Часть 5 (1/2)

Лука, как всегда, оказался прав: утром Амиция смогла взглянуть на ночные события более трезвым взглядом.

Ее передернуло, когда она вспомнила жуткую галлюцинацию с крысиным гнездом, но Амиция решила пока не думать о своих видениях — больше всего ее сейчас беспокоил Гюго. Конечно, его непростой характер начал проявляться еще давно, но в последние месяцы брат стал более закрытым и нелюдимым. Он всегда был близок с мамой, больше, чем с Амицией, но теперь даже с ней он редко виделся. Он либо прятался в своей комнате, либо часами пропадал в лесу. Амиция пыталась поговорить с братом, но все, чего она добилась — чтобы он возвращался домой до темноты. Это условие Гюго выполнял беспрекословно, но чаще его видеть она не стала.

Теперь Амиция поняла, почему он скрывался от них все это время.

Погруженная в свои невеселые мысли, Амиция приготовила завтрак и отнесла еду маме — она выглядела хорошо и призналась, что крепко проспала всю ночь. Гюго проснулся сам, учуяв запах яичницы.

Амиция заметила, как он задрал воротник повыше.

В поисках последнего теперь уже домочадца она заглянула в повозку. Внутри как будто ураган прошелся: повсюду валялись свитки, книги, перья, какие-то записки, и посреди этого вороха бумаги сидел Лука, захваченный чтением. Он был в той же одежде, что и вчера — интересно, спал ли он вообще этой ночью? Когда Амиция окликнула его, он отозвался только со второго раза.

— А?

— Завтрак.

— Минутку, — он снова вернулся к книге. Амиции пришлось отобрать у него записи, чтобы он действительно отвлекся. Только после этого алхимик встал, слегка раздраженный. — Я же сказал, что иду!

— Да, да, конечно, — отмахнулась Амиция. Он шел следом, недовольно пыхтя, но она не обращала внимания. Лука и раньше мог сутками работать, забывая про еду и сон, и с годами это, очевидно, не изменилось.

Во время завтрака Гюго ел с мрачной миной, Лука и Амиция исподтишка поглядывали на него, пытаясь заметить симптомы болезни. Но мальчик то ли слишком хорошо их скрывал, либо было еще слишком рано для того, чтобы Macula показала себя.

— Гюго, чем займешься сегодня? — Амиция постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно. По настороженному лицу брата она поняла, что не преуспела.

— Ничем особенным, — буркнул он. Он быстро доел кашу, схватил свою теплую курточку, замотался шарфом и скрылся за дверью.

Амиция только вздохнула.

— И вот так каждый божий день, — она с отчаянием посмотрела на Луку. — Когда дождь — он сидит у себя в комнате, как в берлоге. Пытаешься с ним говорить — он только молчит и сопит.

— Ничего, — усмехнулся Лука. — Возраст такой. Думаешь, он догадывается, что болезнь вернулась?

— Боюсь, что да. Он прятал шею, когда проснулся утром.

— Даже не знаю, усложняет это нам задачу или упрощает, — Лука ненадолго задумался, ковыряя ложкой в тарелке. — Думаю, придется все рассказать тёте. Нужно будет приготовить лекарство, чтобы Гюго смог пройти порог с минимальным риском. Если кто и сможет с этим помочь, так это она.

Амиция только открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его. Да, мама больна, но теперь у нее есть все шансы поправиться. Лука уже сотворил для нее чудо однажды — может, сотворит снова? К тому же, Беатрис периодически изучала записи и даже заглядывала в Sanguinis Itinera. Возможно, она тоже догадывалась, что Macula снова забурлит в крови ее сына.

— Ты прав, — наконец сказала Амиция. — Пойдем к ней.

— Хорошо, только возьму кое-что из фургона.

***

Беатрис читала в постели. Она уложила волосы в высокую прическу — хороший знак, подумала Амиция: бывали дни, когда у мамы не хватало сил даже на то, чтобы причесаться.

— Доброе утро, тетя.

— Доброе утро, дорогой, — Беатрис отложила записи и улыбнулась им. — Я рада тебя видеть.

— Мама, мы хотели поговорить…

— Сначала осмотр, — перебил ее Лука, закатывая рукава. — Амиция, помоги мне немного.

В этот раз он обратил внимание на ноги Беатрис. Та рассказала, что онемение началось около двух лет назад; ей стало трудно ходить, и скоро она оказалась практически прикована к постели. Беатрис могла только стоять, держась за опору, и то недолго — без ходьбы ее спина тоже ослабела. Ноги ее стали неестественно худыми, как у ребенка — от этой картины сердце Амиции каждый раз обливалось кровью.

— Принеси иглу, пожалуйста.

— Иглу? — удивленно переспросила Амиция

— Да, обычную иголку. Ту, которой ты шила вчера, например.

Заполучив иглу, Лука вдруг уверенным движением вонзил ее в ногу Беатрис ниже колена.

— Что ты делаешь?! — воскликнула Амиция, отталкивая его от мамы. Но Лука уже убрал иглу, и, деловито вытерев ее об рукав, передал ей.

— Обычный врачебный прием для проверки чувствительности, — серьезно произнес он. — Видишь? Тетя даже не дернулась.

Беатрис с улыбкой пожала плечами. Амиция смущенно замолчала.

Лука вернулся к осмотру. Он бережно прощупал ноги Беатрис от пальцев до бедра, поразгибал колени — сначала одно, затем другое. Попросил Беатрис пошевелить пальцами — они едва дернулись, но алхимик все равно удовлетворенно кивнул. Они с Амицией помогли ей сесть, затем встать на ноги, придерживая ее.

— Тетя, сможете сделать шаг? Хотя бы маленький.

Беатрис напряглась из-за всех сил, но все, что она смогла сделать — лишь сдвинуть правую ногу на два пальца вперед. И все же Лука остался доволен.

— Все не так плохо, как я думал, — сказал он, когда Беатрис вернулась в постель. — Придется потрудиться, но, на мой взгляд, прогноз благоприятный.

— Ты хочешь сказать, что мама сможет ходить?

— Не сразу, но почти уверен, что сможет. Нужно заниматься и лечиться.

С широкой улыбкой Амиция посмотрела на мать и увидела, что та вытирает слезы. Она тут же бросилась к ней.

— Мамочка, что случилось? Тебе больно?

— Нет, нет… — всхлипнула Беатрис. — Лука, мой мальчик… Спасибо тебе.

— Ну, тетя, я же еще ничего не сделал, — он выглядел растерянным.

— Ты подарил мне надежду, — Беатрис протянула к нему руку, и он мягко пожал ее. — Это дороже всего на свете.

Когда Беатрис немного успокоилась, Лука рассказал о примерном плане лечения. Ноги Беатрис слабы, но в них еще есть жизнь — те небольшие движения, на которые она способна, и есть ключ к выздоровлению. Одних лекарств, по его словам, недостаточно — Беатрис буквально должна заново учиться ходить. Каждый день ей придется вставать с постели и пытаться делать шаги, столько, сколько получится.

— Это может быть больно, но с болью я смогу помочь...