Часть первая: 17 (1/2)

Прежде, чем постучаться в кабинет доктора Риддла, Гермиона выровняла дыхание, стараясь успокоить страх.

Конечно, она уже прочитала о нем все, что можно, еще до того, как порекомендовала Гарри. Он вернулся в Англию несколько лет назад, после путешествия заграницу и обучения в венецианской Академии Магических Целителей, и начал собственную практику. Он был лучшим студентом Хогвартса, старостой, так что можно было смело сказать, что он был ответственный, и рекомендации его коллег из-за границы это лишь подтверждали.

И, даже в таком молодом возрасте, Риддл считался хорошим и престижным специалистом.

Она и Рон ни слова не слышали от Гарри. Может, потому что они не давали клятву тайны… Гермиона выругалась, поймав себя на этой жалкой неуверенности.

Без долгих недель убеждения, Гарри и прежде мало что им рассказывал. И у нее всегда было подозрение, что даже тогда он что-то утаивал. Он не хотел их волновать, и, возможно, они и правда, несмотря на все старания, не могли полностью его понять. Не по-настоящему.

Гермионе должно было быть от этого легче, но она все равно желала понять, потому что тогда Гарри не пришлось бы нести такую тяжелую ношу в одиночку.

Вот, для чего понадобился Риддл — она решила, что если кто-то и мог помочь её лучшему другу, так это он. Он тоже не походил на своих коллег, так что Гермиона предположила, что он сможет удержать Гарри дольше пяти минут.

Но, если честно, она все равно переживала.

Дверь открылась, Риддл окинул её быстрым взглядом прежде, чем чарующе улыбнуться и склонить голову.

— Мисс Грейнджер, — он поднял брови. — Неожиданный сюрприз. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Она встречалась с ним всего единожды, все их общение об организации сеансов психиатрии для Гарри проходило через письма. Это, в конце концов, было делом особой важности — пройти вне довольно долгой очереди на его услуги.

Даже с тем, в какой ситуации был Гарри, и насколько явно были необходимы сеансы, ей всего лишь чудом удалось договориться на первый прием — пусть сам Гарри об этом и не знал. Вряд ли такое давление ему помогло бы.

Невилл Лонгботтом отказался от своего приема, отправившись в отпуск в заповедник Данум Вэлли в Малайзии, чтобы отдохнуть и потом написать книгу о найденных там редких растениях. Так освободилось время для Гарри.

— Мне хотелось бы с вами поговорить, — попыталась слабо пошутить она, прежде чем посерьезнеть. — Про Гарри. Я переживаю за него. У вас есть время?

Он снова улыбнулся.

— Как раз собирался сделать перерыв на ланч. Заходите. Приходилось пробовать фаршированные перцы?

Она покачала головой, и Риддл сразу же направился к столу, где уже был накрыт ланч. Гермиона покраснела.

— О, я не…

— Я приготовил слишком много, и будет невежливо есть в одиночку.

Элегантным взмахом палочки он создал перед ней тарелку и пролевитировал туда несколько фаршированных перцев, прежде чем придвинуть стул, чтобы Гермиона могла сесть. Затем он забрал у нее пальто и отложил в сторону, после чего задвинул ее стул.

— Спасибо.

Выглядело и пахло просто волшебно — запеченный красный перец, фаршированный рисом, травами и мясом, кажется, говядиной или бараниной. Она попробовала кусочек.

— Вкусно. Вы замечательный повар. Что это за мясо?

— Баранина. Со специями, которые я приобрел в своих путешествиях по Азии.

Это объясняло немного странный вкус, не совсем похожий на баранину.

Они ели в тишине, Риддл не сводил с нее взгляда.

— Вы же понимаете, что я не могу обсуждать лечение Гарри из-за врачебной тайны, — наконец, негромко сообщил он. — Хотя я понимаю ваше волнение, учитывая обстоятельства. Он с вами не говорил об этом?

Гермиона беспомощно пожала плечами, заправляя выбившийся локон за ухо.

— Я едва ли его вижу, и он особо ни с кем не общается. Он… Такой замкнутый. Я… боюсь, что, после случившегося, он начал поддаваться Волдеморту. Не могли бы вы мне хотя бы сказать, есть ли какие-то результаты, с ним все будет хорошо? Лечение помогает?

Он съел еще немного.

— Делаю все, что могу, мисс Грейнджер, — сочувствующе сообщил он. Она втянула воздух, кивнула.

— Я знаю, знаю, просто… Он молчит. То есть, он и раньше с нами особо не говорил, но теперь у него есть вы… простите, не хотела обидеть. Я рада, что вы ему помогаете, я просто... Могу я чем-нибудь помочь?

Она услышала, как в дверь снова постучали, и он замер.

— Боже, — пробормотал он. — Я сегодня популярен. Извините меня.

Он поднялся, обходя её и направляясь к двери. Она обернулась, но не смогла увидеть пришедшего из-за спины психиатра и двери. Гермиона успела заметить лишь проблеск светлых волос, прежде чем Риддл вышел из кабинета в комнату ожидания, и закрыл за собой дверь.

Она осталась сидеть, чувствуя себя так, словно вломилась в чужой дом — доела ланч, сглотнула.

Прошло несколько минут. Гермиона бросила взгляд на дверь и поерзала. Её перерыв скоро закончится и нужно будет вернуться к работе.

Она даже ничего не узнала, хотя и сама не понимала, что именно ей нужно, кроме той информации, которая была слишком личной. Она не хотела копаться в этом всем, она не хотела… Она просто хотела помочь. Как-нибудь.

Слишком бесполезной себя чувствовала, лишь наблюдая за страданиями Гарри. В детстве она могла хоть немного помочь, но чем взрослее они становились, тем больше Гарри отдалялся.

Её взгляд скользнул по столу Риддла, замер на блокноте в гладкой кожаной обложке. Она отстранено открыла его, не уверенная, чем еще себя занять.

Либо это, либо разглядывать его книжные стеллажи…

Она не думала, что он хороший художник, но в скетчах чувствовалась хорошая память на детали. Горизонт Парижа, мрачные здания на незнакомых ей улицах, зарисовка всего Хогвартса, каким он виден с озера.

Гарри.

На странице были быстрые зарисовки, но детали… И почему в блокноте Риддла был нарисован Гарри? Не то, чтобы это было что-то очень неправильное, но выглядело немного пугающе. Для нее.

Ничего такого… Невинные зарисовки, ничего особенного, но её все равно что-то словно царапало.

На следующей странице снова были знакомые зеленые глаза, опущенные вниз, сломленные, с едва заметным проблеском решимости.

Она как будто куда-то вторглась, и в следующую секунду чужая рука жестко опустилась на ее, захлопывая блокнот.

Гермиона вздрогнула, оборачиваясь. Риддл стоял за ней, безэмоциональный, но что-то в его взгляде отозвалось страхом в животе, и в следующую секунду все потемнело.

***</p>

На следующий день было много работы, ни секунды отдыха.

Чжоу Чанг. Два голубя. Символы любви.

Он так и не начал встречаться с ней по-настоящему, пусть она и была его первой любовью.

Гарри вспомнил давние слова Тома, сказанные лишь для того, чтобы добиться реакции, о том, что Волдеморт был в него влюблен.

Хотя яркость чувств мужчины, — если он вообще мог того так называть, хотя нет, он был обязан, иначе поимка будет невозможна, — постоянно лилась в его голову, смешиваясь, словно мокрая краска, с его собственными чувствами, он даже не знал, способен ли тот на любовь.

На одержимость — точно. Любовь? Гарри не знал. Может, на эгоистичную, злую, испорченную и прогнившую любовь.

Хотя Волдеморт искренне считал, что освобождал Гарри и действовал в его интересах.

Гарри не знал.

Он зашел в комнату, в которой держали Дадли.

Он уже поговорил с Верноном, если это можно было считать за разговор — как только он пришел, дядя ударил его по лицу, в его взгляде отражалось сломленное, уродливое безумие.

Гарри не уворачивался — зная, что заслуживает наказания, как будто не хватило детства, проведенного в постоянных извинения за наглость жить.

Дадли смотрел на пол, не поднял взгляд, даже когда дверь за Гарри со стуком закрылась.