Глава 19. Маки и пуля (2/2)

— Постой… — нахмурилась я, откидываясь на спинку стула. — Хочешь сказать, что пригласишь кого-то сюда, чтобы мне сделали тату?

— Зачем мне кого-то приглашать, если я и сам все могу прекрасно сделать? — усмехнулся в ответ мужчина, заставляя меня слегка приоткрыть рот. — Большую часть своих татуировок я набил сам, так что не переживай, Яра, опыт в этом деле у меня есть.

Бить татуировку в начале шестого утра… Я слабо улыбнулась своим мыслям, а затем снова устремила взгляд на пустой лист. Рисовать я умела, не зря же отец натаскивал меня не только в музыке, но и в живописи, только вот именно сейчас идея никак не хотела выливаться на бумагу.

— Ты меня сбиваешь с мысли, — я скрестила руки на груди. — Не мог бы ты, пожалуйста, не смотреть так пристально?

— Как скажешь, детка, — Максим поднял руки в примирительном жесте и отошел от стола, пятясь спиной к выходу. — Пойду пока все подготовлю, так что придумывай быстрее, иначе сам выберу для тебя картинку.

Я закатила на это глаза. Не то, чтобы я не доверяла выбору Максима, просто я хотела, чтобы этот рисунок имел смысл лично для меня. Если я все-таки решилась на такое и мне с этим жить, то пускай будет определенная символика. Грифель карандаша заскользил по гладкой поверхности бумаги, оставляя мелкие крошки от линии рисунка. С первого раза, естественно, у меня не получилось накидать эскиз, поэтому, измарав лист с одной стороны, я перевернула его на обратную, чистую.

В итоге что-то все-таки да получилось и, решив, что смогу доверить доработать эскиз Громскому, направилась в медкабинет. Я была уверена, что именно там мужчина будет проводить сие мероприятие, и не ошиблась. Он как раз доставал баночки с краской и распаковывал роторную тату-машинку, напоминающую перо с толстым стволом. Честно сказать, я не была удивлена такому хобби мужчины, потому что все эти тату на его теле так или иначе наводили на подобную мысль.

Пройдя внутрь, я протянула ему листок, и Максим начал с интересом рассматривать все неудачные почеркушки, хотя я ему изначально ткнула в нужную. Его брови поднялись к линии волос, а затем он взглянул на меня, кривя губы:

— Уверена?

— Да, разрешаю тебе доработать картинку на свой вкус, — я присела на кушетку, пока не поняла, что понятия не имею, где именно я хочу замарать свою кожу.

— Окей, — согласился он, натягивая перчатки. — Ну-с, принцесса, и где? Решила?

— Я не знаю, — пожала плечами как-то растерянно. — Ты мне как-то говорил, что знаешь места, где это будет практически не больно. Посоветуешь?

— Давай я лучше тебе покажу, — он приблизился и практически угрожающе навис надо мной, задирая подол ночнушки. — На бедре, в этой области, — несмотря на то, что его рука была спрятана в перчатку, я все равно остро ощущала прикосновения именно кожи к коже. — Можно и здесь, — пальцы Максима скользнули на внутреннюю сторону, уверена, специально задевая край белья. — Ляг на бок, да, вот так. Здесь много зон, где можно смело бить. К тому же, как ты и хотела, никто, кроме тебя самой и меня, ее никто не увидит.

Как и попросил Максим, я слегка завалилась на бок, подставив для опоры свой локоть, позволяя мужчине и вовсе задрать подол. Меня это все дико смущало, но мы, как мне казалось, были уже достаточно близки, и он неоднократно видел меня обнаженной, а к его прикосновениям я уже была привыкшая. Его ладонь так и остановилась прямо под ягодицей, затем медленно поползла вверх. В итоге, оставив звонкий шлепок, Громский отошел, бросив быстрое:

— Выбирай.

Я села в нормальное положение, стараясь утихомирить свое учащенное дыхание. Рисунок сам по себе достаточно небольшой, поэтому можно было выбрать именно там, где ладонью Макс облюбовал меня. Решив, я не очень уверенно озвучила это вслух:

— Думаю, будет неплохо с обратной стороны, на бедре.

— Отлично, тогда ложись на живот, — скомандовал он, что-то настраивая в своих инструментах.

Я послушно улеглась, как и велел мужчина. Громский почему-то медлил, продолжая что-то там делать, и я невольно вздрогнула, услышав шум от работы его ручной тату-машинки. Спокойно лежать из-за того, что откровенно нервничала, я не могла, поэтому постоянно и даже неосознанно ерзала, особенно часто поправляя подол ночнушки.

Наконец, Максим, усевшись на стул на колесиках, подъехал к кушетке, но пока в руках у него была обычная шариковая ручка. Еще раз взглянув на мой эскиз, он кинул на меня лукавый взгляд, а затем предупредил:

— Будет щекотно, поэтому постарайся не дергаться.

Я молча кивнула, кусая изнутри щеку. Я поняла, что Максим принялся наносить наметки будущей татуировки на коже с помощью ручки. Я ощущала, как он натягивал пальцами кожу прямо под ягодицей, как скользил прохладный стержень ручки, из-за чего по мне побежали приятные мурашки. Этот процесс не занял у него не более двух минут, и когда мужчина снова отъехал от кушетки к рабочему столу Эл, чтобы взять уже все необходимое, спросил меня в последний раз:

— Не передумала?

— Нет, — уверенно отозвалась я.

Я зачем-то с силой ухватилась за край кушетки, когда Максим снова оказался рядом с тату-машинкой в руках. Я ожидала боль, самую настоящую боль, наподобие той, когда меня душил Гера или бил отец. Услышав жужжание машинки, я зажмурилась и напряглась всем телом, и когда игла аппарата прикоснулась к коже, я прикусила губу, пока до меня не дошло.

— Как ты? — сделав пару пробных заходов, тут же спросил Громский, прекращая процесс.

— Это… вовсе и не больно, — удивилась я, слегка поворачиваясь к нему. — Как будто мне под кожу пускают слабый разряд тока.

— Потому что место хорошее, — слабо улыбнулся он. — Что ж, тогда расслабься, зайка, это займет не много времени.

Я кивнула и в самом деле смогла успокоиться, даже позволила себе положить голову на сложенные руки. Как бы я не прислушивалась к ощущением, пытаясь понять, какую именно линию сейчас выводит Громский, так и не могла уловить очертания своего эскиза. Из любопытства я оборачивалась, наблюдая, как сосредоточен был на деле мужчина, скрупулезно водя аппаратам, а затем вытирая чернила с моего бедра. Чернила были сугубо черными, да и сама картинка подразумевала собой всего лишь контурное изображение.

Времени это и правда заняло недолго. Максим уже минут через двадцать сообщил, что в целом изображение уже было вбито в мою кожу, оставалось подкорректировать и сделать контур более четким. Я даже успела задремать за это время, поэтому сонно кивнула, полностью доверившись ему в этом деле. Жужжание машинки больше ни капли не напрягало меня, а, наоборот, успокаивало.

— Ну все, — вытирая салфеткой мое бедро, отозвался Громский. — Твоя первая наколка вышла очень даже ничего.

— Очень хочу увидеть ее! — я снова неосознанно повысила голос, за что тут же поплатилась болью в глотке и кашлем, да и сам мужчина осадил меня:

— Успеешь еще, она теперь никуда не денется, — он ездил на своем стуле туда-сюда от стола к кушетке, приводя тату в порядок. — Дай мне еще минуту.

— Но ты сказал, что уже все, — заметила я шепотом, подперев рукой щеку.

— Надо же, какие мы внимательные. Лежи сказал, а то сейчас подрисую сюда кой-чего, — Максим встал, видимо, ему было так удобнее, склонился надо мной, доделывая свою работу. Послышался снова звук работающей машинки.

— Ой! — я вдруг дернулась, ощутив какое-то странное покалывание, явно куда сильнее и неприятнее, чем весь процесс в целом.

— Потерпи и не дергайся, — приказал позади мужчина.

Я прижалась щекой к кушетке, изо всех сил стараясь контролировать себя и не шевелиться, даже сжав пальцы на ногах. К счастью, это продлилось совсем недолго, меня кольнуло от силы еще раза три, и Громский вновь начал протирать салфеткой кожу.

— Ну вот теперь точно все, — объявил Максим, снимая перчатки, которые из-за чернил полностью были черные.

Я аккуратно приподнялась сначала на руках, прислушиваясь к собственных ощущениям, затем сползла полностью, вставая на ноги. Я только уже открыла рот, чтобы спросить, где я могу найти зеркало, чтобы рассмотреть его труды, как он скрылся за ширмой, а затем выдвинул раму с зеркалом. Его я припомнила, поскольку оно стояло рядом с койкой Алисы.

— Мы не разбудили твою сестру? — вдруг запоздало вспомнила я о девушке.

— Ее здесь нет, она уже давно в своей комнате, — установив зеркало у стены, пояснил мужчина.

— Значит, вы уже успели поговорить? — не унималась я.

— Смотри лучше, что у тебя теперь на заднице есть, — Макс нетерпеливо покрутил рукой, чтобы я обернулась и посмотрела уже на результат.

— Вообще-то, не на ней, а под ней, — сконфуженно поправила я, вставая полубоком и снова поднимая ночнушку.

Улыбка тут же расцвела на моих губах. Прямо под правой ягодицей, чуть ниже естественной складки границы бедра и чуть правее на самом туловище вырисовывался узор из маков, идущих цепочкой, как бы имитируя изгиб тела, чьи лепестки обвивали пулю. В моем эскизе ее не было, видимо, от себя ее добавил Громский, и мне совершенно точно нравилась такая концепция. С этой деталью татуировка и правда казалась законченной.

Пока я любовалась рисунком, Максим снова подъехал ко мне на стуле, надев новую пару чистых перчаток.

— Стой так, — скомандовал он, устраиваясь так, что я оказалась между его ног, стоя лицом к нему.

Я перестала смотреть в зеркало, наблюдая за тем, как сам мужчина посматривал в зеркало, чтобы по отражению видеть то, что он делал. Почувствовав холод на коже я слегка вздрогнула, а затем и сама перевела взгляд на отражение. Максим смазывал татуировку каким-то прозрачным гелем, и я подумала, что это, наверное, заживляющая мазь. Еще раз отъехав к столу и вернувшись обратно, побуждая меня все еще стоять на месте и придерживать подол ночнушки, прилепил прозрачную пленку на рисунок.

— Для заживления и в целях безопасности. Смотри, сидеть пока будет дискомфортно, — Громский стянул перчатки и, скомкав вместе, прямо со своего места точно отправил их в мусорное ведро, что стояло практически у входа. — Ну как? Нравится?

— Да, спасибо большое, — я уже опустила подол, но отходить от Макса не спешила. — Никогда бы не подумала, что решусь на подобное.

— В этом нет ничего такого, — пожал он плечами, откидываясь на спинку. Теперь мужчина смотрел на меня снизу вверх. — Главное, чтобы тебе нравилось.

— А тебе? Нравится? — почему-то его мнение было очень важно для меня.

— Иначе бы не стал бить, — криво улыбнулся он мне, протягивая руку, которой побудил меня сесть на него верхом. — Будет зудеть или даже побаливать, но ручонками не трогай, поняла? Говори мне лучше.

— Хорошо.

— Умница, — запустив руку мне в волосы, Максим заставил меня склониться к нему, чтобы завлечь в поцелуй.

Я неловко положила ладони ему на плечи, но по мере того, как поцелуй становился все глубже и откровеннее, обвила его шею, прижимаясь к нему сильнее. Я не стала рисковать и прям садиться на него, поэтому стояла на коленях.

— Блять, — вдруг выдохнул Максим, прерывая поцелуй.

— Что-то не так? — я на секунду даже испугалась, подумала про его ранение.

— Не надо было соглашаться на твою эту затею, — поморщился Громский, скользя пальцами по моим бедрам под ночнушкой. — Тебя теперь и трахнуть нельзя будет дней десять точно.

— Думаю, переживешь, — тихо засмеялась я.

— Что ж, — он выпрямился на стуле, и наши лица стали практически на одном уровне, — представь, что будет с тобой, когда этот срок истечет, а мое терпение — тем более.

Я достаточно сильно зарделась от этой мысли, хотя прекрасно понимала, что рано или поздно это случится. И я вдруг подумала, что хотела бы этого, и если не прямо сейчас, то, возможно, в ближайшее время точно.

— Может, я смогу что-то сделать, чтобы тебе было не так тяжко терпеть? — это предложение сорвалось с губ так просто, что я и сама удивилась услышанному.

— Надо же, — Макс не смог подавить коварную улыбку вместе с таким же прищуром глаз. — Как я плохо на тебя влияю, оказывается. Моя милая, стеснительная девочка захотела сделать папе приятно?

Мне захотелось ударить его за подобную формулировку, потому что для меня это прозвучало максимально пошло, отчего жар негодования и сконфуженности пополз по щекам и вниз по шее, переходя даже на руки.

— Тебе обязательно… так выражаться? — озвучила я свое недовольство.

— Если тебя смущают даже мои слова, Ярослава, то, что же ты хотела мне предложить, боюсь спросить? Поцелуй в щечку?

— Хватит издеваться, — выдохнула я. — Я не знаю, что я могу тебе предложить, у меня нет в этом опыта. Ты в этом разбираешься куда лучше меня.

— Да уж, неопытная моя, могу предложить тебе пока что пойти спать. Потому что я не хочу потом получать от грачихи, если она увидит то, как я тут совращаю тебя, — Макс ссадил меня с себя и сам поднялся со стула. — Иди ко мне в спальню и ложись. И хватит уже кочевать из комнаты в комнату, иначе привяжу тебя к батарее там у себя, ясно?

— Прямо как собаку? — невинно спросила я, кидая на него взгляд исподлобья.

— Как котенка. Иди уже, не нервируй меня своей короткой ночнушкой.

Я все же подошла к нему, осмелившись настолько, чтобы просто встать на носочки и чмокнуть его в щеку, припомнив тем самым его же собственное издевательство. На это Громский просто закатил глаза и принялся убирать все свои инструменты, а я вышла из кабинета и направилась в его комнату, чтобы лечь спать в его постели.