Часть 1 (2/2)
- Ничего, - повторил Лань Сичэнь.
На пленников навалилась тишина или почти тишина. Кто-то всхлипывал, тихо плача про себя. Возможно, Цзычжэнь или Цзинь Лин, а может быть, это был даже сам Сычжуй. Он не был уверен.
Через некоторое время он почувствовал, как глава Цзян переместился, и услышал его тихое бормотание.
- Не плачь, А-Лин… не плачь, сейчас. Маленький дурак. Ты утопишь нас всех…
- Дядя… - голос Цзинь Лина звучал так тихо. Сычжуй смутно помнил выражение лица Цзинь Лина, когда разорванная одежда Су Шэ показала последствия проклятия «Сотни дыр», ужас в глазах его друга, когда он понял, что его маленький дядя спровоцировала смерть его отца.
- Не плачь, - снова сказал Цзян Ваньинь. - Ты ранен?
Цзинь Лин заколебался, а когда снова заговорил, его голос звучал ещё тише.
- Они… они забрали мой меч…
Сычжуй сглотнул, когда глава Цзян зашипел. Он знал, чем был этот меч для Цзинь Лина. Они все знали.
- Клянусь, я переломаю ему все кости…
- Нет, - внезапно с отчаяньем сказал Вэй Усянь, и его голос надломился. - Цзян Чэн…
- Я не буду создавать проблем, - с горечью прорычал Ваньинь. - Но как только у меня появится шанс, я сломаю ему все кости.
- Нет никаких шансов… - прошептал Вэй Усянь. - Закончились. Он победил, Цзян Чэн. Он победил.
- А как насчёт Призрачного Генерала? - слабо предложил Цзычжэнь. - Он… он может спасти нас!
Сычжуй открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вэй Усянь покачал головой.
- Печать у них, - безнадёжно произнёс он. - И флейта. Вэнь Нин силён, они не смогут контролировать его вечно, но… но этого достаточно, чтобы… Я даже не знаю, где он. Он должен был быть снаружи. Он должен был помешать кому-либо войти.
Тишина вернулась.
Сычжуй глубоко вздохнул и снова закрыл глаза. Он знал, что нужно сохранять спокойствие, может быть, даже медитировать, но он не мог. Всё, о чём юноша мог думать, был его отец. Маленькие мягкие улыбки, которые он обычно приберегал для Сычжуя. То, как он так внимательно слушал всё, что говорил Сычжуй, какой бы тривиальной ни была его мысль, как он никогда не заставлял Сычжуя говорить больше, чем тот хотел. То, как он, казалось, всегда мог рассказать о том, что чувствует Сычжуй, как он водил его посмотреть на кроликов, когда тот был расстроен или обеспокоен.
Он вспоминал, каково это было, когда отец обнимал его. Это всегда происходило наедине, и он всегда держал Сычжуя так близко, и не было ничего в мире, что заставило бы его чувствовать себя в большей безопасности.
Но сейчас…
Страх сильнее сжал его сердце и лёгкие, гигантским питоном обвил его грудь, и юноша покрепче сжал запястье отца. Он вспомнил, как отец учил его прощупывать пульс, когда вернулся с ночной охоты весь в крови и до полусмерти напугал семилетнего Сычжуя.
- Видишь? Ты можешь почувствовать это. Моё сердце. Мою энергию. Я живой. Пока я жив, ты в безопасности, А-Юань.
Теперь Сычжуй не был в безопасности, но это вряд ли имело значение.
Он попытался вспомнить, как хорошо тогда подействовали слова Ханьгуан-цзюня, в какой безопасности он чувствовал себя в объятиях отца. Он помнил, как его несли через Облачные Глубины, закапывали в куче кроликов, закапывали в грязь, как редис…
Но нет.
Это были не Облачные Глубины и не его отец.
Это была часть странного лоскутного одеяла воспоминаний, которые возвращались к нему по кусочкам с тех пор, как звуки тайной колыбельной Ханьгуан-цзюня, необъяснимо исполняемой на флейте, были вырваны из грядки с редисом молодой женщиной, чьё лицо он не мог до конца вспомнить. Цепляясь за ногу человека, который всегда улыбался, он жевал кончик чёрной бамбуковой флейты. Обрывки изображений бумажных бабочек и тарелок супа из рёбрышек с лотосом - дядя с чёрными венами на шее, другой дядя, намного старше, со звонким смехом, от которого пахло фруктовым вином. Бабушка, которая щипала его за щёки.
Дом в Могильных Курганах.
Когда они с друзьями были схвачены и содержались в Пещере Усмирения Демона, чувство дежавю чуть не свело Сычжуя с ума. Он не мог вспомнить это место, но оно казалось таким до боли знакомым, и оно вызывало воспоминания о лице, которое было так похоже на лицо Вэй Усяня. Лицо, которое принадлежало человеку, что не был его отцом, но вёл себя как отец, человеку, которого он любил как отца.
Человек, которого он знал как «Сянь-гэгэ».
Сычжуй замер, приоткрыв глаза, чтобы убедиться, что никто больше не слышал шёпота, которого он никогда не собирался издавать. Но Вэй Усянь уставился на него, отшатнувшись с таким уязвлённым и подозрительным взглядом, что юноше захотелось убежать.
- Что ты только что сказал?
- Ничего такого! - быстро ответил Сычжуй, опустив взгляд, но прежде чем Вэй Усянь успел обвинить его во лжи, Лань Сичэнь тихо заговорил.
- А-Юань, - произнёс он, по-прежнему глядя на своего брата. - Ты… К тебе вернулись воспоминания?
Краем глаза Сычжуй мог видеть, как глава Цзян хмурится, а его друзья ёрзают в углу, но перед ним всё ещё сидел Вэй Усянь, замешательство и страх кричали сквозь слёзы в его глазах, и Сычжуй сглотнул.
- Я… я не… есть… я, я не знаю, что реально, Цзэу-цзюнь, я…
- Что ты помнишь?
Сычжуй крепче сжал руку отца, но выражение лица Вэй Усяня заглушило его голос. Если он ошибался, если это было какое-то выдуманное воспоминание…
- А-Юань.
- Я, я помню, меня похоронили, - прошептал он, склонив голову. - На… грядке с редисом… Он, он сказал, что при достаточном количестве света и воды он сможет вырастить для меня братьев и сестер… и, а я… Я помню человека, который думал, что умеет готовить, а на самом деле не умел, и… и…
- А-Юань? - прошептал Вэй Усянь, и каким-то образом его голос стал ещё более надломленным, чем раньше. - Ты… ты не можешь быть А-Юанем… А-Юань мёртв!
- Нет, - сказал Лань Сичэнь, и его рука дрожала, когда он осторожно провёл ладонью по волосам Ханьгуан-цзюня. - Ванцзи нашёл его. После того, как ты упал.
Вэй Усянь покачал головой, недоверчиво глядя на Лань Сичэня. В горле Сычжуя встал ком. Когда он начал собирать всё воедино, когда он начал догадываться - это было далеко не так, как он себе представлял воссоединение.
- Нашёл его? - Вэй Усянь прохрипел. - Где?
- В Могильных Курганах.
- В Курганах?
- Да. - Лань Сичэнь закрыл глаза. - Он прятался. У него была лихорадка. Он был один в течение трёх дней. К тому времени, как Ванцзи принёс его в Облачные Глубины, он едва мог вспомнить собственное имя. Мы подумали, что безопаснее не напоминать ему о его прошлом, учитывая... Что ж. Это было безопаснее. И… добрее. Ванцзи собирался рассказать ему всё, когда ему исполнится двадцать, но когда ты вернулся… Мы задавались вопросом, вернутся ли и воспоминания тоже. Теперь…
Пока Лань Сичэнь говорил, лицо Вэй Усяня становилось всё бледнее и бледнее, его тело дрожало, а глаза расширились от ужаса.
- Я… я не знал, - пробормотал он, дико качая головой, не сводя глаз с Сычжуя. - Я не… не знал, я… Я думал, я думал, что все ушли, я… я не знал, что тебя… я не… Я тебя бросил? Я оставил тебя там, в том месте, я… Я оставил тебя одного?
Сычжуй сглотнул, отводя взгляд. Было слишком больно смотреть на агонию на лице Вэй Усяня.
- Если ты не знал, что я был там, как ты мог знать, что оставил меня?
Вэй Усянь издал всхлип, настолько резкий, что его было больно слышать.
- А-Юань… А-Юань, мне так жаль, мне так жаль!
Сычжуй попытался подавить всхлип, но ему это не удалось, и он вырвался на свободу, когда юноша покачал головой, оглядываясь на Вэй Усяня.
- Пожалуйста, пожалуйста, не сожалей. Ты не знал - ты не мог знать.
- А-Юань, - прошептал Вэй Усянь, двигаясь, словно пытаясь дотянуться до Сычжуя, но его руки до сих пор были связаны.
Глава Цзян фыркнул.
- Идиот, - пробормотал он, хватая Вэй Усяня за запястья и распутывая узлы.
- Э-э… - Цзинъи заколебался на долю секунды дольше, чем обычно. - Что… что именно происходит?
Сглотнув, Сычжуй потёр щёку плечом, пытаясь вытереть слезы, но не мог говорить. Теперь он дрожал почти так же сильно, как Вэй Усянь.
- Я… - попытался он, но это больше походило на рыдание. - Я…
Лань Сичэнь с тихим печальным вздохом пришёл ему на помощь:
- Когда родился Сычжуй, его звали Вэнь Юань.
Цзинь Лин резко зашипел:
- Ты был Вэнем? Вэнем из Могильных курганов?
Сычжуй вздрогнул, а Цзинъи выпалил:
- Ну и что? Если после всего у тебя будет истерика из-за того, что Сычжуй не родился Ланем, клянусь тебе, Цзинь Лин…
- Это не то, что я имел ввиду! - запротестовал Цзинь Лин, и голос его звучал настолько обиженно, что Сычжуй ему поверил.
Но Цзинъи, видимо, нет:
- Тогда что ты имел в виду?
- Ну… - Цзинь Лин замолчал, и через мгновение он снова заговорил. - Они… они сказали, что Вэни, которые жили в Курганах, пришли из лагерей для военнопленных, что они заклинатели, армия…
Вэй Усянь издал глухой смех, звук полубезумный и сломленный, от которого по спине Сычжуя пробежали мурашки.
- Они действительно прибыли из лагерей для военнопленных. Включая А-Юаня. Ему только-только исполнилось два года, когда я вытащил его. Остальные – другие…
Следующим заговорил глава Цзян, и, к удивлению Сычжуя, в его голосе прозвучала нотка стыда.
- Они не были армией. Немногие из них были заклинателями. Большинство были просто пожилыми людьми.
- Это… это… - Цзинь Лин замолчал, и, хотя вокруг главы Цзян было сложно что-либо разглядеть, Сычжуй подумал, что тот подтянул колени к груди.
- Ужасно, - проговорил Цзычжэнь глухим голосом. - Это ужасно. Кто мог сделать что-то подобное?
Цзинъи фыркнул, и в этом звуке не было ни капли юмора.
- Человек, который взял всех нас в заложники, во-первых. Его мерзавец отец, во-вторых. Без обид, Цзинь Лин.
Глава Цзян посмотрел на них через плечо. Сычжуй не мог видеть его лица, но мог представить его выражение, когда остальные замолчали. Ваньинь пошевелился, приблизившись к Цзинь Лину, и Сычжуй увидел, что веревки на запястьях Вэй Ина исчезли.
- А-Юань, - со слезами на глазах прошептал Усянь, протягивая руку, но затем заколебался, и его рука задрожала. - А-Юань…
Что-то внутри Сычжуя сломалось, и он рухнул на Вэй Усяня. В мгновение ока тёплые родные руки обвились вокруг него, стискивая в объятьях, и новый всхлип вырвался из груди Сычжуя. Левой рукой он крепко сжимал руку отца, а правой, рыдая, цеплялся за Вэй Усяня. Он ощутил, как руки вокруг него напряглись, и Сычжуй каким-то образом почувствовал себя в ещё большей безопасности.
Но и страха он чувствовал не меньше. Только не с такой холодной рукой отца.
Ханьгуан-цзюнь стал его отцом только после смерти Вэй Ина - неужели мир действительно был настолько жесток, чтобы вернуть Усяня лишь для того, чтобы оторвать Ханьгуан-цзюня? Чтобы быть с одним отцом, Сычжуй должен был непременно потерять другого?
Он не замечал, что его рыдания становились всё более исступленными и отчаянными, пока он не перестал дышать от слёз, и его вздохи не превратились в удушье. Со всхлипом Вэй Усянь прижал его к себе, погладил по волосам.
- Дыши, А-Юань, - умолял он, крепче обнимая его, но собственная грудь Вэй Усяня вздымалась и опускалась так же неистово и отчаянно, как и грудь Сычжуя, его слова тоже душили. - Пожалуйста, пожалуйста, дыши. Я… я не могу… Ты должен дышать, А-Юань, ты должен… - Но слова Вэй Усяня потонули в отчаянных, мучительных рыданиях, вздохах, таких же диких, как у Сычжуя, и у Сычжуя закружилась голова, когда он задыхался и хватал ртом воздух.
- Вэй Усянь, - настойчиво сказал Лань Сичэнь. - Ослабь хватку, Сычжуй не может дышать…
Но когда руки Вэй Усяня ослабли, Сычжуй почувствовал, что падает, и ужас пронзил его настолько яростно, что он подумал, что больше никогда не сможет дышать, а под ним Вэй Усянь задыхался…
- А-Сянь!
Вэй Усянь замер, сжимая Сычжуя в своих руках, и юноша почувствовал, что слегка качается, когда Цзян Ваньинь встряхнул своего брата за плечи.
- Дыши, - приказал глава Ордена. И хотя Сычжуй не мог ничего видеть, уткнувшись лицом в грудь Вэй Ина, он почувствовал, как Цзян Чэн отдёргивает руку брата от него. - Вэй Усянь, сейчас же дыши. - Вэй Усянь поперхнулся, и Ваньинь снова встряхнул его. - Нет, дыши правильно. Дыши со мной, или я сломаю тебе ноги. Давай же!
Сычжуй услышал, как глава Ордена преувеличенно сильно выдохнул, и Вэй Ин повторил. Цзян Ваньинь глубоко вдохнул, и Усянь скопировал. Его грудь медленно поднималась, медленно опускалась, и Сычжуй подпрыгнул, когда почувствовал руку на пояснице.
- Ты тоже, Лань Сычжуй, - сказал глава Цзян, и хотя его тон был немного мягче, но не менее твердым. - Выдох - потом вдох.
Ведомый новым усиленным ритмом груди Вэй Усяня, Сычжуй повиновался. Это было трудно - дыхание то и дело срывалось, чтобы застрять в горле, и он понятия не имел, почему его всё ещё так сильно трясет, хотя он был совершенно измотан.
- Идиот, - через некоторое время пробормотал Цзян Ваньинь, снова тряся Вэй Усяня за плечо, и каким-то образом оскорбление звучало как нежность.
Вэй Усянь вздрогнул.
- Сычжуй, я… я слишком крепко держусь?
Не доверяя себе, чтобы говорить, Сычжуй покачал головой и почувствовал, как Вэй Усянь немного расслабился. Скрывая лицо, юноша перехватил руку отца, снова ища его запястье.
Его пульс всё ещё был там.
Просто был.