Глава 13. Грани дозволенного (2/2)

Возвращались мы ближе к вечеру, когда уже стемнело. Крис болтала по телефону с Эл, а я уныло смотрела в окно, все еще не в силах отпустить увиденною мною сцену в кабинете Максима. Страх про обман был уже не такой острый, поскольку мы были на полпути к дому, а вот как дальше вести себя — я уже не знала. Понятное дело, что по возвращению будет ясно, что я ни у кого ничего не спрашивала, поэтому считала справедливым рассказать обо всем Кристине именно сейчас. Она как раз закончила говорить с Эл, которая тоже выбралась в город, но уже по своим делам для покупки каких-то препаратов.

— Крис, я же на самом деле не отпрашивалась у Макса, — сходу начала я, опуская глаза в пол.

— Я знаю, — пожала она плечами, быстро печатая сообщение на экране смартфона.

— Знаешь? — удивилась я так сильно, что всем телом повернулась к девушке, приоткрыв рот.

— Ну, Слава, конечно. Охрану же Макс назначает, я сама ему сказала, а про тебя он сразу сказал, что ты к нему не приходила. Не знаю, что там между вами произошло, но ты ведь весь день из-за этого переживаешь, да? Не хочешь поговорить об этом? — она спрятала телефон в сумке и тоже повернулась ко мне, добродушно улыбнувшись и накрыв своей ладонью мою.

Я постыдно прикрыла глаза, понимая, как я опозорилась. Ну, конечно же, Макс не мог не знать о том, если бы мы куда-то собрались! Громский же всем руководит, даже элементарно — охраной! Как до меня сразу не дошло? Наверное, меня буквально ослепила та сцена в его кабинете, что я даже думать перестала. Я слабо качнула головой, и у меня вырвался немного истеричный смешок, на что Крис приподняла брови.

— Прости, глупо получилось, — я устало откинулась на спинку сидения. — Говорю же, я запуталась.

— Я тебя очень внимательно слушаю.

И я вывалила все это на Кристину. Рассказала ей о том, как мне было страшно приходить к нему, когда его ранило, и как я готова была вылить всю свою кровь, чтобы Громского спасли. Рассказала и о том, что с тех пор, как я засыпаю в его объятиях, я не видела ни одного плохого сна и даже не просыпалась посреди ночи от того, что задыхалась. О том, что, когда за окном бушевала гроза, моя первая мысль о спасении всегда был именно Макс, рядом с которым мне становилось спокойно. Поведала о том, как я таю от его прикосновений, и на что сегодня согласилась утром, а потом увидела у него в кабинете. То, что разбило меня, и собраться заново никак не получалось, словно осколки обжигали острыми концами. И я продолжала запутываться в паутине своих чувств и ощущений, нитки которых шли к одному единственному кукловоду — Максиму Громскому.

Крис выслушала очень внимательно, и хоть я видела, как менялись эмоции на ее лице, она ни разу не перебила, дав мне выговориться. В конце она просто обняла меня, а затем сказала:

— Говнюк он еще тот, но я уверена, что для него все намного проще. У тебя Макс просит разрешения и терпеливо ждет, когда ты сама ему откроешься. А наложница — это то, что он может в любой момент взять, понимаешь? — она заглянула мне в глаза, вытирая дорожки слез с моих щек. — Нет, я не оправдываю его, ни в коем случае. Просто пытаюсь объяснить ситуацию под другим углом. Подумай над этим, хорошо? И помни, Рим не за один день строился, и у вас все будет не по щелчку пальца.

— Спасибо, — ее слова и правда заставили меня задуматься, и я искренне ей улыбнулась, шмыгнув носом.

К тому моменту мы уже приехали, и у меня опустилось сердце в пятки, когда я увидела еще два чёрных автомобиля, припаркованных перед домом. Видимо, семья Макса уже и правда приехала, и, когда соседняя пассажирская дверь хлопнула, я услышала голос Крис:

— Явились, не запылились.

***</p>

Я действовала по своему плану и решила сходу прошмыгнуть в свою комнату. Однако никаких гостей в общей зале не было, чему я очень удивилась. Лишь прислуга очень суетилась, и из обрывков разговоров я поняла, что готовится семейный ужин, который пройдет в трапезной на улице в веранде. Именно тот ужин, который я точно пропущу. С этой уверенной мыслью, я пробралась наверх и спокойно уже пошла в свою комнату. Разве что пришлось напрячься, ведь мой путь как раз был мимо кабинета Громского, куда дверь была по-прежнему открыта. Молясь всем, кому только можно, я надеялась, что его там не будет, и я спокойно дойду до пункта назначения. Но, видимо, сегодня действительно был не мой день.

— Яра.

Я вздрогнула и застыла, когда кабинет остался уже позади, но мне в спину прилетело мое имя, произнесенное стальным голосом. Я обернулась, увидев Макса, что, прислонившись плечом к косяку, смотрел на меня.

— Зайди, будь добра, — кивнул мужчина, исчезая в проеме.

У меня внизу живота закрутился узел, а легкие, казалось, сжались до размеров семечек, из-за чего я лишний раз вздохнуть не могла. Это состояние было мне чертовски знакомо, потому что именно так я себя ощущала, когда Николай звал меня в свой кабинет. Я не могла объяснить этот панический страх, который появился из ниоткуда. Я должна быть как минимум расстроена, а максимум — разгневана, но точно не напугана. Но, тем не менее, мне пришлось заставить одеревеневшее тело сдвинуться с места и зайти в его кабинет.

Максим стоял у стола из темного дерева, на котором лежал раскрытый ноутбук, органайзер с ручками и карандашами, папки для документов и несколько других мелочей, которые я уже не стала рассматривать. Я невольно покосилась на тот самый диван, на котором еще днем лежала наложница в непристойной позе.

— Садись, чего стоишь, как будто я тебя к себе на ковер вызвал? — не особо весело усмехнулся мужчина, кивнув в сторону того злосчастного дивана.

— Постою, — скрестив руки на груди, отозвалась я.

— Как знаешь, — приподняв брови, согласился Максим. — Успешно съездили, надеюсь? И да, Ярослава. Что это было? Конечно, всего лишь маленькая и безобидная ложь, но я все равно удивлен. Я думал, ты хорошая, воспитанная девочка.

Я невольно подняла на него глаза, но потом тут же отвела в сторону, переминаясь с ноги на ногу. Почему я себя действительно чувствовала, как нашкодивший ребенок? Видимо, отпечаток от отцовского воспитания остался во мне слишком глубоко.

— Прости, не знаю, что на меня нашло, — бездушно отрапортовала заученную на всю жизнь фразу. — Я пойду, ладно? Весь день на ногах.

— Тогда ты шла в неверном направлении. Наша спальня в другой стороне, — не унимался он, и на это я даже дернулась, но быстро взяла себя в руки.

— Хочу сегодня спать одна, — бросила я, стремительно направляясь к двери.

— Ярослава, — Громский нагнал меня и, наверное, не по осторожности ухватил за больную руку. Из-за длинного рукава блузки шины не было видно, но хватка у мужчины была сильная, и я зашипела от боли, тут же прижав кисть к груди. — Блять, прости. Совсем забыл. Эй, иди сюда.

— Не надо, все в порядке, — боль эхом прошлась по всей руке от самых пальцев до плеча, тягучем осадком оставаясь где-то в самой кости. Я была в силах вытерпеть такое, но глаза все равно намокли.

Максим и слушать не стал, развернул меня к себе, заглядывая в лицо. Большим пальцем быстро стер пару слезинок, что я не смогла удержать, прижал к себе, целуя в макушку, при этом продолжая извиняться. Я быстро успокоилась и отстранилась от него, правда стараясь убедить мужчину, что я в порядке. Относительном, но порядке.

— Все хорошо, правда, ты не намеренно, я знаю, — мне все же удалось высвободиться. — И почему ты снова не соблюдаешь постельный режим? Разве тебе не нужно отдыхать?

— Я готов соблюдать постельный режим только с тобой, — пожал Громский плечами, усмехаясь на мою реакцию.

— Твои наложницы лучше с этим справятся, — холодно произнесла я, не успев прикусить язык. — К тебе ведь приехали твои родственники? Что-то произошло?

Я решила очень быстро перевести тему, надеясь, что он не станет цепляться к моей первой фразе. К тому же мне было действительно интересно узнать про то, как долго мачеха и ее дети будут гостить здесь. А, может, были и правда какие-то серьезные причины их столь неожиданного и срочного визита?

— Окей, сделаем вид, что первого я не слышал. Нет, ничего не произошло, разве только то, что меня подстрелили, и дорогая матушка решила лично убедиться, что я жив-здоров, потащив за собой весь детский сад, — Громский отошел к столу, беря со столешницы пачку сигарет с зажигалкой. Я не была уверена, можно ли ему сейчас курить или выпивать, но Эл поблизости не было, чтобы уточнить этот момент.

— Надолго? — не совсем уверенно поинтересовалась я.

— Надеюсь, что нет, — улыбнулся он, оборачиваясь на меня, при этом выпуская клубы дыма. — Ты не подумай, я люблю своих, но сейчас не самый подходящий момент для таких сборов. Я не готов сейчас пообещать всем им, что они будут в безопасности.

— Понимаю, — кивнула. — Тебе вообще можно сейчас курить?

Я приблизилась к нему, все еще придерживая руку у груди. Наверное, стоило мне просто уйти, но какая-то невероятная невидимая сила каждый раз побуждала меня сокращать расстояние между нами. Хотелось ударить Максима, сказать, что он тот еще дурак или что похлеще, устроить ему истерику, так, словно я его ревнивая жена. Но я понимала, что у меня нет права, даже злиться на него. Он ничего мне не обещал, а я сама подставилась под его руки и губы.

— Набралась у грачихи? От курения у меня точно пупок не развяжется, не переживай. Вот выпивать, да — не желательно, потому что я жру таблеток больше, чем дышу. Не хотелось бы так глупо сдохнуть, чтобы мой труп нашли с пеной изо рта, — хохотнул Громский, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. Даже я невольно улыбнулась, качнув головой. — Скажешь мне уже, наконец, на что злишься?

— Ни на что, — отмахнулась я.

— Ярослава, я тебе уже говорил, что ты не умеешь врать, — он выпустил дым прямо в мою сторону, и я поморщилась, отмахиваясь.

Я облизнула сухие губы, все же не собираясь ему отвечать на этот вопрос. Действительно, стоило прервать разговор, пожелать спокойной ночи и уйти к себе, дабы окончательно успокоиться и навести порядок в голове. Распутать уже, наконец, этот клубок чувств, сомнений, переживаний и страхов, в котором я так безнадежно запуталась.

— Если ты продолжишь молчать, я положу тебя на стол животом вниз и отлуплю. Серьезно.

— Чего? — я аж отшатнулась от него, кинув испуганный взгляд на столешницу. — Я пойду, пожалуй. Спокойной ночи.

— Стоять, мы не закончили, — Громский уже в который раз не давал мне сбежать. — Ярослава, твою мать, как же с тобой сложно, честное слово.

Максим подхватил меня одной рукой за талию точно так, как в самый первый раз, когда похищал с моего дня рождения. Я дико испугалась за его рану, поэтому тут же запротестовала:

— Пусти меня немедленно! У тебя же швы! Максим!

Он усадил меня на стол, и я увидела, что на его висках проступили капли пота, а тень бледности так отчетливо появилась на лице. Я кинулась расстегивать рубашку мужчины, чтобы посмотреть, не началось ли кровотечение, на что услышала лишь хриплый смех.

— Что смешного? Это ведь в тебя стреляли, и ты еле-еле ходишь, а ведешь себя хуже, чем мальчишка! — взорвалась я.

— Я в порядке. Швы от того, что я подниму тебя, у меня точно не разойдутся. Сколько в тебе? Килограмм сорок? — я точно упустила того момента, как Макс встал между моих ног так близко, что его оголенный торс касался моего живота. Я по привычке чуть отклонилась назад, упираясь одной рукой в столешницу.

— Больше, — я уже давно не взвешивалась, поэтому даже затруднялась ответить по поводу своего точного веса. — Ты стал очень бледным и похудел. Я вижу, как тебе еще больно ходить и, тем более, что-то таскать. Ты почти не отдыхаешь, стал пропускать прием лекарства. Пожалуйста, Максим, это же твое здоровье. Разве твоей мачехе будет не больно видеть тебя таким?

— А тебе?

Я запнулась, не ожидав такого встречного вопроса. Мне, несомненно, было действительно больно. Я все еще помнила то самое ощущение, когда впервые увидела его прикованным к постели в таком плачевном состоянии.

— Мне тем более.

Громский не стал долго думать, всматриваясь в мое лицо. Положив мне руку на затылок, он затянул меня в обескураживающий поцелуй. Стоило нашим губам соприкоснуться, как я тут же забыла про ту наложницу на диване. Вообще все забыла, потому что невозможно было о чем-то вообще думать, когда он меня целовал. Дав полную волю рукам, Макс успел немного расстегнуть мою блузку, чтобы пробраться под чашечку лифа и сжать грудь. Я выгнулась к нему навстречу, неосознанно кладя руки на его живот. Лишь ощущение марли под подушечками пальцев отрезвило меня, и я более менее пришла в себя, когда мужчина перешел с поцелуями на шею.

— Что теперь будет дальше? — шепотом спросила я.

Максим нехотя отстранился, беря мое лицо в свои широкие ладони. Не прерывая зрительного контакта со мной, благодаря чему я смогла проследить весь невероятный спектр эмоций. Его зрачок вновь был расширен до предела, съедая всю радужку. Однако даже так я поняла, что чёрная похоть медленно растворялась в его взгляде, отчего появился стальной блеск какой-то жестокости, смешанной с кровожадностью. Я видела такой взгляд — Макс так смотрел на Игната.

— Дальше? Дальше, солнце мое, я снесу голову твоему дядюшке, а затем и отцу, — мужчина одарил меня поистине волчьим оскалом, от которого у меня внутри все оборвалось. — Тебя это никак не касается, Ярослава, не смотри так. Это уже элементарная месть. Игнатушка стрелял в меня, даже умудрился пустить слух о моей кончине, из-за чего у моей мачехи чуть не случился приступ. Николай же просто собака конченная, и кончит он так же.

— Перестань, — я зажмурилась, покачав головой, при этом пытаясь оттолкнуть от себя Громского.

Вот она — тонкая грань, при которой я могла чувствовать себя спокойно и безопасно рядом с этим человеком, а в другую секунду просто содрогаться от ужаса и испытывать непреодолимое желание сбежать от него. Под этим красивым лицом жило две личины, я давно это уже уяснила, но я так привыкла видеть хорошего Максима, что действительно забывала об его темной стороне.

— Просто смирись с этим фактом, Яра. Смирись, малышка, что я убийца, и перестань уже строить эти замки из песка, ладно? Я не хочу тебе ничего обещать и не хочу, чтобы ты пыталась увидеть во мне то, чего на самом деле нет. Понимаешь? — Громский снова поймал мой взгляд, вновь заставляя тонуть в его синеве, в которой зрачок принял уже нормальное состояние.

Я смогла лишь кивнуть ему, но он большего и не требовал. Вряд ли я действительно смогу с этим смириться, но по крайней мере Громский был честен со мной с самого начала, это я все время отказывалась слушать и понимать. Пора на самом деле снять розовые очки и принять эту пыль. Я успокоилась, вновь позволяя ему поцеловать себя, при этом с силой сжимая здоровой рукой край столешницы.

— Господин, — послышалось от входа, и я испуганно прервала поцелуй, — все готово для ужина.

— Хорошо, — бросил он служанке, даже не обернувшись, дабы не прерывать со мной зрительного контакта. — Надеюсь, ты голодна? Хочу познакомить тебя со своей семьей.

Уже во второй раз мне не хватало воздуха и слов, чтобы ответить, а затем перебороть желание сбежать куда подальше.