the real 13 (2/2)
Ого, блять, что.
В смысле, какие “те” полгода. Те самые? Типа, блять, /те/ самые? Но никто же не знает. Но Брендон знает? А кто еще знает? Все?
А Джош уже тоже в курсе?
А Тайлер не параноик. Нет. Дыши, давай, загнанная тревожная мразь, и боже, хоть что-то хорошее, ты можешь еще пока держать на лице эту ебучую улыбку, давай, думай, что ответить, они уже так долго на тебя смотрят, так долго, /все/ на тебя смотрят, а хочешь угадать, /что/ там во взгляде Джоша, а хочешь…
– Какие те полгода? – “я хочу, чтобы мой язык превратился в бритву и, если это произойдет, я готов вылизать твое ебанное лицо, Ури, чтобы стереть тебя как личность из истории человечества, боже блять”.
Марк с Ником переглядываются, и это нехорошо, потому что ну они же не знают, да, блять, пожалуйста? Но, может это потому, что глотку будто завалило могильной землей, и, блять, господи, нечем дышать, и голос такой противный, что снаружи, что внутри головы, а снаружи еще глаза Джоша, его зрачки сейчас как пули из нагана продырявливают щеку и блять, ну вот зачем сюда было идти?
– Ну как, те самые, – такие как Брендон самые везучие, наверное, потому что слепы к переменам настроения, ровно за секунду до того, как получить в лицо, увернуться, и даже не обратить внимания, но эй, не распускай руки, что за детский сад, дыши блять, – Те, когда ты отрывался круче меня, хотя, блять, сложно поверить.
Брендон хохотнул, отпив прямо из бутылки и только сейчас обратил внимание на напрягшихся типа-блять-друзей.
– Я… Что-то не то сказал?
– Кто тебе рассказал? – и как будто это бы сейчас помогло, да.
– О, ну, один чел, мы с ним… Блять, а это тайна? – такие, как Брендон, они не умеют смущаться, и это тоже часть их венца везения, и он сейчас смотрит на Тайлера, и все смотрят на Тайлера, и эти глаза, боже, блять, их так много.
Нет, это не тайна, это просто дерьмовое прошлое, дерьмового тупого неудачника, пытавшегося заткнуть в себе дыру алкоголем, наркотой и еблей. Это не тайна, все в порядке. Это, типа, он и его неумение жить. Это, типа, блять, не тайна. Тайлеру не пять лет, чтобы у него, сука, были тайны и секретики.
– Неа, – спокойно, давай, актеришка, ебашь, – Просто, это типа… Было давно.
Он улыбается, Марк немного расслабляется, Ник замечая кого-то у кухни, кивает им и сваливает, Брендон пожав плечами, снова прикладывается к бутылке, на Джоша нельзя смотреть и Тайлер не смотрит, и говорит:
– Пойду подышу.
И тут же срывается с места.
Джош, конечно же, находит его на крыльце заднего дворика, и конечно же, блять, смотрит этим своим сканером чуть ниже бровей, и просто, блять, Тайлер очень старается не быть сегодня собой, потому что сегодня быть им – значит быть мудаком, и блять, Джоши, ну пожалуйста, держись на расстоянии.
Быть собой сегодня – значит быть слепым и глухим от раздражения, открытой язвой, заливающей гноем все вокруг.
И он глух, и слеп. Он не слышит и не видит, как делится с Джошем своими размышлениями о том, что тот как собака поводырь, как эти вечные неудачники, таскающиеся за очевидно, блять, конченым человеком, терпящие все то говно, что выливается из их рта, и что такие вечно будут таскаться, в надежде что однажды, может быть, их старания окупятся, их заметят, оценят их жертву, и возведут на пьедестал, и отсутствие чужого сердца можно заменить своим, и вот это вот все, Тайлер не слышит и не видит, потому что кто, блять, так разговаривает, кто все это говорит?
Тайлер не знает, кто плюется в Джоша словами, что с таким подходом тому самое место в церковном приходе, и пусть поищет себе храм получше.
И кого Джош обнимает, когда скрежещущий голос затыкается об чужое плечо.
Зато он знает, что он смотрит на самого Тайлера, куда-то в темноту, где сидит его трусливое я, то, что еще осталось, и жалеет об этом, он знает, что Джош его видит, когда Тайлер отталкивает его, и сплевывает: “уебывай”.
И тот без слов заходит в дом.