Часть 8 (2/2)

— А-Сюань, — пробормотала Цзян Яньли, перекладывая ребёнка и отпуская запястье Цзян Ваньинь, чтобы взять мужа за руку. Она дождалась, пока он встретится с ней взглядом, а потом грустно улыбнулась. — Мы сказали, что будем слушать.

В глазах Цзинь Цзысюаня стояли слёзы, его челюсти были стиснуты гневом, и сочувствие Сычжуя возросло. Когда Цзинъи заговорил о Цзинь Русоне и о подозрении, что его убил собственный отец, прежде чем тот успел стать достаточно взрослым, чтобы показать какие-либо признаки родства своих родителей, Цзинь Цзысюань резко встал. Он едва успел сделать три шага из круга, как его вырвало.

Словно по сигналу, ребёнок начал плакать, и Цзян Яньли передала его главе Цзян, прежде чем грациозно встать и взять мужа за руку. Сычжуй не мог слышать, что она ему шептала, да и не хотел.

Не говоря ни слова, Вэй Усянь послал в воздух талисман, и вонь от рвоты исчезла. Тем не менее, ребёнок выл, несмотря на слегка безумное мычание и раскачивание главы Цзян.

Спустя долгое мгновение Цзысюань кивнул и снова повернулся к кругу. От смущения его щёки покраснели, но под этим румянцем он всё ещё выглядел бледным, и Сычжую показалось, что он видит, как дрожат его руки.

Наследник Цзинь начал кланяться:

— Простите…

— Не будь идиотом, — беззлобно сказал Вэй Усянь. — Тебе нужно сделать перерыв?

Цзысюань покачал головой, избегая посторонних взглядов, и снова сел рядом с Цзинь Лином. Цзян Яньли немедленно забрала своего сына из рук Цзян Ваньиня, вместо этого передав его в руки мужа, и снова села между ними двумя. Цзысюань посмотрел на своего сына, затем на старшего Цзинь Лина и закрыл глаза, пряча слёзы. Не было слышно ни звука, кроме плача ребёнка, но и он стал тише, когда отец стал качать его, прижимая к себе. Когда младенец замолчал, Цзинь Цзысюань снова заговорил. Он держал глаза закрытыми.

— Пожалуйста, продолжай, господин Лань, — проговорил он хриплым голосом, и Цзинъи посмотрел на Сычжуя, приподняв бровь в молчаливом предложении.

Сычжуй глубоко вздохнул, посылая в ответ лёгкую улыбку, которую, как он знал, Цзинъи сможет прочесть. Сычжуй не знал, сможет ли это сделать, но он попробует.

— Мы пошли в Юньпин… В храм Гуаньинь… Я… мы…

Он закрыл глаза, пытаясь представить, что он снова в Облачных Глубинах, сидит в классе, представить, что отвечает на вопрос Лань Цижэня, ясно, лаконично и точно. Со всеми возможными подробностями он поведал о том, что Цзинь Гуанъяо сказал в храме, о прибытии Су Шэ и Не Хуайсана, а также о главе Цзян. Он ничего не упомянул о золотых ядрах, но почувствовал собственную дрожь, замалчивая эту тему.

А потом.

Затем.

— Вэй… Учитель Вэй начал насвистывать, и… и Су Шэ… Су Шэ… — Он попытался остановить это, но рыдание вырвалось из его горла, и Сычжуй прижал руку ко рту, зажмурив глаза. В ту секунду, когда его глаза закрылись, он снова увидел это — меч, своего отца, кровь…

Хватка Цзинъи на его запястье стала болезненно крепкой, и Сычжуй так же сильно сжал его руку в ответ.

— Всё в порядке, А-Чжуй, — пробормотал Цзинъи. — Я могу… я могу продолжить. — Он сделал паузу, и Сычжуй почувствовал, как друг напрягся. — Су Шэ ударил Ханьгуан-цзюня мечом в живот. Это… это было плохо.

Сычжуй ощутил, как Вэй Усянь резко вздрогнул, услышал его почти беззвучное хныканье, и крепче зажмурил глаза.

Он почувствовал, как Цзинъи глубоко вздохнул.

— Цзинь Гуанъяо остановил кровотечение, но он держал жизнь Ханьгуан-цзюня в своих руках. Он… он сказал, что не вылечит его, пока не будет в безопасности, и… и нас всех увезли, чтобы… Ну, я не знаю где, но там была темница, и они…

— Они забрали Цзинъи, — негромко произнёс Цзычжэнь, вступая в дело, когда голос Цзинъи захлебнулся. — Чтобы мы делали то, что они сказажут. Цзинь Гуанъяо ввёл Ханьгуан-цзюня в кому, сказав нам, что не позволит ему проснуться, пока Вэй Усянь не придумает способ убить всех других лидеров Орденов. И не создаст заклинание, способное стереть память Цзэу-цзюнь о том, что произошло.

Сычжуй услышал, как его отец — нет, Ханьгуан-цзюнь — резко вздохнул, но не перебил.

— После первого дня, когда он сказал, что учитель Вэй недостаточно сделал, Цзинь Гуанъяо отхлестал Цзинъи. А потом он сказал, что, если Вэй Усянь не сделает так, как он требует, он будет мучить Цзинъи, пока тот не умрёт, а затем он возьмёт меня, а затем Сычжуя и Цзинь Лина, если придётся, и… — Цзычжэнь сделал паузу и глубоко вздохнул. — Учитель Вэй разбудил нас той ночью и сказал, что может отправить нас обратно, в настоящее время. Он не… не сказал нам этого… как проходит ритуал…

— Как проходит ритуал? — спросил глава Цзян со страхом в голосе.

Цзинъи заполнил тишину, его голос дрожал.

— Они… Учитель Вэй, Цзэу-цзюнь, глава Цзян и глава Не… отправили по одному из нас обратно каждый, но они… Чтобы активировать талисман, они… покончили с собой. Все они, они… Они вонзили себе ножи в сердца и… И был момент, когда мы не пошли, мы никуда не пошли, а Цзинь Гуанъяо был в ярости, он ворвался в камеру и схватил меня, а Цзинь Лин отпустил, потому что пытался добраться до главы Цзян, и когда талисман активировался, Цзинь Гуанъяо схватил меня сзади за воротник и тянул, и я не мог удержать Сычжуя, и меня оттащили…

Он прервался и сделал глубокий, дрожащий вдох. Затем он описал, что произошло, когда он добрался до Гусу, голосом, который лишь немного дрожал.

На мгновение воцарилась тишина, но затем Вэнь Цин откашлялась.

— Вэй Усянь — если кровь одного заклинателя может вернуть более одного человека, почему вы все четверо… — Она резко оборвала себя.

Слегка повернув голову, Сычжуй посмотрел на Вэй Усяня, на мгновение упиваясь тем фактом, что он мог, что он был здесь и был жив, а не истекал кровью на одежду Сычжуя с пустыми глазами. Теперь его глаза были полны ужаса и были устремлены на Цзян Ваньиня, но затем он моргнул и перевёл взгляд на Вэнь Цин.

— Не может, — осторожно сказал он. — По крайней мере, ни в одной версии заклинания, которую я смог понять. Я имею в виду, вполне возможно, что моё будущее «я» могло бы понять это, но если бы это было так, я бы не позволил…

Но Сычжуй уже знал, и воспоминание яростно вспыхнуло перед его глазами, его отец безвольно висит на руках безымянного охранника, его голова так ужасно запрокинута, ломано далеко назад, его горло …

Сычжуй всхлипнул, прижимаясь лицом к плечу Цзинъи и крепче сжимая его руку.

— Ханьгуан-цзюнь, — выдавил он. — Су… Су… Су Шэ, он… когда они, он… он убил Ханьгуан-цзюня, он порезал, он… он порезал…

С тихим, судорожным вздохом Цзинъи крепко обнял его, и Сычжуй прильнул к нему, пытаясь успокоить своё дыхание, сохранить самообладание, быть хорошим Ланем. Но он не мог. Его дыхание было слишком быстрым, слишком прерывистым, в глазах стояли слёзы, и он так сильно дрожал.

Цзинь Гуанъяо использовал жизненную силу его отца, чтобы вернуться в прошлое.

Это прошлое, где пропал его отец.

— Я не видел, я не видел, — прошептал Цзинъи срывающимся голосом. — Я не знал. Прости, Сычжуй.

— Дыши, Сычжуй, — мягко сказал Цзычжэнь, а затем Сычжуй услышал шаркающий звук, и рука легонько погладила его по спине. — Все в порядке. Ханьгуан-цзюнь в порядке. Мы все в порядке. Обещаю.

Сычжуй судорожно вздохнул и слегка покачал головой.

— Я… я знаю, я в порядке, я в порядке! — Это была ложь, и она была горькой на его языке, но он знал, что ведёт себя как ребёнок, он знал, что Лань Цижэнь будет стыдиться его, и он должен был взять себя в руки. Он должен был.

Он оттолкнулся от Цзинъи, быстро вытер щёки, а затем снова посмотрел на колени. Он был в порядке. Просто хорошо. Он был в порядке.

— Что… — прошептал Вэнь Нин через мгновение. — Что же нам теперь делать?

Раздался резкий вдох, а затем Вэнь Цин заговорила чётким, ясным голосом.

— То, что мы делаем сейчас, так это приводим вас в порядок. Вы все в крови и бог знает в чём ещё, и будет чудо, если никто из вас не впадёт в шок. А-Нин, иди на кухню, посмотри, сможешь ли ты раздобыть достаточно еды на обед для всех. Мы вчера запаслись, так что должно хватить.

— Обед? — глухо повторил Цзинъи. — Нам, нам нужно знать, что делать дальше, мы…

— Не ели, по крайней мере, двенадцать часов, а может, и дольше, — сказала Вэнь Цин. — И нам нужно обдумать то, что вы нам рассказали. Полчаса задержки никого не убьют. Давайте, все четверо. Сюда.

Целительница встала, не оставляя места для споров, и Сычжуй почти автоматически тоже встал. Он пошатнулся, но Цзинъи вскочил и подхватил его под локоть, а Цзычжэнь и Цзинь Лин тоже вскочили на ноги. Вэнь Цин повела их обратно в дальнюю часть пещеры, куда она раньше водила Цзинъи. Это была комната поменьше, отделённая от основного пространства изгибом стены и старой занавеской. На полу стояла небольшая бочка с водой, а в углу — старый потрескавшийся сундук. У противоположной стены располагался прилавок и несколько самодельных полок, заставленных выцветшими бутылками и дешёвыми глиняными горшками. С потолка свисали травы, и по этикеткам на горшках Сычжуй догадался, что именно здесь Вэнь Цин хранила лекарства, которые могла себе позволить.

Когда все они оказались внутри, Вэнь Цин повернулся к ним. Её глаза задержались на Сычжуе, и в них мелькнула печаль. Потом целительница повернулась к бочке и выстрелила талисманом в воду. Тотчас же от поверхности поднялись клубы нежного пара, а девушка подошла к сундуку и вытащила из него несколько кусков старой ткани.

— Я собирался искупать А-Юаня, когда А-Нин вернулся с Лань Ю. Вода чистая, и это тоже — боюсь, они ближе всего к полотенцам, которые у нас есть. У кого-нибудь из вас есть запасные мантии?

Сычжуй кивнул, нащупывая сумку-цянькунь, и заметил, что Цзычжэнь тоже кивнул. Когда Цзинъи и Цзинь Лин покачали головами, Вэнь Цин тоже кивнула и доставала из того же сундука два комплекта тёмных потертых мантий.

— Они не будут такими, к каким вы привыкли, но они чистые, — сказала она, передавая их юношам. — Тебе не поможет ходить в пропитанной кровью мантии. А теперь давай хорошенько на тебя посмотрим. — Она сделала паузу, выпрямляя спину, а затем шагнула к Сычжую, взяв его за запястье одной рукой и прижав тыльную сторону пальцев к его лбу другой. Юноша замер, и в уголках её рта появилась лёгкая улыбка. — Ты можешь дышать, господин Лань… Или… А-Юань.

Он повиновался, сморгнув слёзы, которые обожгли его глаза, когда Вэнь Цин произнесла его имя, и посмотрел на неё. Он задавался вопросом, что она видела, насколько она верила. Его смутные воспоминания о Могильных Курганах мало что говорили о Вэнь Цин, но этого было достаточно, чтобы знать, что он любил её. Лёгкие улыбки, нежные слова, менее нежные слова, адресованные Вэй Усяню. Было странно видеть её лицо, ясное и реальное, не затуманенное смутными воспоминаниями больного ребенка.

Он не мог удержать вопрос в своих устах.

— Ты веришь нам, госпожа Вэнь?

Вэнь Цин уставился на него, встретившись с ним взглядом с таким напряжением, что он почувствовал, будто сжимается. Затем уголок её рта изогнулся в лёгкой улыбке, и она слегка покачала головой.

— Вопреки моему здравому смыслу.

Через мгновение она начала хмуриться, почти до боли надавив пальцами на точку его пульса, а затем снова покачала головой.

Цзинь Лин моргнул, не двигаясь, но не стал возражать, когда Вэнь Цин взял его за запястье, прислушиваясь в течение минуты к его пульсу, прежде чем взяться за пульс Цзычжэня.

— У вас у всех слишком много духовной энергии, — недовольно сказала целительница. — Гораздо больше, чем нормально для человека в состоянии покоя, даже сильного заклинателя, а вы все летели далеко и быстро. Ваша энергия должна быть истощена, а не повышена.

Сычжуй на мгновение задумался. Он был совершенно измотан, но его золотое ядро гудело, было живым, и он сглотнул.

— Мы собираемся… Это отклонение ци? — спросил Цзинь Лин, широко раскрыв глаза, и Сычжуй вздрогнул.

Вэнь Цин криво усмехнулся.

— Нет, пока я здесь, господин Цзинь. Даже если бы это было не так, никому из вас сейчас это не грозит. Но мы должны следить за вашей ци в течение следующих нескольких дней. Вполне возможно, что это остаточное влияние от того талисмана, что использовал Вэй Усянь. Если это было особенно мощное заклинание, что, я полагаю, должно было быть. Я поговорю с его создателем. А пока, я думаю, вам следует привести себя в порядок и переодеться, а затем помедитировать полчаса или около того, пока А-Нин приготовит еду.

— Медитировать? — воскликнул Цзинь Лин. — Но… но нам нужно понять, что делать дальше, нам нужно…

Вэнь Цин поднял бровь, и Цзинь Лин замолчал.

— Господин Цзинь предпочел бы, чтобы я использовал иглы, чтобы уложить его спать?

Щёки Цзинь Лина покраснели, но его челюсть слегка выдалась вперед, и Сычжуй напрягся.

— Нет, но если мы собираемся сидеть и ничего не делать, сначала нам нужно кое-что сделать — нам нужно поговорить с Вэй Усянем наедине.

Страх камнем пронзил живот Сычжуя.

— Цзинь Лин…

— Это не может ждать, — настаивал тот, хотя в его глазах было столько же беспокойства, сколько и неповиновения. — Это важно. Дядя заставил нас поклясться, он сказал, что важно всё исправить. Нам нужно поговорить с Вэй Усянем наедине, прямо сейчас!

Вэнь Цин сузила глаза, и Цзинь Лин выдержал её пронзительный взгляд, хотя и немного отпрянул. Через мгновение она кивнула.

— Отлично. Но потом вы приведёте себя в порядок и будете медитировать, если знаете, что для вас хорошо.

— Спасибо, — быстро сказал Цзинъи, прежде чем Цзинь Лин успел заговорить. — Мы будем.

Целительница ещё раз кивнула и вышла из маленькой задней комнаты с резким криком:

— Вэй Усянь!

Сычжуй прикрыл глаза. Он вспомнил выражение лица Вэй Усяня, когда Цзинь Гуанъяо рассказал про жертвование его золотого ядра в храме, и он не хотел видеть это снова, но при звуке шагов Вэй Ина его веки автоматически открылись. Усянь уже выглядел обеспокоенным, его лицо было бледным и напряжённым, а руки сжаты в кулаки. Он улыбнулся им, но Сычжуй даже не мог притвориться, что это скрывает напряжение в глазах демонического заклинателя.

— Что такое? — мягко спросил он, и Цзинь Лин сглотнул.

— Сычжуй, ты можешь сделать эту штуку со щитом?

Опустив голову, Сычжуй кивнул и наложил заклинание глушения на дверной проём. Глаза Вэй Усяня расширились.

— Что такое? — повторил он, но теперь его голос был тихим, настойчивым и… и испуганным. — Что я сделал?

Цзинь Лин глубоко вздохнул и вздёрнул подбородок, но его голос был намного тише, чем обычно.

— Тебе нужно сказать дяде, что ты отдал ему своё золотое ядро.

В тот же миг то немногое спокойствие, что ещё было на лице Вэй Усяня, испарилось, а выражение его лица превратилось в ужас. Сычжуй закрыл глаза, но всё ещё мог слышать сдавленный вздох демонического заклинателя и отчаянный страх в его голосе, когда он начал говорить.

— Что? — прохрипел он. — Как?.. Как?.. Когда?.. Что?

— Вэнь Нин рассказал дяде в Пристани Лотоса, — сказал Цзинь Лин. — И Цзинь Гуанъяо понял это в храме Гуаньинь. Когда мы спросили, как мы можем улучшить ситуацию здесь и сейчас, дядя сказал, что ты должен сказать ему, и ты согласился. Немного неохотно, но ты согласился.

— Нет. Нет, нет, я… Ты не скажешь, ты не скажешь ему… — В голосе Вэй Усяня звучали ярость, гнев, страх и агрессия, и Сычжуй быстро открыл глаза, но Цзинь Лин только грустно улыбнулся, слегка покачав головой.

— Ты не хочешь, чтобы он знал, — сказал он, и его губы слегка задрожали. — Я знаю. Ты же не хочешь, чтобы он расстроился. Но он заслуживает знать, и… и ему это нужно. Сейчас он этого не понимает… Он не понимает, почему ты не используешь свой меч, почему ты обратилась к демоническому совершенствованию, и он напуган. Он напуган, потому что он сам по себе, и ты бросил его, и… и мама бросила его… И все тебя ненавидят, и он не знает, что делать. Ты обещал, что поможешь ему и не оставишь его, но ты ушёл, и он думает… Ему нужно знать почему. — Цзинь Лин сделал паузу и повернулся к Цзинъи, Цзычжэню и Сычжую. Указывав на них пальцем, он продолжил, и голос его был более яростным, чем Сычжуй когда-либо слышал. — Вы никогда, никогда не повторите это ни одной живой душе! Вы будете делать вид, что никогда этого не слышали, это не ваше дело!

Сычжуй склонил голову:

— Конечно, господин Цзинь.

Немного смягчившись, Цзинь Лин снова повернулся к Вэй Усяню. Демонический заклинатель дрожал, его рука прижималась к груди, и слёзы прилипли к его ресницам, и он выглядел таким молодым.

— Я не могу… — прошептал он, качая головой. — Я не могу.

— Можешь! — припечатал Цзинь Лин, но затем сделал паузу и позволил настойчивости исчезнуть с его лица, оставив вместо этого весь свой страх и беспокойство. — Иначе мне придётся сделать это самому, а это… Это не моё дело, и он будет раздавлен, если это будешь не ты.

— Должен быть другой…

— Другого пути нет! Дядя сказал, ты сказал, и мы пообещали, — проговорил Цзинь Лин, и Вэй Усянь уставился на него так, словно юноша вырывал ему сердце.

— Пожалуйста, учитель Вэй, — взмолился Цзычжэнь, хотя голос его был нежным. — Ты сам сказал, что именно так мы должны начать. Пожалуйста.

Вэй Усянь закрыл глаза.

— Хорошо.