Глава 16. Семь минут. Часть 2 (1/2)

Пена так интимно стекала по покатым плечам мужчины. Редкие темно-коричневые капли крови убегали вниз по шее, пересекая ключицы и исчезая в мутной воде. Я терла его спину так остервенело, словно в моих силах было убрать все эти татуировки, чтобы обнажить шрамы. Не знаю, то ли я пыталась так сосредоточиться на деле, чтобы не обращать внимания на похабную усмешку и сальный взгляд Макса, то ли, чтобы самой ненароком случайно не задеть что-нибудь чувствительное. Стоять на коленях было неудобно и даже немного болезненно, поэтому в какой-то момент мне вовсе пришлось встать и согнуться над мужчиной. Мои распущенные волосы ужасно мешали, и я, устав все время их сдувать с лица или убирать за ухо, сделала неаккуратную гульку на макушке.

На удивление, на протяжении всех почти семи минут, что я занималась отмыванием мужчины, Макс молчал и просто наблюдал за мной. Когда я, наконец, покончила с его спиной и плечами, то поняла, что выдохлась. Не думала, что подобное занятие может отнять столько сил.

— Не думал, что ты так серьезно отнесешься к моему купанию, — хмыкнул мужчина, смотря на то, как я оттирала лицо влажной ладонью. — Я думал, без кожи останусь, серьёзно, Яра, чем я такое заслужил?

Я лишь закатила глаза, слабо улыбаясь в ответ. Если он рассчитывал на то, что я просто так сдамся и полезу к нему в воду, то Громский ошибался. Нет, не спорю, такая мысль в моей голове была, но лишь мимолетно, и я сразу же ее отвергла. Ну, может, не сразу.

— Заслужил уже тем, что весь в чужой крови, — отозвалась я, смывая пену с ладоней.

Громский протянул руку, ловя мокрыми пальцами мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. Этот зрительный контакт, казалось, длился целую вечность, когда на деле — несколько секунд. Меня охватила немая дрожь, а холод обуял все внутри, заставляя сердце сжиматься в крошечный комок. Я еще никогда не видела у Макса такого взгляда. Ни при встрече с моим отцом, ни с Игнатом, никогда… Я как будто бы лишилась способности дышать и здраво мыслить. Видимо, ожидая такого эффекта, Громский перешел на мою щеку, нежно поглаживая кожу большим пальцем.

— Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу. Своей кровью я заплатил уже сполна, Ярослава.

Я вздрогнула и тут же отстранилась от него, отвернув голову. Меня как будто ушатом холодной воды окатили, мне буквально больно было находиться рядом с ним.

— Прости, я не хотела, — выдавила я, поднимаясь с колен. Ноги сами меня понесли к выходу, но я услышала плеск воды, и руки Максима обвились вокруг моей талии. Он полувысунулся из ванны, прижав меня к своему мокрому телу.

— Останься, — мужчина потянул меня на бортик, и, волей неволей, мне пришлось присесть на него. Холодное покрытие неприятно отозвалось на коже ягодиц, отчего те сразу же покрылись мурашками. — Это был человек Игната. Я должен был его допросить. Но такие вещи никогда не проходят без крови, понимаешь?

Я вдруг поняла, что он действительно оправдывался передо мной, пытался объясниться. Но кто я такая, чтобы осуждать его и, тем более, ожидать подобных объяснений? Тот страх и желание сбежать, что еще минуту назад обуяли все мое естество, испарились так же быстро, как утренний пар в предрассветном тумане. Опустив глаза на Громского, который все еще цеплялся за мою талию, уперевшись подбородком в бортик, я подумала, что он похож на мальчишку. На брошенного такого мальчишку, которого впустили во все эти страшные дела, не объяснив толком многих вещей. На мальчишку, который так желал стать похожим на своего отца, что стал терять самого себя. Вздохнув, я провела пальцами по его влажным волосам, убирая челку с глаз. Расслабившись, Максим отпустил меня и снова лег на склон ванны, погружаясь в уже порядком остывшую воду.

— У тебя столько шрамов, — я все так же сидела полубоком на бортике, смотря на Громского. — Представить не могу, что ты столько перенес. И, видимо, ты действительно много платил кровью. Поэтому точно не мне тебя судить. Я за это извинялась.

Максим потер ладонями лицо, смывая остатки засохшей крови с щек и лба.

— Блять, — вздохнул он. — Просто иди сюда, ладно?

Я не успела запротестовать, как он дернул меня на себя, и я неловко соскользнула в воду, взвизгнув при этом. Громский хоть и предотвратил удар моей головы о бортик, вовремя подставив руку, но локтями я все равно ощутимо стукнулась. Мои ноги все еще были за пределами ванной, отчего я болтала ими в воздухе. Откашливаясь от воды, что попала и в рот, и в нос, тут же начала возмущаться:

— Ты в своем уме?!

— Не верещи, о тебе же думаю. Тебе же крайне неудобно там ползать на коленках, поэтому можешь поползать по мне, — Максим полностью затащил меня на себя, побуждая буквально лечь на него.

Мое белье моментально вымокло насквозь, неприятно прилипая к телу. Лифчик тут же потерял свою защитную функцию, ведь через сырую ткань сразу же стало все видно, поэтому скрывать смысла не было вовсе. Приняв сидячее положение, я резко осознала, что действительно была верхом на мужчине. Громского, судя по его довольному выражению лица, все вполне устраивало. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать всю ситуацию, а затем чуть ли взорваться от стыда и смущения.

— Гляньте на нее, я таких красных щек и ушей еще не видел, — вибрация от смеха Максима передавалась и мне, расходясь по всему телу.

— Прекрати, — пряча лицо в ладонях, отозвалась я. — Я не была готова к подобному.

— Ладно, снимай эту тряпку и продолжай. Я все еще грязный, как собака. Расслабься, Ярослава, трахаться в ванной мы не будем, а то захлебнешься еще, — не унимался Максим, на что я стукнула его кулаком по животу, но ему на это было ни тепло, ни холодно.

Практически добровольно избавившись от ставшего противным лифчика, я вновь распустила волосы, чтобы те хоть немного прикрывали грудь. Однако это вовсе не спасало меня от прикосновений на бедрах и ягодицах, которые так отвлекали от основного занятия: натирания мочалкой груди и торса Громского. К слову, я все еще была в трусах, от которых, собственно, толку тоже было мало. Особенно я это поняла, когда ладонь мужчины полностью забралась под ткань, сжимая мою ягодицу. Я морщилась и жмурилась, стараясь так показать ему, что мне, якобы, неприятно, когда на самом деле сложно было контролировать свое дыхание и не выдавать себя дрожью в руках. Тело реагировало безотказно, из-за чего внизу живота рождалось какое-то доселе неизвестное мне ощущение. Каждый раз, когда Максим поглаживал или с силой сжимал кожу в чувствительных местах, привычные мне мурашки добирались как будто до самой промежности, откуда волна тепла поднималась вверх по животу. Затем все это превращалось в жар, распространяющийся по всему телу и в сбившееся дыхание.

Наверное, самое неловкое из всего было даже не то, что я практически обнаженная сидела на Громском и позволяла ему лапать себя, а то, что сам Максим прекрасно читал меня и видел в таком состоянии. Он словно исследовал мое тело, подмечая мою реакцию на то или иное прикосновение. Я уже давно перестала тереть его мочалкой, замерев, потому что ярко ягодицами ощутила твердый член. Губы Максима были слегка приоткрыты, ноздри раздуты, а зрачки расширены так, словно он принял что-то запрещенное.

— Кажется… кажется, нужно остановиться, — я все еще пыталась мыслить здраво, хотя мне этого вовсе не хотелось.

— Впервые с тобой не соглашусь, — прохрипел мужчина, садясь прямо.

Вода действительно была уже холодной, но, кажется, от температур наших тел вновь стремительно нагревалась. Максим теперь был максимально близко, что я просто прижалась своей грудью к его. И это было настолько интимно, что я даже не могла отвести взгляда.

— Ты-ты сказал, что мы не будем… — наши носы соприкасались, и я шептала, хотя, даже я слышала обратную мольбу в своей интонации.

— Разве? — он запустил руку мне в волосы, заставляя запрокинуть голову назад. — Да ты вся горишь. Яра, ты возбуждена, но при этом просишь меня этого не делать? Ты серьезно?

Я уже откровенно не знала, что мне стоило отвечать. А, может, лучше промолчать? Я запуталась, я не знала, что будет дальше. Все было таким неустойчивым, вплоть до того, что могло распасться моментально, как карточный домик.

— Я не готова… — просипела я. — Но… ты говорил, что знаешь другие способы, чтобы не заниматься сексом.

— Надо же, запомнила. Хорошо, — Громский сжал мою грудь, затем опустился ниже по животу к кромке трусов. — Избавься только от этой тряпки, ради всего святого.

Несколько неловко провозившись, чтобы окончательно снять трусы, которые незамедлительно полетели куда-то в сторону, я теперь полностью обнаженной кожой прикасалась к Максиму. Теперь я знала, каково это: быть настолько близко друг к другу, что буквально ощущается биение чужого сердца.

— Развернись ко мне спиной, — Макс помог мне поменять положение, однако вода все равно выплескивалась за бортик. — Ложись. Вот так. Раздвинь ножки.

Я лежала на его груди, а одну ногу пришлось закинуть на бортик ванной. Весьма постыдная и развратная поза, но успокаивал тот факт, что мужчина находился позади меня, поэтому я как-то меньше переживала по этому поводу. Громский снова не обделил вниманием мою грудь, достаточно сильно сминая ее, наверное, даже до синяков. Вторая его ладонь стремительно поползла ниже, достигая клитора. С такими прикосновениями я уже была знакома, поэтому даже не дернулась. Макс уже привычными движениями начал массировать чувствительное место, из-за чего я немного выгнулась в спине. Пока я еще могла не стонать, но рванные вздохи вырывались все чаще и чаще. Да и вообще это было похоже на что-то неописуемое. Эти ощущения из-за касаний Макса, которые напоминали щекотно-сладкие вибрации, которые накапливались где-то внизу живота в огромный ком, который вот-вот должен был разорваться тысячью фейерверков. Прохладная вода, интимно касающаяся кожи практически везде, одновременно остужая и обжигая. И, наверное, самое главное — неровное дыхание Громского где-то над ухом, неровный ритм его сердца, который я ощущала спиной, и его пальцы на соске.

В какой-то момент я расслабилась настолько, что новое ощущение проникновения тут же привело меня в чувства. Это было не больно, а, скорее, неожиданно и немного дискомфортно. На секунду я подумала, что все, я больше не девственница, пока не поняла, что это был всего лишь палец.

— Ч-что ты… — ахнула я, приподнимаясь на локтях.

— Тише, детка. Ты так разве никогда не делала? — Макс поцеловал меня в ухо, обдавая горячим шепотом.

— Так точно нет, — смутилась я еще сильнее, хотя, казалось бы, куда сильнее?

— Тогда расслабься и позволь мне трахнуть тебя хотя бы пальцами, окей?

Я смогла лишь кивнуть, поскольку в этот раз стонов мне сдержать уже не удалось. Откинув голову на плечо мужчины, я тихо что-то промычала, на что Громский ускорил движения внутри. Это не было прям чем-то «Вау!», а, даже, трудно и сказать, чем это было. Конечно, ужасно странно было привыкнуть к тому, что внутри что-то трется, пока я вновь не ощутила приятную слабость, которая текла по животу, накапливаясь в определенном месте для разрядки.

Та ладонь Макса, что мучила мою грудь, теперь же поползла вверх по горлу, слегка надавливая на глотку. Я даже не испугалась этого, воспринимая, наоборот, как вполне нормальное действие. И даже открыла рот, когда его пальцы надавили мне на губы. Я не осознавала, зачем подобное было необходимо, но в этот момент мне казалось, что у меня во рту действительно что-то должно находиться. И пальцы Максима подошли идеально.

— Посмотри на себя, маленькая целка, я с трудом засунул в тебя два пальца. Но выглядишь ты потрясно, прирожденная наложница, — Громский повернул мое лицо к себе, чтобы поцеловать, и я вновь что-то промычала.

Вероятнее всего, будь я в здравом уме, то обиделась бы на эти слова. Да безусловно бы обиделась, и долго бы гоняла их в памяти. Но сейчас мне было абсолютно все равно, потому что, казалось, меня полностью заполнил Максим.

Мне вновь пришлось поменять положение и усесться сверху на мужчине. Я даже слегка разочарованно выдохнула, зачесывая влажные волосы назад. Странное ощущение пустоты теперь отзывалось какой-то ноющей болью внизу, как будто все мое тело требовало логического завершения.

— Что? Хорошего понемножку, — хмыкнул Максим. — Сделай теперь и ты приятно папочке.

— И что мне делать?

— Ты так хорошо сосала мои пальцы. Не хочешь взять в рот нечто побольше? — Громский взял мои ладони в свои руки и так мы вместе обхватили его член. Твердая, горячая пульсирующая плоть в моих руках, и я сразу подумала, что не справлюсь. — Ладно, вижу по твоим испуганным глазам, что еще рано. Тогда хоть ручками поработай, солнце. Давай: вверх-вниз, да, вот так.

Мужчина убрал ладони, когда я уже без его помощи продолжила делать эти незамысловатые движения: вверх-вниз. И, казалось бы, что ничего особенного не происходило, но по виду Макса было ясно, что делала я все правильно. Его ноздри активно расширялись от учащенного дыхания, челюсть заметно сжималась, а мышцы живота напряглись, словно он занимался каким-нибудь силовым упражнением. Придвинулась чуть ближе, позволила, чтобы член соприкасался с моим животом, а движения рукой слегка ускорились. Я невольно опустила глаза вниз, уже не смущаясь видеть половой орган, так скажем, воочию. Со мной вообще что-то странное происходило, если я позволила подобному случиться. Или все правильно?

На паху у Громского был длинный продолговатый шрам, что маскировался под змею. Я даже в голове логическую цепочку мыслей не могла сформировать, потому что все буквально было в каком-то тумане. Опомнилась лишь тогда, когда Макс слегка приподнял бедра и протяжно вздохнул, а у меня на животе и груди оказалась его сперма.

— Оу… — удивилась я, смывая эти излишки с себя. — Мог бы предупредить…

— Считай, что ты отлично справилась, — Громский вновь выпрямился, передвигая меня ближе за ягодицы. — Сама-то готова кончить?

Я неловко кивнула, поднимая на него глаза. Макс поцеловал меня требовательно, а я вновь ощутила его пальцы внутри себя.

***</p>

Множество красных пятен появилось на моем теле. На груди практически не было живого места, и я не знала, как реагировать. Я вообще как-то упустила тот момент, когда Громский позволил себе подобное: тут и следы от укусов были, синяки от его хваток и просто ярко-красные и лиловые засосы. Вот они, следы «любви»? Мне пришлось надеть блузку с воротничком, а под юбку — колготки, поскольку на коленях остались синяки, и даже они смотрелись теперь двусмысленно. Я не корила себя за произошедшее и даже не жалела, я теперь просто не знала, как себя вести и как к этому относиться. Мне было приятно? Да. Я сама все это допустила? Да. Я сама переступила порог? Да, безусловно.

Конечно, все равно сомнений и вопросов у меня было много. Думаю, я еще не скоро научусь принимать нечто такое за норму, чтобы потом не искать повода не стыдиться. По крайней мере, я наконец начала чувствовать себя… красивой, желанной и нужной в руках Громского. Я ощутила себя девушкой, нет, женщиной. Многолетние запреты, надуманная целомудренность начали отпускать, освобождать меня. А навязанная отцом никчемность и вечный страх медленно, но верно покидали голову, уступая место этим странным, потаенным желаниям к жизни. К той взрослой жизни, которую я собиралась пропустить.