Часть первая: 20 (1/2)

Под взглядом Тома, Гарри вздрогнул всем телом и на секунду даже резко выпрямился от удивления, вскинув голову в его сторону, пусть и не видя.

Он издал приглушенный звук и по губам Тома скользнула усмешка.

Психологический эффект, на который он рассчитывал, чтобы проявиться требовал яркой, но выверенной смеси боли и удовольствия. Существовало много способов, чтобы этого достичь — но так было легче всего, учитывая, что разум Гарри уже был готов.

Очевидно, что Гарри испугался, когда его руки связали: даже сквозь прочные щиты окклюменции перед глазами Тома промелькнули смазанные отрывки его преступлений.

Том скользнул языком по губам, внимательно следя за мыслями Гарри, и без труда проник глубже. Гарри сейчас не мог заметить, был ли кто посторонний на задворках его сознания, едва ли мог мыслить связно, а после убийства и вовсе потерял уверенность в том, кем являлся.

Это упражнение лишь немного сдвигало границы и, позже, когда чувства Гарри, словно крещендо, поднялись на высоту, смешиваясь с удовольствием, которое обострило заклинание… Он отключился.

Извечное напряжение в его чертах исчезло, стоило Гарри прекратить попытки анализировать каждую свою мысль и все, что было вокруг, и его разум в голове Тома стал напоминать белый шум.

Он подался вперед, удерживая Гарри, твердо сжимая плечо, чтобы тот не слишком потянул мышцы, и свободной рукой убрал его волосы с лица.

Можно было бы поучаствовать в происходящем куда активней — и сейчас было так легко воспользоваться ситуацией и сделать это, — но он сдержался, лишь наблюдая за тем, как Гарри иногда вздрагивал, явно потерявшись в собственных мыслях, пока Том не пытался сфокусировать его внимание на чем-то.

Он оставил его так на, наверное, полчаса, прежде чем медленно придвинулся и вытащил кляп, позволяя ему выскользнуть изо рта, отбросил в сторону и начал развязывать веревку.

— Хочешь пить? — впервые за долгое время подал голос он, не зная, достаточно ли пришел Гарри в себя, чтобы ответить. И, когда тот промолчал, Том все равно принес стакан воды и прижал к его губам.

Мальчишка пил слепо и Тому пришлось даже слегка отодвигать стакан, чтобы он не поперхнулся — так быстро делал глотки. Он позволил себе запустить пальцы в его волосы, убирая челку, обнажая знаменитый шрам в виде молнии, и отставил стакан в сторону, после чего убрал руку.

Следующей Том снял повязку с глаз.

Взгляд Гарри сразу же сфокусировался на нем, перестав быть остекленевшим; он чуть склонил голову. В глазах была уже привычная сосредоточенность, но теперь — немного иная. Никакой извечной опаски, подозрительности, попытки оценить и проанализировать все вокруг, особенно тех, кто имел отношение к его разуму.

Это восхищало, видеть Гарри настолько под властью Тома, под властью их воспоминаний.

Том слегка ему улыбнулся, скользнул пальцами к узлам, позволяя веревкам упасть на пол.

Гарри совсем обмяк, когда исчез стимул его негативных эмоций, и, спустя несколько секунд, Том отменил заклинание.

Мальчишка несколько раз моргнул, сонно, плечи расслабились, хотя дыхание все еще было неровным.

— Давай, — прошептал Том, помогая ему подняться, замечая, как тот слегка спотыкается на затекших ногах. — Надо уложить тебя в постель. Ты, без сомнения, вымотался.

На его взгляд, сеанс был успешен — каким бы временным ни был этот успех.

Гарри не спал несколько дней и сейчас выглядел так, словно потеряет сознание в любую секунду, словно находился на грани своей выносливости, так что он с легкостью поднял его на руки.

Когда они впервые встретились, Гарри был довольно приземистый, несмотря на невысокий рост — но теперь стал намного хрупче. Вероятно, в этом был повод для тревоги — столько мог весить подросток, но никак не взрослый мужчина.

Том и сам был не слишком мускулистым, скорее, высоким и подтянутым, но жилистым. Для своего хобби ему требовалась сила, пусть он и прибегал к помощи магии.

Сильный и быстрый.

И его диета была идеальна.

Гарри же выглядел и весил так, как будто он и вовсе не ел, пока ему кто-нибудь не напомнит.

В глазах мальчишки мелькнула растерянность, но Том уже опустил его на кровать в спальне, где он останавливался в прошлый раз, и быстро стянул с него носки.

— Засыпай, — приказал он. — Я останусь здесь, пока ты не уснешь.

Гарри секунду смотрел на него, выглядя моложе, чем обычно; с выражением более открытым и мягким, чем Том видел прежде. Впервые — никаких выставленных щитов или обнаженного оружия.

— Ты, и правда, очень странный психиатр, — пробормотал Гарри и закрыл глаза, его разум был спокоен, вымотан и убаюкан, и еще не накрутил в себе водоворот из вины, ответственности и жестокости, все еще не спустился до конца с высот бессвязности, куда уплыл прежде.

Том следил за тем, как его дыхание медленно выровнялось, наконец-то в забытье, а не сжимающемся кольце кошмаров.

Из глаз исчезло мягкое выражение, они стали равнодушными. Он подоткнул одеяло, позволил себе прижаться пальцами к пульсу, бьющемуся на шее Гарри. Пару лет назад ему и в голову бы не пришло, что такое случится. Но с тех пор многое изменилось, что-то из этого не понимал даже он сам.

Но они были связаны, и он будет цепляться за эту связь как можно дольше.

Когда Гарри был рядом, такой послушный и расслабленный, можно было на мгновение притвориться, что они жили совсем другой жизнью — что они были счастливой, не совсем обычной парочкой, и именно об этом, быть может, Гарри где-то в глубине души и мечтал.

Он погладил его щеку, скользнул большим пальцем по нижней губе. Интересно, каковы они на вкус?

Том наклонился, но почти тут же остановил себя, переложил ладонь на ровно бьющийся пульс и вздохнул.

Нет. Не так.

Гарри был не для этого, хотя и его сердце было бы деликатесом, и он сможет распробовать его иначе, когда будет уверен в том, что удержит контроль над ситуацией. Сейчас это было неважно.

Он отвлекся. Гарри не был в сознании, а, значит, ничего из этого не имело ценности в их игре. Никакой манипуляции. Но он на мгновение, все же, навис над ним, рассматривая — можно было по пальцам посчитать те моменты, когда мальчишка выглядел так спокойно. Это была почти поблажка с его стороны, словно белый шоколад, слишком сладкий, чтобы есть его постоянно, чью сладость можно было уравновесить лишь богатым горьким вкусом тёмного.

Его можно было считать монстром лишь за то, что он сотворил с Гарри.

Если бы Том мог раскаяться, то сейчас сам бы признался во всех преступлениях, пусть ему и было плевать на остальных.

Но… Он выпрямился и выключил свет, пока не сглупил. Замер, обернулся на Гарри, покачал головой и вышел, закрыв дверь.

Люди по природе своей были хищниками, он просто стал лучшим.

***</p>

Это была самая спокойная ночь за долгое время, и он был благодарен за нее, но… не думал, что согласится повторить.

Его разум словно онемел и дал ему ту самую необходимую передышку, но такую, что он вообще ни о чем не мог думать, слишком обнаженный, как нерв, и ему пришлось абсолютно и бесповоротно довериться Тому, потому что он сам едва ли мог функционировать.

Невозможно было сосредоточиться на том, что было вокруг, или даже на своих собственных зациклившихся мыслях — их перекрывала тревога от того, что его надежно обездвижили, слишком яркая, приглушавшая все остальное.

Том уже был на кухне, когда Гарри проснулся, и тот удивленно моргнул, смотря на него.

— Ты вообще спишь? — спросил он, чувствуя себя неловко после случившегося ночью. Не то, чтобы что-то произошло, но… Шею жгло смущением.

Интересно, вне сеансов, Том тоже связывает людей?..

Гарри сразу же выругался на себя за эту мысль. Он был его пациентом, если хотелось большего — то другом, и у него точно было о чем волноваться, кроме как о статусе личной жизни собственного врача.

— По воскресеньям, — негромко отозвался Риддл, дразняще улыбнувшись. На какое-то мгновение, ему показалось, что тот читает его мысли, и он отвел взгляд.