Часть. 3. Даже когда ты потеряешь веру в себя, найдутся люди, что поверят в тебя и поддержат в трудный момент (2/2)

– Простите... – шёпотом произнесла Мейо, робко осматривая класс: все ученики были на местах, а возле доски стоял преподаватель английского языка – Сущий Мик. Рядом с ним также стояла Яойорозу, которая, похоже, до этого что-то активно записывала. – За опоздание... – Тсуру потёрла веки, стараясь скрыть последствия от слёз, склонив голову в желании сорваться с места и сбежать прочь от всех этих взглядов.

– Мейо Тсуру, полагаю? – Мужчина звучал тоскливо в сравнении с предыдущей встречей – тогда он казался радостным, громким, настойчивым, а сейчас выглядел подавленым, также как и сама девушка. Новость о гибели её родителей, судя по всему, дошла уже и до ушей профи. – Проходи.

Она краем глаза заметила взволнованные лица одноклассников, пока шла к своему месту, сжимая лямку рюкзака, болтающегося на левом плече. На глаза навернулись непрошенные слёзы, поэтому девушка быстро начала их вытирать, неуклюже размазывая влажные следы по щекам. Усевшись за стол, девушка достала из портфеля тетрадь и ручку, и, сжав почти до боли дрожащие пальцы, принялась списывать материал с доски, желая отвлечься от неприятных мыслей.

Хизаши несколько секунд озадаченно смотрел на нее, будто не решаясь что-то скзаать, однако вскоре вернулся к теме урока, откашлявшись. Оказалось, что Яойорозу записывала исправленные предложения, изменяя в них форму глаголов и порядок слов, если нужно. В целом, всё занятие они подобным и занимались, а в конце всем раздали листочки с заданиями, чтобы узнать уровень знания данного базового предмета среди учеников. Ямада остановился рядом с местом Мейо, всматриваясь в её лицо, пытаясь понять состояние ученицы, заметив это девушка с трудом выдавила из себя улыбку, потянувшись за листком самостоятельно. Ей не хотелось, чтобы ее выделяли среди учеников, иначе сама мысль о продолжении обучения стала бы невыносима.

С заданием справился весь класс, Каминари, правда, поймали за списыванием у соседки – Джиро, сняв несколько баллов, в остальном средние баллы показались учителю утешительными и достаточно приличными.

Как только урок закончился, не желая получать «сожаление» и «понимание» со стороны учеников, Тсуру быстро покинула кабинет, направившись в столовую – со вчерашнего дня она в итоге ничего не съела.

Место, выделенное под кафетерий, оказалось поистинне огромным, занимало, наверное, площадь четырёх кабинетов. Слева от входа вместо стены находились огромные стеклянные окна, что занимали всё пространство от пола до потолка, открывая чудесный вид на задний двор, где также можно было отобедать. Справа же от входа располагалась кухня, оттуда всегда доносился приятный аромат или даже сочетание нескольких запахов. В центре же располагались столы на шесть человек, между которыми то и дело встречались высокие каменные прямоугольные горшки с растительностью.

Людей в кафетерии сейчас было совсем мало – человек десять от силы, и то старшекурсники. Девушка резко выдохнула, собираясь с мыслями окончательно, и на относительно трезвую голову прошла к столу выдачи. Приятно удивило, что в Академии Юэй кормят бесплатно – почти во всех геройских академиях это принято. Тсуру виноватым тоном попросила салат и парочку бутербродов у Быстро-Ланча, профессионального героя, и, по совместительству, шеф-повара в Юэй. Это был среднего роста человек, одетый в белую поварскую одежду, большой белый колпак и перчатки, он скрывал лицо под синей маской, и почти не разговаривал, однако поинтересовался всё же у ученицы, что омрачает ее, и, получив явно не тот ответ, который хотел бы услышать, покачал головой, немного изменив заказ – к салату добавилась плитка молочного шоколада, а вместо обычных бутербродов, девушка получила пару горячих, пышущих жаром.

Вежливо поблагодарив за проделанную работу, девушка взяла поднос с угощением и направилась на улицу, усаживаясь под деревом на траву, с тоской глядя на полученные блюда. Аппетит вновь пропал, а через силу запихивать в себя еду не хотелось.

– Что будешь на завтрак? – Мягкие пухлые малиновые губы матери всегда шептали подобным тоном. Так тихо, сладко, по-доброму, вызывая невольную улыбку у каждого собеседника. С детства у нее был один деффект – слабые голосовые связки, и потому отец просил ее хотя бы дома говорить как можно тише, чтобы не надрываться.

Маленькая Тсуру задорно захлопала в свои крохотные пухлые ладошки, весело смеясь, чуть раскачиваясь на стуле.

– Бутефлот! – Широкая улыбка, и прорезь посреди верхнего ряда – невовремя выпавший молочный зуб.

– Тебе нельзя бутерброды, – вежливо улыбнулся Корудо, поглаживая макушку дочери, что волосами была похожа на свою мать – такие же вьющиеся золотистые волны, топорщущиеся по все стороны.

– Мофно! – Девочка показала язык. – Не раслефифь – и я плименю пличуду!<span class="footnote" id="fn_32302534_0"></span> – Она приложила указательные пальцы к вискам, строя очаровательно-глуповатое выражение лица, словно сосредотачиваясь на чем-то. – Пликасываю – подчинись и дай мне бутефлот! <span class="footnote" id="fn_32302534_1"></span>

Шатен наклонил голову на бок, смотря в пустоту поверх собственной дочери и потянулся за хлебом справа от себя.

– Как прикажете, госпожа, – по слогам произнес он, словно заколдованный.

– Хватит дурачиться, Корудо, – Ясаши тепло улыбнулась, расставляя тарелки с завтраком на столе перед близкими – главе семьи достались сосиски с яйцом и тушеными овощами, а девочке – обещанный бутерброд, слегка подогретый в микроволновке, отчего сыр крупными каплями сплавлялся по краям, так и наровясь прилипнуть к белому фарфору.

По румяным щекам стекали соленые капли, падая прямо на поднос, невольно добавляя соли в готовые блюда, тело обдавало жаром от воспоминаний об ушедших днях. Днях, когда у Тсуру еще не было этой проклятой силы, которую словно возненавидели родители.

– Чего грустишь?

Тень от чьей-то головы упала в тарелку, невольно заставляя поднять голову на «собеседницу». Стройная девушка с пышными темно-зелеными волосами и того же оттенка умными глазами глядела на ученицу 1-А класса с интересом.

– Я тебя еще в столовке заметила, поникшая такая. Ты с какого курса?

Шумная. Общительная. И, вроде, обходительная.

– Не отвечаешь? Я вот с геройского, из класса 1-В. – Она забавно улыбнулась, присаживаясь рядом, прокручивая в руке наливное яблоко. – Хочешь? – Она протянула ладонь вперед, продолжая улыбаться.

Тсуру отрицательно покачала головой, отказываясь от предложения.

– Выглядит вкусно, – незнакомка указала на бутерброды, – может, попробуешь хотя бы? Мне обычно что-то вкусное помогает настроение поднять. Попробуй-попробуй! Могу принести газировку или чай, хочешь?

Тсуру невольно смутилась сильнее, ощущая, как глаза вновь намокают от нахлынувших чувств, и потому быстро покачала головой, пытаясь отвергнуть будущие расспросы и разговоры.

– Хорошо, но слезы можешь не прятать. У всех бывают дни, когда хочется просто поплакать. Уверена, даже Всемогущий иногда плачет!

Мейо невольно усмехнулась, прикрывая рот ладонью, стоило только представить «героя номер один» в слезах.

– Ну, так? Что случилось? Класс не понравился? Или учитель отругал?

– Нет, это... личное.

– Вот, хоть заговорила! А-то я уж подумала, что ты немая.

– Я просто... прости, правда, не лучшее время.

– Слушай, не закрывайся от других. Если будешь продолжать держать в себе эту боль, то однажды она вырвется наружу в сто крат сильнее. Выговорись кому-то. Я вот переживала из-за первого дня, аж на классному часу раскраснелась, так стоило высказаться нашему классному руководителю, как сразу полегчало! Он у нас жуткий на вид, но чуткий. Может, и у вас кто-то понимающий.

– Я... могу потерять всё, – нерешительно пробормотала Тсуру.

– Ну, всё ты навряд ли потеряешь, – незнакомка пожала плечами, – как никак, всего на свете ты еще не имеешь, но вот если не поговоришь с кем-то, то точно потеряешь что-то важное. Может, даже частичку себя. – Она поднялась на ноги, ловко откусывая хороший кусок от яблока, почти сразу глотая его. – Ты, смотри, не опоздай на урок.

– Постой, – вдруг окликнула ее Мейо, в удивлении от самой себя распахивая глаза, – как тебя зовут?

– Токаге Сецуна, – она широко улыбнулась, обнажая ряд остороватых зубов, похожих чем-то на те, что имелись у Киришимы, и махнула рукой на прощание, – если что, заходи к нам, поговорим по душам, если захочешь! Ты, вроде, хорошая.

И вскоре ее силуэт исчез у дверей столовой. Уголки губ Тсуру приподнялись в слабой улыбке, а пальцы ненарочно подняли теплый чуть поджаристый хлеб в воздух на высоту лица, поднося к губам, давая сделать небольшой укус.

Солоноватый вкус расплавленого сыра растекался по языку, вызывая болезненный вихрь воспоминаний и теплую ностальгическую улыбку.

***</p>

– ... не слышали, что вчера произошло? Её родителей нашли мёртвыми в их же доме. Как оказалось, они в тот день вернулись со сложной миссии. Видимо, хотели отпраздновать по-семейному поступление Тсу-чан, – взволнованно бормотала Мина. Тсуру остановилась рядом с дверью, боясь сделать шаг внутрь.

– Но ведь Бронированый был на шестнадцатом месте в списке лучших героев, – второй голос принадлежал Эйджиро; юноша сидел на своем месте, потирая переносицу, – это так странно. Видимо, в городе появился опасный злодей.

– А что теперь будет с Тсу-тян? Эти журналюги, пропади они пропадом, публично заявили, что она является наследницей! Заявили это, но хотя бы фото не показали, и на том спасибо... – вмешался Каминари. Вот об этом девушка даже не слышала, она вошла в класс, изрядно удивив однокурссников, и, испуганно распахнув глаза, уставилвсь на них.

– К-когда такое произошло? – ее голос дрожал. Это был не страх, нет, – отчаяние и боль.

– У-утром... показали на главном канале... – виновато пробормотал Каминари. – П-прости. Мы все соболезнуем...

– Мы тебя поддержим в любом случае! – Урарака подбежала к подруге, протягивая руки в приветственном жесте, желая подарить утешительные объятия. – Ты ведь останешься в Юэй, не так ли? Ты станешь потрясающей героиней, я уверена!

– И я уверен в этом! – поддержал Киришима.

– Я думаю, что на данный момент твоя причуда одна из сильнейших в классе! – улыбнулся Иида, стараясь не выглядеть растерянным при виде женских слёз.

Все в классе были взволнованы и расстроены произошедшим и томящей тишиной в ответ, отрицать это бессмысленно. Девушка закусила губу, делая шаг назад, надрывисто всхлипывая, желая в тот же момент убежать прочь, в очередной раз спрятаться, несмотря на все данные ей советы. Ей не хотелось выглядеть слабой. А сил казаться сильной просто не осталось. Колени пошатнулись, и она бы свалилась на пол, однако Урарака вовремя успела среагировать, подхватив ее, применив свои силы, чтобы удержать от падения. Яойорозу и Иида подбежали следом, мягко касаясь, настойчиво провожая к ближайшей парте, дабы усадить на твердую поверхность и дать просто время выплакаться.

Очако всё равно не удержалась и осторожно обняла ее, обхватывая дрожащие от прерывистого дыхания плечи. Казалось, брюнетка сама вот-вот заплачет. Мейо всхлипнула вновь и, одной рукой прикрывая красное лицо, обхватила ее ладонь, переплетаясь пальцами, словно не отрицая нужды в поддержке. Момо мягко положила руку на голубую макушку, слегка поглаживая, Каминари гладил изящную спину, кто-то ненавязчиво сжимал плечо, другой – предплечье, – все прикосновения одноклассников теплом отзывались в теле, в глубине души. Казалось, они искренне желали забрать её боль, помочь ей, подбодрить, и это успокаивало её, давало надежду на счастливое будущее, заставляло двигаться дальше.

– На, – на столе перед ней оказался неоткрытый пакет с молочным коктейлем, ароматизатором в котором выступала клубника, – перестань слезы лить. Глаза болеть будут. И эти, – Кацуки устало цокнул языком, окидывая томным взглядом столпившихся учеников, – переживать будут.

– Бакуго! – удивленно воскликнула Мина, глядя сначала на «сладкое утешение», а после – на юношу, убравшего руки в карманы брюк.

– Чё, мелкая? Всё равно выбросить собирался, может, хныкать перестанет.

– Да ты..!

Их споры тут же смолкли, стоило по кабинету эхом отразиться тихому смеху. Тсуру искренне смеялась, возможно, от нервов, а может, и от оказанной поддержки, которую попросту не ожидала получить. Сейчас же, она была благодарна всем им – и это самое главное.