиться чем угодно. Я слушал и кивал, но не мог выбросить эту картинку из головы.
Рассказываю об этом Гермионе, как только у меня появляется шанс. Не знаю, есть она где-то там, знает ли, что происходит, или это как глубокий сон, от которого не проснуться. Останется ли что-то от женщины, которую я так любил, когда она очнется?
Вижу, как постепенно у палаты скапливаются цветы. Она бы возненавидела жалость, которую сейчас чувствуют к ней люди, поэтому я рад, что она не знает, как много букетов лежит у входа в Министерство магии. Новости разлетались быстро, поэтому я не сильно удивлен, что газеты пишут только об этом. Но удивлен тем, как на самом деле в этой стране её любят. Она нужна им. Но прям сейчас она нужна только мне.
Пэнси приносит мне дневник, который лежал в той комнате в доме для свадьбы. Я начинаю вчитываться и мне хочется выть от боли, которая меня разрывает. Натыкаюсь на последнюю фразу, которая предназначалась мне, и меня ломает. Моя речь состоит из слов о любви и из молитв очнуться. Я готов отдать все, чтобы это произошло. Прошу Эмбер найти заклинание, которое передает жизнь. Я отдам свою или чужую, не имеет никакого значения. Любые жертвы сейчас кажутся мне оправдывающими результат.
Я обещал сжечь весь мир и вырастить сады для нее. Сжечь я могу только себя, потому что от всего мира зависит её жизнь. Если она там, я знаю, что она борется за возможность вернуться. Поэтому я целую её в лоб и отключаюсь на несколько часов на кресле рядом.
~*~</p>
Я спал и мне снилось, что она очнулась. Просыпался, чтобы понять, что это лишь фантазия моего мозга. Поправлял её одеяло, разговаривал с нашей дочерью, снова засыпал. И так по кругу. Пока я не сойду с ума окончательно.
Снова чувствую то, как двигаются её пальцы и стараюсь не открывать глаза, не поддаваться этому наваждению. Кажется, что если я снова обнаружу её в трубках, с закрытыми глазами на грани жизни и смерти, мое собственное сердце остановится. Не знаю, сколько еще раз я смогу это вынести.
Прикосновение настолько похоже на реальное, оно такое манящее, что я поднимаю голову и встречаюсь с карими глазами. Я мог бы увидеть в них целый мир. Я вижу. Она им является.
Гермиона натягивает вымученную улыбку, я пытаюсь ответить и срываюсь на рыдания, пока она запускает пальцы мне в волосы и перебирает пряди. Она не может ничего сказать из-за трубок, но мне достаточно даже этого.
Целую обе её все еще холодные, но уже живые ладони, прижимаюсь к животу лбом. Не помню, чтобы в Хогвартсе были уроки по религии, но прямо сейчас я готов создать свою собственную.
Слышу, как за стенами палаты плачет Пэнс и слышу голос Уизли. Снова поднимаю глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Гермиона кивает в подтверждении, что это не он. Четыре дня ада, не нужен был никакой котел с кипящей водой. Заберите любимого человека, и мир перестанет иметь любой смысл.
Врачи окружают её и отклеивают несколько датчиков, прикрепляют другие. Хочу обнять её и никому никогда не отдавать.
Не знаю, что сейчас происходит в её голове, поэтому рассказываю, что произошло с момента свадьбы, а потом укрываю вторым одеялом и даю ей возможность поспать. Ощущение, что это — не конец, меня не покидает.