Часть 6 (1/2)

С появлением Луки жизнь в доме изменилась, хоть и не так сильно, как ожидала Амиция.

Пятно на худенькой шее Гюго разрасталось, но гораздо медленнее, чем в детстве. Всего за несколько дней мама и Лука нашли способ приготовить эликсир, который не давал болезни причинять Гюго боль — один из тех, что ему давали в детстве — и продолжали работать над снадобьем посильнее, сдерживающим Prima Macula. Чтобы маме было проще работать, они собрали небольшую лабораторию в их с Амицией спальне. По ночам она сквозь сон слышала, как тихонько звенят колбы, в которых постоянно что-то кипело.

С лекарствами, которые давал ей Лука, Амиция стала лучше спать. Ее почти не тревожили кошмары — только изредка, когда она чересчур утомляла себя. Днем она продолжала заниматься привычными вещами: прибиралась в доме, готовила еду, охотилась на кроликов. Более того, она продолжала работать в ратуше, удивляясь при этом самой себе: брат в смертельной опасности, а она по несколько часов в день перепроверяет гроссбухи. Со временем Амиция поняла, что работа была ее якорем, важной рутиной, благодаря которой земля под ногами оставалась твердой, а ум — ясным.

Но и деньги тоже пришлись очень кстати. Заморозки становились все чаще, и Амиция постепенно готовилась к долгим холодам: она наполнила кладовку припасами и купила сена для лошади Луки. Денег хватило даже на новую зимнюю куртку для Гюго; Амиция подшила ее заячьим мехом со своей старой накидки.

Амиция совсем не ожидала, что Лука будет ей помогать, но он раз за разом удивлял ее.

Он смастерил для мамы поручни, с помощью которых она училась ходить. Он посоветовал ей упражняться раз в день, но Беатрис вставала трижды — утром, днем и вечером. Амиции было очень тяжело наблюдать за матерью в эти моменты; ее тело все еще было слабым, худым и бесцветным, как у призрака, но глаза горели ярче огня. С непоколебимым упорством она заставляла себя сделать хотя бы шаг, несмотря на то, что потом расплачивалась за него тяжелой болью. Лука приносил Беатрис снадобья, которая облегчали ее страдания, и неустанно подбадривал ее.

Лука лечил не только маму. Нередко горожане просили алхимика осмотреть захворавших домочадцев. Тогда Лука брал свой дорожный чемоданчик и отправлялся в город, иногда проводя там по несколько часов. Возвращаясь домой, он привязывался хвостом к Амиции, чем бы она ни занималась, и начинал рассказывать про болезни, с которыми столкнулся в тот или иной день. Подагра, чахотка, гнойники, жуткие раны и даже гангрены — он с упоением делился их самыми противными подробностями. К счастью, Амиции не нужно было особенно вслушиваться — она позволяла Луке выговориться, спокойно занимаясь домашними делами.

Лука однозначно дал понять: сейчас, когда семейству Де Рунов как никогда нужна его помощь, он никуда не уедет. В первый же день Амиция освободила для него комнату, и Лука начал обустраивать для себя спальное место на полу.

Глядя, как он разворачивает одеяла, Амиция вдруг вспомнила их первую встречу в доме Лаврентия. Она с первого взгляда поняла, как сильно мальчик был привязан к старому алхимику. Но, увидев его комнату, она поняла, что, возможно, тот неважно обращался со своим учеником. Почти пустая комната, где был только стол, стул и старый, покосившийся стеллаж, вызывала уныние. Но ярче всего ей запомнилась скромная постель на худой соломенной подстилке. Она еще подумала: так можно обращаться с псом или, на худой конец, с заключенным, но не с мальчиком, у которого такие добрые и несчастные глаза.

— Тебе нужна кровать, — решительно сказала Амиция.

— Мне не привыкать спать на полу, — Лука был явно удивлен ее резким тоном. — Я сделаю ее чуть позже, если у вас найдется пара бревен и досок.

— Возьми хотя бы лавки из кухни, — Амиция чувствовала себя глупо, но не могла ничего с собой поделать. — Они одинаковые, если поставить их рядом, можно удобно лечь.

— Амиция, ты странно себя ведешь. Я действительно могу обойтись без кровати пару дней.

— Я не могу смотреть, как ты спишь на полу! — сказала она, неожиданно для себя повысив голос, и добавила уже мягче. — Пожалуйста.

“Ты же теперь дома”, — хотела добавить Амиция, но слова так и не сорвались с ее языка. Но Лука как будто все понял и так.

— Я сегодня же сделаю себе кровать, — сказал он с легкой улыбкой. — Если тебе так будет спокойнее.

Она кивнула, чувствуя, как на сердце сразу стало легче.

— У нас остались доски и гвозди от ремонта крыши. Я покажу.

Лука сдержал обещание: в тот же день он смастерил себе деревянное ложе, а Амиция нашла для него тюфяк и помогла набить его соломой. Но даже после того, как у него появилась достойная постель, он не так часто ей пользовался. Лука много времени проводил в своей повозке, изучая книги и смешивая свои зелья. Забота о нем со временем стала частью рутины Амиции — Лука частенько забывал поесть и терял ощущение времени. Она приносила в фургон еду и питье, а иногда среди ночи загоняла заработавшегося алхимика в дом, чтобы он хотя бы немного поспал.

Всякий раз, когда Лука не сидел в своей передвижной лаборатории, он находил себе какое-то занятие — безделье было для него невыносимо. Он то смазывал дверные петли в доме, то отмывал стойло, то заделывал щели в стенах. Однажды Лука даже залез на крышу и принялся чистить дымоход. Амиция чуть не закричала, когда увидела его измазанного сажей с ног до головы.

— Ты хотя представляешь, как там было грязно? Мы могли задохнуться в любой момент! — с важным видом сказал Лука, пока Амиция сдирала с него грязную рубаху. Она отстирывала ее целую вечность, но после работы Луки в доме действительно стало легче дышать. После ее сдержанной благодарности Лука полдня ходил довольный, как сытый кот.

А еще у него обнаружилась чудная привычка. Каждое утро на рассвете Лука добывал себе ведро ледяной воды из ручья и устраивал обливания на заднем дворе. Однажды Амиция застала его за этим занятием: он стоял посреди двора, голый по пояс, мокрый, с прилипшими к лицу черными прядями. Это совершенно непристойное зрелище заставило Амицию покраснеть до корней волос. Пробормотав что-то про завтрак, она спешно скрылась в доме.

— Это полезно для здоровья! — крикнул ей вслед Лука. Щеки у него тоже пылали, и, кажется, вовсе не от холода.

***

— Амиция, я хочу попросить тебя кое о чем, — серьезно сказал Лука однажды за ужином.

Она глубоко вздохнула и отложила ложку.

— Надеюсь, ты не влез в какую-нибудь передрягу.

— Нет-нет, — тот замахал руками. — Мне будет нужна твоя помощь с пациенткой. Понимаешь, она так смущается, когда я прихожу, и не дает мне к ней прикасаться, хотя она сама так мучается…

— Только не говори, что там какая-то ужасная воспаленная рана, которую нужно будет мазать какой-нибудь вонючей гадостью.

Глядя на извиняющееся выражение его лица, Амиция поняла, что попала в точку.

— Ни за что.

— Амиция, прошу тебя, мне больше не к кому обратиться! — взмолился Лука.

— Я могу помочь, — влез Гюго, заинтересованно блестя глазами.

— Никуда ты не пойдешь, — отрезала Амиция. — Тем более ты тоже мальчик, и пациентка тебя не подпустит к себе.

Гюго надулся и снова уткнулся в тарелку.

— Я отдам тебе часть денег за прием, — заискивающе произнес алхимик.

Амиция на секунду задумалась. На днях у нее порвался сапог, и лишняя монета пришлась бы кстати.

— И неделю буду таскать воду из колодца, а не из ручья! — добавил Лука; он явно заметил в ее лице сомнение, и решил пустить в ход все козыри. Это был весомый аргумент: колодец находился в два раза дальше от дома, чем ручей, и вода там была лучше. Амиция брала там воду от силы раз в несколько дней. Но целую неделю подряд пить хорошую воду, еще и принесенную услужливым алхимиком? Звучало заманчиво.

— Ладно, — неохотно согласилась она. — Но только один раз.

— Ты лучшая, — Лука расплылся в улыбке, и Амиция почувствовала, что краснеет.

На следующее утро они отправились к пациентке. По дороге Лука объяснил, что с ней случилось: молодая женщина опрокинула на себя горячий котелок и обожгла внутреннюю сторону бедер. Ожог причинял ей боль — она совершенно не могла ходить, а Лука даже не мог посмотреть, насколько все серьезно.

— Как только я пришел, она начала плакать и кричать, что она приличная женщина и не будет показывать мне свои, ну, срамные места, — озадаченно сказал Лука. — И что я там не видел…

— В смысле?! — воскликнула Амиция. Когда это он успел посмотреть на… такое?

— Это не то, что ты думаешь! — Лука густо покраснел. — Я несколько раз помогал учителю принимать роды, а там всякого насмотришься. Я никогда еще не… В общем, вот.

Он замолчал, и они, оба смущенные странным разговором, продолжили путь в тишине.

На пороге дома, куда они и направлялись, их встретил мужчина — мрачный и расстроенный. Он проводил их с Лукой в спальню, где лежала женщина, одетая лишь в ночную рубашку и чепец. У нее было круглое добродушное лицо, но выглядела она очень несчастной. Румянец на ее щеках указывал не на отменное здоровье, а на целую ночь безутешных рыданий.

Пациентка оказалась крестьянкой, которую Амиция иногда встречала в городе — высокая, мощного вида дама, которую часто звали помочь на тяжелой работе. Она действительно слыла очень набожной, и было неудивительно, что она не позволила незнакомому мужчине, пусть это и был симпатичный молодой врач, к себе прикоснуться.

— О, доктор, — сказала она со слезами в голосе. — Простите, что не смогла вас встретить…