Пролог. Сделка (2/2)

Восемь пар глаз были обращены на неё и кое-как успевшего подняться Сонрида, а их столь разные по внешнему виду и возрасту обладатели стояли полукругом перед высокой, установленной на каменной платформе статуей. Дирана видела иллюстрации в некоторых, официально запрещённых Синодом книгах, и помнила, что не все они могли похвастаться одинаковостью. Клавикуса Вайла чаще всего изображали в виде рогатого человечка-карлика, либо восседающего верхом на огромном псе-гончей, либо просто в его сопровождении, но конкретно в этом святилище даэдрапоклонники пришли к решению изобразить своего принца-кумира иначе: статуя лорда Обливиона демонстрировала вполне себе стандартного роста человекоподобное существо с загнутыми к заострённым ушам рогами на макушке и плавно-развивающимися, будто на ветру, волосами; каменная копия Вайла носила свободную, опоясанную шнуровым поясом мантию с длинным плащом за спиной, одну руку держала поднятой вверх, удерживая в пальцах плоскую маску с тонкими, но почти по-бараньи загнутыми рогами, а другую опускала на мохнатую спину того самого пса-гончей, что стоял отдельным монументом по соседству с основной скульптурой, а размерами превышал обыкновенную собаку вдвое.

— Вы пришли поклониться владыке клятв и договоров? — Дирана не сразу сообразила, что первым из толпы паломников заговорил тот самый тёмный эльф, в котором она вызнала вампира.

— О, да… Да! — заголосил Сонрид, срываясь с места и опасно приближаясь к разодетому в монаха кровопийце. Девушка чуть было не окликнула его. — Я… то есть — мы, пришли на поклон к Клавикусу Вайлу в день, который по праву звёзд и неба принадлежит ему. Мы принесли дары.

— Оставь свои дары на попозже. — скрипучим тоном пресекла вознесённые завывания парня стоящая в толпе старуха. — Моя дочь должна в этот раз родить здоровое дитятко — мы с ней и моим мужем пришли сюда первыми.

— Это каким-таким мужем? — вклинился тот мужчина, в котором Дирана не смогла определить происхождение крови. — Уж не тем ли, что по милости твоего клинка теперь кормит червей? Уступи место тем у кого с богами более серьёзные дела.

Дирана с подозрением и недоверием поглядела на пожилую женщину и её более молодую спутницу, тут же распознав подтверждение прозвучавшим из молодых уст словам — несмотря на сгорбленную спину, старуха была при мече (в отличие от оружия Сонрида, этот скрывали ножны), который смотрелся на изрядно излохмаченном и поношенном платье-балахоне довольно смехотворно, а живот девицы сильно выпирал вперёд, разоблачая её положение.

— Вот именно. — тем временем, поддержал слова первого мужчины каджит. — Этому каджиту срочно нужно лекарство для больной сестры.

— В сторону, кошара. — вставил говорящий с сильным акцентом редгард. — Хвори приходят и уходят, а к моей любимой К`А́ллен на ложе явилась сама смерть.

— Прикусите свои языки, сопляки! — рявкнула на всех них одновременно старица, загораживая собой беременную дочурку. — А иначе, Шором клянусь, пойдёте следом за моим тупоголовым нескладёхой Ру́лином, только и делавшим, что порицавшем меня!

— Успокойтесь, дети мои. — голос данмера-вампира мгновенно приковал к себе все взгляды и пресёк рождающуюся перепалку. — Владыка Вайл выслушает всех, но ему требуются ваши вера и терпение, чтобы расслышать, внять пожеланию каждого и предложить ему цену.

Обстановка почти разрядилась, если не считать старухи, которая разразилась рыданиями вполголоса:

— Моя Ни́та уже третий раз теряет носимую под сердцем жизнь. — лопотала она. — Так хочу, чтобы она была счастлива. Так хочу!

Приходящаяся ей дочерью девушка принялась успокаивать мать, в то время как остальные паломники стыдливо склонили головы, а Дирана внимательно рассматривала каждого из присутствующих. Ах, как бы ей хотелось избежать всего этого. А здесь… Старуха, убивающая супруга, девчонка на сносях, кошколюд с больными родственниками и житель западных пустынь с горестями любви. Сердце у неё болезненно сжалось, а глаза почти подвели слезами. Ну зачем все они пришли сюда?

— Продолжим нашу молитву, дети мои. — заговорил вампир-монах и удостоил короткими взглядами Дирану и Сонрида. — Новоприбывшие, прошу вас, присоединяйтесь. — он повернулся к статуе даэдрического князя, воздел руки к потолку и начал протяжно петь, а остальные подхватили. Даже Сонрид, как оказалось, знал слова. — Владыка обетов и крепкого договора, взываем мы к твоей силе по нуждам, коим не найдём решения в мирском существовании! Услышь слова твоих смертных слуг и дай нам своё благословение и внимание! Клянёмся мы тебе, что будем чтить назначенные тобою условия, как священную клятву, и обязуемся выполнить всё тобою запрошенное. Пусть уверишься ты, Повелитель Желаний, что наши слова и обещания крепки, как и наша воля…

Звучащее песнопение показалось Диране знакомым. Точно, — в одной из книг было приведено похожее обращение, но в ней же автор указывал то, чему девушка уделила куда больше внимания при чтении: даэдра, как было известно многим, являлись воплощениями непостоянства. Клавикус Вайл правил над обещаниями, сделками и ценами за них, но всё это можно было легко подвести под простые слова… А слова могут меняться или даже значить несколько вещей и смыслов сразу.

Девушка снова нащупала на поясе сумку с тем, что принесла сюда, и впилась взглядом в спину возглавлявшего молящихся «неживого» данмера. Вспомнив всё, что она успела изучить о божественном покровителе собравшейся здесь толпы, Дирана воскресила и несколько фактов из очень скандальной, но всё же признанной рукописи, которую (как её автор открыто признавался) написал очень древний вампир. В своём труде он утверждал, что многие населяющие все уголки Тамриэля существа молятся и почитают Клавикуса Вайла за то, что его непростая стихия власти учит все умы внимательно относиться к каждому слову и уделять максимум контроля своим решениям, чтобы не совершать ошибок и глупостей. Вампиров же подобное учение, якобы, призывало соблюдать остроту разума, чтобы получаемые от нежизни преимущества не дурманили силу ума, и помогало таким образом сдерживать вечно-мучающую весь их род жажду крови.

Дирана уже встречалась с вампирами и знала о доступном им могуществе. Бороться с ними было поистине сложно, а убивать ещё труднее. И вот, судьба снова сводит её с подобным существом. Начать придётся с него — остальные не выглядят достаточно опасными: никто не носил доспехи, а оружие пока что либо не явил, либо не имел вовсе. Старуха, заявившая о собственноручной казни мужа, разумеется, была не в счёт.

Она прошептала сложный текст заклинания, призывая в своё распоряжение нити энергии Обливиона. Ладонь и пальцы правой руки тут же обхватили появившуюся из сплетённых сочленений магии твёрдую рукоять кинжала. Другой рукой Дирана сначала избавилась от застёжки плаща, а потом расстегнула карманную пряжку на запрятанной под слоями остальной одежды сумке. Загнув её кожаный рукав, девушка нащупала лежащие до сего момента в покое камни душ. Хорошо, что она запаслась разными их формами.

Вампир, как она и ожидала, почувствовал приближение опасности и среагировал мгновенно. Лезвие скользнуло в дюйме от заострённого уха, а его обладатель уже отступил на несколько шагов, упираясь спиной в статую почитаемого им даэдра и сбрасывая с себя монашеский балахон, под которым оказался доспех из вываренной кожи.

— Миледи, что вы делаете?! — послышался изумлённый крик Сонрида.

Она не собиралась позволить кому-либо вмешаться. Внезапное нападение не получилось — значит надо импровизировать. Уронив камень душ под ноги, Дирана направила освободившуюся руку в центр скучковавшихся «прихожан» и ещё одним заговором разорвала царящий в пещерном святилище мороз выбросом тепла. Взрыв температуры не должен был обжечь, а только разбросать их, что и произошло. Стараясь не слушать перепуганные крики, девушка сделала новый выпад в сторону своего противника. Вампир зашипел, оскалив дарованные ему проклятием острые клыки, и вновь отступил — на этот раз вбок, чтобы обойти её и напасть самому.

— Ты оскверняешь святость дня призыва и этого места! — прокричал он, поднимая перед собой вооружённые когтями руки. — Даже даэдра не благоволят святотатству, девочка моя.

— Даэдра благоволят всем, чья воля созвучна с их собственной. — парировала Дирана, готовя свой следующий шаг. — Ты глуп, раз не понял этого за время своего существования.

На оскорбления вампиры могли поддаться с той же лёгкостью, что и большинство простых людей, и этот не оказался исключением. Служитель бросился вперёд быстрым прыжком, надеясь нанести удар в голову, но Дирана вовремя согнулась в кувырке и оказалась под проносящимся над ней врагом в достаточно удобном положении, чтобы полоснуть его по животу и груди. Сталь Обливиона против поклонника принца Обливиона. Действительно пахнет святотатством. Болезненное шипение врага ознаменовало для Дираны успех. Развернувшись к вампиру, девушка послала ему в спину наспех сплетённый из огня шар. На сильный эффект она не надеялась, однако колдовской приём вышел мощнее предположений. Вампир с диким воем пролетел по воздуху, и повалился у основания того спуска, на котором Сонрид недавно поскальзывался.

— Лживая сука!

Ей не было дела до того, кто именно прокричал это. Надо было довершить начатое. Подхватив намеренно упущенный камень душ, Дирана бегом преодолела разделяющее её и сражённого кровососа расстояние и нависла над ним, произнося ключевое в своих планах заклинание. Довершив последний слог, девушка вонзила кинжал меж лопаток вампира по самую рукоять. Сиплое шипение монстра заглушилось низким гудением призванной магии, и Дирана ощутила как колдовской предмет в руке наполняется силой. Одна душа есть — осталось немного.

Они кричали, когда её кинжал опускался на них и приводил в действие наложенные секундами ранее чары, а она доставала из сумы всё новые и новые камни душ. Каджит попытался убежать, но Дирана свалила ловкого кошколюда подсечкой. Редгард всё же показал припрятанный за складками своих просторных одежд короткий меч с золотистым клинком из орихалка, однако она не оставила ему шанса воспользоваться им, нанеся удар во вращении по коленям, заставивший мужчину с воплем упасть к её ногам в невозможном для контратаки положении. Его темнокожая соплеменница, к собственной глупости, бросилась на колени перед возвышающейся посреди пещерного зала статуей, умоляя даэдра защитить её от смерти, но, как известно, смерть тела и смерть души — разные вещи, так что, можно было считать, что принц услышал первую направленную в его адрес за сегодня просьбу.

Оказавшись перед замершей над телом убитой старухи-матери беременной девушкой, Дирана остановилась.

— Умоляю, умоляю вас, госпожа! — нордка, несмотря на вздутый живот, повалилась на колени и схватила её за мех на сапогах. — Мать говорила, что это единственный способ, но я никогда не доверяла её словам! Она убила отца, шепча молитвы этому Вайлу, будь он проклят! Она сошла с ума от потери не родившихся внуков! Молю вас, дайте мне уйти, госпожа! Я смогу родить и без помощи тёмных богов!

Дирана постаралась выровнять дыхание и заморгала, прогоняя всё же выступившие слёзы. Подняв перед собой левую руку, девушка рассмотрела чёрную с фиолетовыми переливами поверхность камня душ, под которой с выбросами того же по цвету свечения пульсировала только что поглощённая душа престарелой женщины. Полумрак пещеры нарушался блеском семи заполненных энергией камней: пять из них были подобны зажатому сейчас у неё в руке, а последний отличался более мягким оттенком лилово-белого света из-за вместившей в себя души вампира-монаха.

— Миледи.

Она обернулась на пискливый призыв Сонрида. Юноша лежал в окружении оставленных ею окровавленных трупов, опираясь на свой мешок, из которого наконец-то показалась так усердно тащимая им всю дорогу поклажа. Большинство выпавших вещей были завёрнуты в куски льняной ткани, но попадались и ничем не обмотанные предметы. Дирана разглядела украшенную шипами булаву, два перевязанных друг с другом наплечника, боевой топор с расколотым надвое клинком и шлем, в лобную часть которого были инструктированы длинные рога. С такими личными вещами в древние времена норды хоронили своих усопших воинов.

— Миледи, — вторил сошедший до откровенного сипа голос её «спутника», — зачем вы это сделали? Миледи, вы… Как вы могли?

— Так же, как это каждый день делают тысячи. — холодно произнесла она, вырывая ноги из мёртвой хватки беременной девушки. — И как однажды сделали с моей семьёй.

Дирана поочерёдно подобрала все заполненные камни душ и, сложив их обратно в сумку, приблизилась к вжавшемуся в свой мешок нордскому парню.

— Взгляни на меня, Сонрид из Унвальдов. — призвала она.

Юноша содрогнулся, но послушно поднял на неё покрасневшие от слёз глаза. Зубы у него во рту грохотали словно боевые барабаны, и происходило это явно не из-за холода. Дирана посмотрела на этого жалкого мальчишку, который опустился до разграбления могил, но всё равно был далёк от только что совершённого ею злодеяния. Приманкой он ей, в какой-то мере, всё-таки послужил, а значит оказался не так уж бесполезен. Осталось преподать ему ещё один урок, который раз и навсегда отучит его искать силы у принцев Обливиона.

Дурак опасен сам для себя, а дурак, которому хватило ума искать связей с даэдра, опасен для целого мира. Весь резон в том, что Сонрид был лишь первым из этих двух дураков, а вторым — она сама.

Дирана размотала завязанный на затылке узел шарфа и позволила тому упасть в снег. Что ж, Сонрид был далеко не первым кто смотрел на неё настолько перепуганными глазами.

— Талос, Шор, Чистейшая Кин, — залепетал парень, не отрывая взгляда от обожжённой, а кое-где навсегда потерянной плоти на нижней половине лица Дираны, — вы послали мне кару за разграбление родовой гробницы, да?

Так это была ещё и РОДОВАЯ гробница. Девушка ухмыльнулась, хоть и знала, что испытает от этого боль, и что улыбка у неё выглядит в точности, как у ходячего трупа, поднятием которых так любили баловаться колдуны-некроманты.

По залу прокатилась незримая, но ощутимая волна энергии, не принадлежащей плану смертных. Сонрид среагировал всхлипом, беременная девушка позади испуганным визгом, Дирана же наконец рассеяла нити магии в руке, позволив сплетённому из них кинжалу вернуться в Обливион, и спокойно повернулась к расположенной в центре пещеры статуе даэдрического лорда. Вокруг головы Клавикуса Вайла и морды его верного пса витала едва различимая дымка.

— Подумать только, — каменные губы принца договоров пришли в движение, подчиняясь слетающему с них тонюсенькому и истерично-верещащему голосу, — посреди всей этой жестокости нашлось место милосердию. Какая прекрасная драма!

— Нет, гав! — другой, не такой насмешливый, но зато менее внятный тон зазвучал в такт движению собачьей пасти. — Хозяин, я чувствую, что она давно избавилась от милосердия.

Дирана глубоко вдохнула через немного свистящее отверстие на месте левой ноздри и приблизилась к двум частично ожившим изваяниям.

— Пожалуй, я соглашусь с тобой, Барбас. — вновь зазвучал первый голос. — Как думаешь, будет ли смысл в прерывании нашего беззаботного существования?

— Будет, хозяин. — гавкнула гончая. — Мои подсчёты говорят, что тебе не повредит ещё немного влияния в мире смертных.

— Значит, идём на диалог?

— Идём, хозяин.

Молчание затянулось на несколько секунд, и Дирана приняла это за призыв к действию. Медленно, доставая их по одному, девушка выложила из сумки наполненные камни душ на служащую статуе опорой плиту у самых ног двух даэдра. Расположив все семь, она не спешила разгибать спину, а приняла более удобное положение и произнесла то, что так долго хотела произнести:

— Я, Дирана А́йвин, взываю к тебе, Клавикус Вайл, ибо хочу заключить с тобой сделку.

Перед словами зазвучавшего через секунду ответа последовал короткий, но истерический смешок:

— Ах, какая простота! Какая простота! Люблю, когда просто — не приходится слишком сильно напрягаться, выслушивая все эти бредни, которые смертные так любят заливать помимо основной информации.

— Хозяин, позволь заметить, — она сказала «Айвин». — добавил пёс.

— Хм… Айвин, говоришь? Ах, да! О, Даггерфолл! Прекрасный и древний Даггерфолл! Значит, перед нами на коленях стоит представитель знаменитой бретонской династии?

— Бывшей «знаменитой династии». — вставила Дирана, мысленно поражаясь тому, что принц и его слуга знают об этом. — Наше знамя, наша слава, наш дом и наше наследие сгорели вместе со всей моей семьёй.

— Чувствую ненависть. — гавкнул Барбас. — И жажду мести сверх неё.

— Твой нюх остёр, как никогда, мой мохнатый друг. — опять рассмеялся Вайл. — Сладкий торт из ненависти с джемом из спелых ягодок мести поверх нежной глазури. Мм-м… Это навечно прекрасный рецепт. Надо его не забыть.

Описывать нрав и характер даэдрического принца в книгах мало кто осмеливался и Дирана, впервые за последние месяцы приготовления, почувствовала себя растерянной.

К счастью, Барбас вернул разговор в необходимое ей русло:

— Хозяин, предлагаю перейти к самой важной части. Я знаю, что она тебе иногда кажется скучной, но, поверь, сейчас так надо.

— Да-да-да, — ответил ему лорд Обливиона, постепенно сведя произносимое в насмешливое «дя-дя-дя», — не сомневаюсь в твоей оценке. — статуя издала звук похожий на глубокий вздох. — Итак, приступим, моё дорогое дитя из не до конца увядшего рода Айвин. Что тебе угодно у меня попросить?

Вот оно! Сейчас или никогда. Дирана подняла голову и обратила изуродованное ожогами лицо на каменную диаду.

— В обмен на эти души я хочу получить твою помощь, Клавикус Вайл, чтобы свершить месть над теми кто виноват в гибели моей семьи и нашего имени. Я хочу свершить её сама, а от тебя принять лишь жалкую долю принадлежащих тебе сил для исполнения задуманного.

— Должен заметить, — перебил её голос принца, — что преподносимые тобой души и так собирались отдаться мне. Причём, добровольно.

— Я тоже должен заметить, хозяин, — опять встрял его пёс, — что ждать этого пришлось бы довольно долго.

— Эх, глупая арифметика с её глупыми цифрами. — заворчал Вайл. — Но, в принципе, ты прав, Барбас. Она ускорила этот процесс и заслуживает рассмотрения своей просьбы. Передай ей, что нам нужны подробности.

— Нам нужны подробности. — тут же гавкнула гончая не без откровенного веселья.

Подробности… Дирана на мгновение обернулась, смерив взглядом по-прежнему находящихся в оцепенении Сонрида и его беременную соплеменницу.

— Я прошу твою легендарную Маску, Лорд Вайл. — произнесла девушка, возвращая внимание к статуе. — Мне нужна её сила, чтобы получить три разных материи: слова, предмет и жизни.

— О, она любит поиграть! — взвизгнул Клавикус. — Давно у меня не было столь остроумной слуги. Мне интересно, Барбас! Тебе тоже интересно?

— Не меньше, чем тебе, хозяин. Говори, смертная.

И она сказала:

— Слова — это присвоенные ею документы. Предмет — это украденное ею сокровище. Жизни — это её жизнь и жизни каждого члена их семьи.

— Интересно. — Барбас и принц Обливиона заговорили в унисон. — Кто же эта персона?

Дирана много раз повторяла это имя про себя, видела и слышала его в каждом своём сне, а вот вслух не произносила уже давно.

Пора это исправить.

— Мавен Чёрный Вереск.