Часть первая: 8 (1/2)

Гарри сидел в аврорате и в его животе словно лежал большой ледяной камень.

Он взъерошил волосы, сжимая в другой руке уже третью за этот день чашку кофе.

Он сглупил, не заметив, что возле дома был кто-то еще — как иначе можно было узнать, что с ним был Том, и услышать их разговор?

Это мог быть Волдеморт, или подражатель, и ему почти повезло, что это была всего лишь Рита, что б её, Скитер.

«Почти» — потому что она была той еще сукой, а его существование и без нее все сильней напоминало кошмары, оставленные его жизнью и одним определенным серийным убийцей.

И, вместе со схожестью, увеличивались и проблемы.

В аврорат словно слетелся пчелиный улей: многие пытались дозвониться в «Пророк», чтобы попробовать замять эту историю или же приструнить журналистов. Вокруг о чем-то говорили, но слова проплывали сквозь его разум, размытые и приглушенные, словно под водой.

Гарри ловил на себе чужие взгляды, неловкие взгляды, которые никак не улучшали его настроение.

Смешно, но он чувствовал себя таким… одиноким. Отчужденным. Особенно сейчас. Остальные, конечно, изо всех сил старались привыкнуть к его… умениям и странной способности приходить на место преступления Волдеморта и понимать каждую мельчайшую деталь, мотивацию и причину убийства.

Он привык отличаться от других, и, если честно, после того, как ему исполнилось пятнадцать, Гарри перестал видеть смысл в том, чтобы ныть или переживать из-за этого. Это ничего не изменит.

Гарри просто хотел, чтобы в нем перестали сомневаться, пусть он и сам себе явно не верил. Он ведь лечился у психиатра, и почти все в отделе об этом хоть краем уха, но слышали.

Это не радовало.

Рита Скитер была низкопробной журналисткой, специализирующейся на сплетнях, но все равно популярной. Может, потому, что, несмотря на вранье и зачастую откровенную клевету, иногда она попадала в неприятную правду.

Он мог понять тех, кто засомневался, особенно учитывая, что он не отрицал свою вину и то, что не уверен в собственном ментальном здоровье, и не мог опровергнуть приписанные ему слова.

Иногда требуется лишь идея — семя, — и люди меняют свое мнение, потому что вдруг это правда? Просто вдруг. Они не ополчились против него сразу же, хотя, может, и были редкие исключения.

Но семя осталось.

Он пытался игнорировать все, едва заметив сочувствующую улыбку Рона, попытку Тонкс поднять его настроения и даже то, как Скримджер неловко сжал его плечо.

И, может, он пытался игнорировать и собственные проблемы, страх пробуждения, крови и эмоций, которые хлынули в его память. Он переплел пальцы, слегка загорелые и мозолистые, рассматривая окружающие его со всех сторон фотографии преступлений.

Он не хотел на них смотреть.

Но был обязан.

Он сузил виктимологию до тех, кто был связан с авроратом, и у него осталось убийство Боунсов и смерть Барти Крауча. Никто из них особенно не подходил, но большая часть убийств Волдеморта в любом случае была не связана с авроратом.

Несмотря на его доступ к разуму мужчины, он все еще не был уверен в том, по какому принципу тот выбирает своих жертв. Чего-то в методологии Волдеморта не хватало, но он не мог понять, чего.

Может, ключом была разница в сценах преступления.

В двух последних, с подражателем и Волдемортом, пропадало сердце, и вместо него была приколота бабочка. До этого не хватало легких и бабочка была приколота на сердце, окруженная пустотой с двух сторон. Это часто менялось.

Он предполагал, что части тел были в своем извращенном роде сувенирами.

Гарри потер глаза, в темноте век мелькали изображения, накладываясь на его зрение и оставляющие следы, даже когда он снова открыл глаза.

Это не могли быть Краучи, они все умерли — сын умер в Азкабане, — но он не мог представить Сьюзан Боунс подражателем. Они вместе учились в Хогвартсе, она была милой, доброй. Вряд ли бы она стала делать что-то подобное.

Хотя он мог сказать это обо всех.

Единственный человек, который, по его мнению, был способен на это, был Снейп, и то только потому, что он ненавидел этого жуткого сальноволосого мерзавца.

Гарри подавил вздох, стараясь сосредоточиться. Он был уверен, что поймет что-нибудь, но, похоже, что это был тупик за тупиком.

Время снова взглянуть на сцены убийств.

***</p>

Том долю секунды изучал человека перед собой, слегка нахмурившись.

Он… пах неправильно.

Что-то было не так. Том не колебался прежде, чем одним быстрым движением скрутить двойника Гарри и прижать его к стене.

— Оборотное зелье такое интересное, — пробормотал он, зеленые глаза вспыхнули паникой. Том же лихорадочно обдумывал открывшиеся возможности. Кто-то, кто выглядел точно так, как Гарри, но не был им. Конечно, какие-то отличия, такие, как запах, раздражающе зудели под его кожей, но… — Воссоздает внешний вид, даже меняет голосовые связки и в какой-то степени голос, но даже в нашем мире безумно сложно создать точную копию оригинала, особенно, если мы друг друга, как я предполагаю, знаем, мистер Поттер.

— Не знаю, о чем ты говоришь, Риддл, — начал самозванец, его глаза сощурились, палочка упала на пол, чтобы он не смог подтвердить, что это было не одиннадцать дюймов остролиста. — Я уверен, что это ты растрепал газетам…

— Не испытывай мое терпение, — Том наклонил голову, изучая мужчину, или предположительно мужчину, и пытаясь понять, почему он так в открытую атаковал его. Очевидно, что тот не ожидал, что будет пойман. Он хотел использовать преимущество внешнего вида Гарри, чтобы пересилить его, но зачем прижимать?..

Власть, контроль. Самозванец хотел увидеть возможный страх в его глазах. Садист.

Его губы медленно растянулись в улыбке. Жаль, что этот мошенник нечаянно наткнулся на более крупного хищника.

Ему было необходимо скрывать свою внешность, и не только чтобы застать врасплох, но, быть может, потому что он был кем-то, кто не мог остаться незамеченным и передвигаться, как вздумается?

Как интересно.

— Думаю, нам есть о чем поговорить. Не зайдешь ко мне?

Это будет забавно.

* * *</p>

— Том?

Он замер, услышав голос из другой комнаты — и в этом была красота его щитов. Он мог слышать все происходящее в кабинете, но ничто отсюда не будет услышано там.

Том осторожно стянул свои окровавленные перчатки, игнорируя затуманенные агонией зеленые глаза, которые смотрели на него.

Он не видел смысла в том, чтобы выпытывать истинное имя подражателя. Оборотное зелье — а он был уверен, что это именно оно, — в конечном счете закончит свое действие. Пока он мог получить куда больше удовольствия.

Том купил бутылку дешевого лосьона после бритья, который использовал Гарри — он пах чем-то липким, а не изысканным и элегантным, — и облил им жертву, просто чтобы стереть резкий контраст между внешностью и всеми следами неправильности.

Он знал о том, что серийные убийцы часто использовали суррогаты, чтобы заменить свои самые главные жертвы, те, которые были финальной целью, но он не видел в этом смысла, если разница была так кричаще очевидна и разбивала фантазию.

Если он собирался так себя развлекать, то нужно было сделать все правильно.

Кроме того, что ему всегда хотелось увидеть эффект от шрамов, ран и повреждений, полученных под оборотным зельем.

Перенесутся ли раны напрямую на то же место, где были до этого? Передвинутся ли шрамы? Останутся ли они вообще?

С научной точки зрения это все было очень увлекательно.

Он отложил перчатки, довольно улыбнулся своей жертве, снял специальный халат, проверил, чтобы на костюме не осталось брызг крови (конечно, нет), и, бросив последний, запоминающий взгляд, направился в соседнюю комнату к настоящему Гарри.

К его возвращению самозванец может уже принять свой обычный вид, поэтому стоило запечатлеть эту сцену в памяти.

Если бы у дверей кабинета был не Гарри, настоящий Гарри, он наверняка бы сделал вид, что его нет.

Том зашел в кабинет в тот момент, когда мальчишка уже явно собирался уходить и неловко осматривался по сторонам.

— Гарри, — позвал он. Тот повернулся, удивленно моргнув, прежде чем его взгляд скользнул к двери, которую Том привычным жестом закрыл за собой.