Глава 11. Эхо шторма (1/2)

Я любила маки. Эти чудные цветы были одним из самых ярких воспоминаний моего детства, где неровной тенью мелькала мама. Кажется, это она любила маки, а я — потому что она. У нас была отдельная клумба с ними, за которой она ухаживала очень бережно, рассказывая мне о том, какой этот цветок, на самом деле, полезный. Я помнила, как эти ярко-алые лепестки контрастировали с ее бледно-молочной кожей, и как выделялись в светлых кудрях, когда мама заплетала стебельки в локоны прически.

Я судорожно выдохнула, смотря на свои руки. Подобно лепесткам маков, те стали бордово-алыми от крови. Пальцы мелко подрагивали, и я никак не могла сжать их в кулак. Это… это не моя кровь. Подняв глаза, я болезненно прикусила щеку изнутри. Казалось, Максим просто заснул, развалившись в кресле. Может, просто устал или, что ему более было свойственно, перебрал с выпивкой. Но причина была отнюдь не в этом. Его рука, которой он зажимал рану на животе, ослабла и сползла вниз. Его грудная клетка тяжело и редко поднималась, а на губах мужчины проступила кровь. Я закачала головой, смаргивая слезы.

— Я буду с вами говорить после того, как Максиму окажут помощь, — я нашла в себе силы, чтобы сжать, наконец, кулак и сделать свой голос твердым.

Приподняв подбородок, я старалась смотреть только строго перед собой. Я не увидела реакцию Игната, но его ответ последовал не сразу, и мне это показалось действительно долгим, ведь у Громского счет уже пошел на секунды.

— Ты действительно повзрослела, Ярослава, но общение с такими личностями, как Громский, явно плохо сказалось на твоей воспитанности, — голос ударил сбоку, обдав меня холодом до самых костей.

Я пересилила себя, не сжалась и не понурила плечи, нет. Я знала, что, скорее всего, это здание покинет только сам Макс, если Эл успеет помочь ему. Я же останусь здесь, с ним. Вероятнее всего, мой отец был как-то к этому причастен, решив обратиться к сводному брату за помощью после произошедшего в казино. Может быть, Николай был и не при чем, а Игнат и сам все прекрасно разузнал из общедоступных источников или своих связей, и ему не составило труда выйти на меня. Я не знала, что дядюшке теперь было нужно от меня, Максима.

— Я лишь прошу вас о помощи, ничего более, — не сдавалась я.

— Что ж ты, Ярослава, так цепляешься за падаль такую, а? — волей неволей мне пришлось посмотреть на Игната, поскольку он приблизился к Максиму. Я напряглась и слегка подалась вперед, но тут же тяжелая ладонь Геры легла мне на плечо, не позволяя более двинуться. — Посмотри на этого отброса, самый настоящий охотник за грязью. Убийца, причем потомственный, кровный, я бы сказал. Забрал тебя от отца, уверен, домогался. А ты что? Защищать его пытаешься. Не синдром ли у тебя Стокгольмский, деточка, м?

Мне на секунду пришлось прикрыть глаза, чтобы совладать со вспышкой гнева, который буквально вскипел во мне, пошел волной по жилам. Дядюшка прекрасно знал отношение отца ко мне, он видел, как Николай мог поднять на меня руку, обругать и тому подобное. И, что самое страшное, сам Игнат поддерживал такое воспитание, но, хоть и на этом спасибо, не присоединялся к Белову в этом деле.

— Забрал от отца, который продал меня в чужую семью, как какую-то наложницу, — процедила я сквозь зубы.

— Ярослава, ты же не думала, что всю жизнь просидишь подле отца, наслаждаясь всеми радостями жизни? Николай многим тебя обеспечил, многое дал тебе и научил. Пришла пара и тебе постараться ради отцовского благополучия, — Игнат вдруг схватил Громского за волосы на макушке, поднимая его голову и показывая мне бледное лицо мужчины. В этот момент веки Макса задрожали, и он приоткрыл глаза, но, кажется, ему и это далось с трудом. — Мелкая сошка ты, Громский. Однажды я вытащил тебя и твоего отца из грязи, а ты, вместо того, чтобы забиться в угол и помалкивать, решил, что можешь вести дела «по-взрослому». По крайней мере, твой отец был умен и знал, с кем не стоит портить отношения. Жаль, что нынешняя молодежь совсем не такая…

Я уже было почти подорвалась, чтобы подскочить на ноги и крикнуть, мол: «Уберите от него свои руки!», но Гера по прежнему не давал мне лишний раз шевельнуться и элементарная трусливость сдержала меня на месте.

Только вот Громский оказался не из робкого десятка, даже в таком плачевном состоянии. Его глаза открылись намного шире, а губы как-то странно, будто с трудом, через боль растянулись в улыбке, обнажая кровавые зубы, придавая большего безумия. Алые капли скользнули вниз по подбородку, капая на шею и ворот рубашки. Я задержала дыхание, понимая, как же ему, наверное, больно, но он совершенно точно не собирался этого показывать.

— А не пойти ли тебе нахуй, Игнатушка? — прохрипел Максим, а затем так точно плюнул кровавой слюной в мужчину, что дядюшка выругался и отшатнулся в сторону.

— Ах ты, щенок!.. — гаркнул Игнат, вытирая платком кровь с лица, а затем с разворота ударил Громского по лицу, отчего его голова резко отвернулась вправо.

Я слегка подпрыгнула на месте и зажала ладонями рот, удержав так свой писк ужаса. Только вот Макс глухо засмеялся, сплевывая очередную вязкую слюну, нить от которой размазалась у него под губами и на подбородке.

— Хватит, пожалуйста, хватит! — взмолилась я. — Дядя Игнат, прошу, я останусь здесь, с вами, только позвольте…

— Яра, не верещи, — Макс слегка подался вперед, заглядывая в ладонь, которая вся окрасилась в красный из-за непрекращающейся крови. — Рано меня хоронишь. Ну и семейка у тебя, конечно, но с этим ублюдком я тебя не оставлю…

— Мне стоит пристрелить тебя, Громский. Моя племянница больше ни на шаг к тебе не приблизится, — Игнат с отвращением отбросил в сторону испачканный платок и слегка поморщился, обходя кресло с Максимом. Казалось, он как коршун кружил над телом в поле. — Ты же мерзость такая, использовал девочку, как хотел. Или скажешь, что не подстроил тот концерт в моем казино?

— Твоем? — Макс с трудом приподнял голову, чтобы обернуться на мужчину. — Тебе мало твоего гадюшника? С каких пор ты пал так низко, что открываешь казино в таких жалких местах, Игнатушка? Насколько мне известно, тот игорный дом принадлежал мелкому чиновнику.

— Принадлежал, — согласился Игнат, вновь подходя к бильярдному столу, чтобы достать из портсигара очередную сигару, дабы закурить. — Хромов решил, что подобный подарок может задобрить меня, и я прощу ему некие долги. Так что, то, что ты там учудил, Громский, сильно подорвало репутацию моего казино. Понимаешь?

Максим откинулся на спинку кресла, слегка скривившись. Я же совсем перестала участвовать во всем этом, лишь беспомощно слушая разговор двух мужчин. Здоровяк Гера позади меня продолжал держать меня за плечи, словно я в любой момент могла сорваться с места. Мне хотелось, правда, очень хотелось упасть на колени перед Максимом и прижаться к нему, хоть как-то оказать ему поддержку. Но он и сам справлялся, без моей помощи.

— Что ты хочешь этим сказать, Игнатушка? Я, по-твоему, убил мелкого Гарнеева? У меня была с ним сделка, и я так дела не веду, — Громский вдруг совсем перестал смотреть в мою сторону, словно меня совсем не было рядом с ними.

— Хорошо поешь, мальчишка, очень. Чему-чему, а врать ты научился очень недурно. Сняли мы твоего человека, снайпера, с соседней крыши. Ромка, знаешь его? — Игнат скрестил руки на груди и прищурился, сжимая зубами сигару. Он буквально наслаждался тем, как Макс резко поменялся в лице, и если бы не уже присущая ему бледность, уверена, он бы это приметил.

Я задержала дыхание, судорожно возрождая в голове ту ночь. Андрея застрелили именно тогда, когда он сам уже наставил на меня оружие. Я не задумывалась об этом, но, видимо, это было действительно как-то спланировано? И Максим появился именно во время стрельбы, он увел меня в сторону от линии огня, словно зная, куда будет целиться стрелок. Я мотнула головой, стараясь убедить себя, что это все совпадение. А Рома… Это наш Рома?.. Я не видела его с того самого раза, когда мы ночевали в охотничьем домике в лесу.

— Чего притих, Максимка? — Игнат продолжал потешаться над Громским. — Твой человек пропал, а ты и в ус не дуешь. Или что, думал, раз все тихо-спокойно, то и тебе ничего не будет? Твой паренек у меня, скоро я тебя к нему отведу. Думаю, он захочет высказать тебе пару ласковых. Ведь ты его совсем не искал, ты же был так занят, — дядюшка вдруг выразительно посмотрел в мою сторону.

Я сжала пальцами край кресла, в котором сидела.

— Какая была острая ситуация, да? Белов и Гарнеев оказались в одном месте в одно время, а между ними бедняжка Ярослава. Ты же только поэтому и согласился ее туда пустить, Громский. И не отнекивайся, ты с самого начала не собирался следовать условиям сделки Андрея. Тебе выгоднее было убрать его, как и самого Белова. Ты же так планировал, да? Только расскажи мне вот что, Максимка, — Игнат приблизился к практическому уже белому, как мел, Громскому, который, казалось, вдохи делал через раз. — Чем тебе Гарнеевы насолили? Мой брат понятно — кинул тебя на деньги, а Андрей? Мальчишка-то при чем?

Немая ярость отчетливо вырисовывалась на лице Максима. Он с силой сжал челюсти, его ноздри раздувались от частого и тяжелого дыхания, а острый, пронзающий взгляд потемневших синих глаз буквально впивался в мужчину напротив. И сам Максим, собрав последние силы, оторвался от спинки сидения, чтобы хоть немного выпрямиться.

— Что его отец, что сам щенок всего лишь твари в человеческом обличии. Сколько раз я видел, как они обходятся с девушками. Я видел, что было с одной из них, Кристина, знаешь ее? Нет? Девчонка с двенадцати лет на коленях ползала перед Владимиром, отсасывая, чтобы лишний раз поесть и хоть день прожить без побоев. Она до сих пор теперь на мужиков смотреть не может, — Макс вдруг сморщился, ему понадобилось пару секунд, чтобы перевести дыхание и собраться с духом. — Знаешь, что Андрей собирался сделать с твоей дорогой племянницей? Да на ней живого места не было! Поэтому не смей мне говорить о том, какой я плохой. Я это прекрасно знаю, Игнатушка: убийца, но, поверь мне, понятие «человечность» мне все же знакомо. В отличии от тебя, тварь.

Громский затих, и когда дядюшка уже собирался отвернуться от него, Максим все же продолжил:

— Да, я убил Андрея. Я намеренно пустил Ярославу туда, зная, что она будет идеальной приманкой, но навредить ей у меня и в мыслях не было. Никогда.

У меня сжалось сердце, и я болезненно прикрыла глаза, не веря своим ушам. Однако, меня, наверное, больше покоробила мысль о том, что где-то здесь был Рома, возможно, так же ранен, как и Максим, может, и тяжелее. Эта неизвестность сильно беспокоила и убивала, но больше всего меня поражало то, как Громскому было все равно на своего человека. Хотя, мне всегда казалось, что между ними братские отношения.

— Гера, — отстраненно махнул рукой Игнат, — позови Грачеву, пусть подлатает Громского, иначе мне придется полностью менять здесь все ковры.

Тяжелая рука отпустила меня, но желаемого облегчения я не ощутила, невидимый груз все равно остался на мне. Я подняла затуманенный взгляд на Максима, который теперь не сводил с меня болезненных глаз. Казалось, он держался из последних сил и пытался что-то сказать конкретно мне, но слабость так настигла его, что он уже не мог шевелить губами.

Спланировал… Все, с самого начало было одним большим планом. Я даже и не знала, удивляться мне, злиться или посмеяться. Я, вроде как, и правда не пострадала, да, испугалась, но цела же. А вот с другой стороны — оказалась в самом центре конфликта двух семей, попала под снайперский прицел, из-за меня снова погиб человек… Я как будто была очень такой маленькой деталью, благодаря которой приходил в движение весь механизм. Что отец пытался задействовать меня, продавая в чужой клан ради своего бизнеса, что теперь Максим вершил свое правосудие с помощью меня.

Как же я устала от всего этого…

— Ярослава, взгляни на меня, — очень ласково и прям-таки по-доброму попросил дядя Игнат, на что я молча подняла на него глаза. — Бедная девочка, сколько же тебе пришлось пережить. Знаешь, я всегда был уверен, что Коля, несмотря на меру в воспитании, все равно любил тебя. Но, видимо, твоя мать причинила слишком много боли. Ты ведь так на нее похожа, — он протянул руку, чтобы коснуться моей щеки и погладить кожу, отчего я дернулась в сторону.

— Вы знали ее? — осмелилась я на вопрос, чтобы хоть какой-то отвлечься от услышанного.

— Ну, конечно, — Игнат как-то странно усмехнулся и, обернувшись на Громского, деловито заявил: — Мария была моим подарком сводному брату. Он в то время подыскивал себе хорошенькую девственницу, и Мария была самой красивенькой у меня, самой молоденькой и невинной. Коля влюбился сразу, как увидел ее, и чуть ли не на коленях умолял отдать ее ему. Вот я и сделал младшему брату подарочек. Жаль, что я не знал, чем это, конечно, обернется. Но Коля сам виноват: Марию он баловал слишком, она даже и забыть забыла, что наложница, начала чувствовать себя истинной аристократкой, а вспоминала об этом лишь в те моменты, когда Коля дурь из нее выбивал. Вот она и не выдержала в итоге… Мда, бабы…

Меня замутило. Я не была готова к столь большим откровениям за этот вечер. Вновь все сваливалось на меня сплошным кубарем, словно накапливалось снежным комом, чтобы сейчас резко обрушиться на мою голову. Нет, я знала о том, что моя мама была наложницей, о чем часто упоминал отец, но о таких подробностях мне было неизвестно. Я вновь качнула головой, уже не в силах сдержать слез.

— Оставь ее… — со стороны прорычал Громский, на что Игнат не успел ответить, поскольку Гера вдруг втолкнул к нам Эл.

Она, слегка взъерошенная, влетела, точно ярко-красная фурия. Девушка на секунду застыла, словно пытаясь оценить ситуацию. Она вопросительно посмотрела на меня, на что я молча кивнула, стараясь тем самым показать, что со мной все хорошо. Затем врач приблизилась к Громскому, присела перед ним на колени и провела быстрый осмотр, оценивая его состояние. Аккуратно убрав его руку от раны, Эл ловко справилась с рубашкой, чтобы увидеть всю неприятную картину в целом. Я не выдержала и отвернулась.

— Пулевое, — заключила Эл. — С близкого расстояния. Выходного отверстия нет, осколки внутри. Его нельзя передвигать, я должна оперировать здесь, иначе он умрет.

Дядя Игнат оглянулся кругом, а затем развел руками, делая такое выражения лица, которое так и говорило: «Это не мои проблемы!»

— Разве это место похоже на больницу? Забирайте, Элеонора, своего сосунка и делайте с ним, что хотите. Я итак слишком добр к нему, — отмахнулся дядюшка.

Эл поморщилась на это заявление, но твердо продолжила:

— Прежде, чем стрелять, стоило подумать о том, что здесь у вас действительно не больница, но всего-то нужен будет стол и инструменты. И кровь, — девушка уже сама зажимала рану руками, поскольку Максим, видимо, окончательно отключился. — Слава, у вас одинаковая с Максом группа крови.

Я не была удивлена тому, что Эл знала мою группу, поскольку ей приходилось много брать у меня анализов ранее. Конечно, я была готова отдать столько, сколько ему нужно было, вопрос был лишь в том, позволит ли все это совершить сам Игнат. Мы были сугубо на его территории и в такой плачевной ситуации. И я не знала, что можно было бы предложить, чтобы выиграть для Громского шанс на операцию в полевых условиях.

— В самом деле? — не унимался дядюшка. — Очень интересно. Не для этого ли он притащил за собой Ярославу? Этот жук мог просчитать все до таких мелочей, чтобы знать, что ему понадобиться ее кровь. Удивительно! И как же вы себе это представляете, Элеонора? Уложите его на мой бильярдный стол, который, к слову, итак уже загажен, и начнете резать его без анестезии?

— Приходилось работать в условиях похуже, — буркнула Эл, оборачиваясь на меня. — Слава?

Я поднялась с кресла и на ватных ногах приблизилась к ним. Макс был тем еще обманщиком, но, как и когда-то сказала мне Кристина, он — стратег. Кажется, Громский действительно продумывал все до мелочей, и если даже то, что наши группы крови совпадали, тоже было им как-то учтено, я все равно хотела помочь ему. Даже несмотря на то, как меня мутило от запаха и вида этой раны, несмотря на то, как мое сердце сжималось от вида умирающего Макса, несмотря на то, что мне, вероятнее всего, придется остаться здесь. Взамен на жизнь Максима.

Он уже однажды спас меня. Кажется, пришло время сделать то же самое для него.

— Возьми, сколько нужно, — прохрипела я, пока не в силах отвести глаз от Громского. — Дядя Игнат… Позвольте Эл провести здесь операцию, прошу. Я знаю, что в ваших глаза Максим кажется злодеем, но он спас меня. Если бы не он, я бы стала одной из тех девушек, которых выносили из дома Гарнеевых в черных мешках. Мне кажется, я ему задолжала целую жизнь.

Мне уже нечего было терять. Дома у меня больше не было, отец отрекся от меня. Денег, ценных бумаг или наследства — и в помине никогда. Я действительно была никем, и только рядом с Максимом еще кое-как могла сохранять свое имя, строя из себя девушку из благородной семьи. Может, мне действительно суждено, как и моей матери, стать наложницей. Может, как и говорил отец, это действительно у меня в крови.

— У меня на глазах разворачивается целая драма, — Игнат подошел ко мне сзади, положив руку на плечо. Его ладонь не была такой тяжелой, как у Геры, но я все равно немного сгорбилась. — Хорошо, Ярослава, я сделаю это для тебя. Я вижу, что ты готова на все. Останешься с дядей?

Я обреченно кивнула, на что Эл было хотела возразить, но я остановила ее взглядом. Она недовольно поджала губы, а затем быстро собралась с мыслями:

— Мне понадобятся инструменты.

— Гера, — махнул рукой дядюшка. — Перенеси этого страдальца на стол, а затем предоставь Элеоноре все необходимое.

Здоровяк будто бы вырос из ниоткуда рядом с креслом и, как какой-то мешок, поднял на руки Громского. Тот, видимо, все еще был на краю своего сознания, поэтому скривился, когда его укладывали прямо на бильярдный стол. Эл активно суетилась рядом, раздавая приказы, пока я просто наблюдала за всем этим. Заметив, что Игнат полностью вернул свое внимание к девицам, танцующим на барной стойке все это время, я подошла к Громскому. Эл полностью срезала с него рубашку, расстегнула ремень на брюках и чуть приспустила их, поскольку ранение было как раз-таки немного ниже, где, вроде бы, должен был располагаться аппендицит. Он лежал на спине с закрытыми глазами, а его бледность уже так контрастировала с темно-зеленым покрытием стола. Я двумя руками схватилась за его холодную ладонь, сжимая ее.

В голове начали крутиться ужасные мысли на предмет того, что будет, если… Если Максим умрет здесь, то, что будет со мной? Это был основной вопрос, затмевающий все остальные. Максимально эгоистичный, но в тоже время действительно важный. Мне не хотелось верить в то, что этот человек, предстающий всегда передо мной таким сильным, уверенным, непоколебимым, вот так вот мог взять и… умереть. Дядя Игнат был во многом прав, Громский правда плохой человек, и я не могла этого отрицать. Однако, плохим он был в основном для других, для меня он успел и смог стать хорошим, даже родным, несмотря ни на что.

Наверное, я должна была хоть что-то ему сейчас сказать. Например, то, что я хотя бы не злюсь на него за то, что он натворил в казино. Но я не могла выдавить и слова из себя, потому что все казалось таким не нужным. Макс наверняка итак все знал прекрасно, потому что и ранее читал меня, словно открытую книгу. Я слабо улыбнулась, роняя пару слезинок на его лицо. Наклонилась, чтобы оставить практически невесомый поцелуй на его холодном лбу.

— Слава, — Эл подошла ко мне, кладя руки мне на плечи. — Давай, все готово.

Я закивала, и она подвела меня к креслу, где уже стояла необходимая система для переливания. Я не испытывала страха именно в данный момент, но понимала, что подобная жертва очень сильно ослабит меня, поскольку я в целом была достаточно не крепкой. Но сейчас это было неважно.

— Что с Кристиной? — тихо спросила я, когда Эл устанавливала катетер на моей руке.

— Все под контролем, — кинув опасливый взгляд в сторону здоровяка и Игната, отозвалась девушка. — И ты здесь не останешься, не бойся. Найди Рому.

— Рому?.. — когда я была маленькая, и мне нужно было сдавать кровь из пальца, то грузная женщина врач, используя какую-то стеклянную трубку для откачки крови, говорила, что это паровозики. Это совершенно точно никак не походило на паровозики, просто полоски моей крови в стеклянной трубке. Сейчас же, наблюдая за тем, как прозрачная трубка полностью заполняется темно-бордовым, я растеклась в кресле. — Рома же…

— Эй, тише-тише, — Эл поймала ладонями мое лицо, чтобы мой расфокусированный взгляд остановился на ней. Я и не думала, что с первых же секунд мне станет так плохо. — Запомни: Рома здесь. Он не пропадал. Найди его, и он поможет тебе.

— Рома… — прошептала я перед тем, как закрыть глаза.

***</p>

Я подскочила так неожиданно даже для себя, что и не поняла, кто я, что я и где я. Голова тут же пошла кругом, ударив тупой болью, и я упала обратно в кресло. Сгиб на руке ужасно болел, и я поморщилась. Мне уже много раз кололи в этом место, поэтому там образовался синяк, и я поняла, что, кажется, проспала абсолютно все.

Я была по прежнему в том же месте, на том же кресле. Единственное, совсем одна. Даже тех девиц, что все время невозмутимо танцевали на барной стойке, уже не было. Оглядевшись, осознала, что даже здоровяков охранников не видать. Конечно, меня не могли оставить совсем без присмотра. Преодолев подкатившую тошноту, я поднялась на ноги уже более аккуратно. В нескольких шагах от меня стоял бильярдный стол, и, словно загипнотизированная им, я двинулась к нему. На темно-зеленой бархатном покрытии виднелись пятна засохшей крови. На поверхности валялись окровавленные тряпки, бинты и несколько хирургических инструментов. Рядом стоял полупустой бокал из-под коньяка, на дне которого плавало несколько осколков, три из которых были особенно крупными. Значит, Эл справилась? Она спасла Макса? И спросить сейчас было не у кого…

Я никогда не пробовала алкоголь и, соответственно, не напивалось, но сейчас мое состояние походило на то, будто бы я действительно была под алкогольным опьянением. Меня пошатывало из стороны в сторону, голова кружилась, мысли путались, и все мои движения были либо слишком резкими, а от того и неловкими. Видимо, так сказывалась моя роль донора для Громского. Надеюсь, это и правда помогло ему.

Сосредоточившись на одной точке, которая была мишенью для дартса, я постаралась так заставить комнату более не ходить ходуном, а тело слушаться. Эл что-то мне говорила, когда брала кровь. Что-то очень важное, но те последние минуты, такое чувство, будто стерли из памяти, но я знала, что смогу вспомнить. Нужно было лишь слегка прийти в себя.

— Как ты, милая? — раздался позади голос Игната, и я вздрогнула, оборачиваясь.

Дядюшка выглядел точно так же реально, в том же клетчатом костюме, с сигарой и невероятно довольный. Его сухие губы расползались в улыбке, а седая полоска усов сверху немного испачкалась в пепле. Мне было страшно предположить причину его столь приподнятого настроения, но я все же рискнула.

— Макс?..

— Ой, боже, — закатил он сходу глаза, тяжело вздыхая. — Жив он, жив, Ярослава. У Элеоноры золотые руки. И твоя кровь помогла. Хотел бы я его убить, стрелял бы в голову. Мальчишка еще не рассчитался со мной, чтобы кормить червей.

Я расслабленно прикрыла глаза и оперлась на край бильярдного стола, потому что ноги вдруг отказались меня держать.

— Ну-ну, девочка, совсем ослабла, — заметив это, дядя Игнат сразу подошел и подхватил меня под локоть. — У тебя кожа чуть ли не прозрачная, ты и до этого худенькая была и бледная, теперь же совсем посерела вся. Так не пойдет.

От его близости я мигом напряглась, но сил сопротивляться или отбиваться у меня откровенно не было. Но высвободиться я все же смогла и кое-как дошла до кресла, чтобы опуститься туда. Меня совершенно точно сейчас не волновал мой внешний вид, больше всего беспокоил вопрос: что же теперь?

— Я не вернусь к отцу, — твердо заявила я. — Или к Гарнеевым.

— Конечно же, нет, — согласился Игнат. — Коля отрекся от тебя, а он тот еще упрямец, так что я и связываться даже не хочу. А Гарнеевы… Что ж ты думаешь, я верну тебя туда? Ярослава, ты совсем не любишь своего дядю?

Я искренне надеялась, что последний вопрос был риторическим, потому что отвечать на него мне точно не хотелось. Я нетерпеливо передернула плечами, прожигая взглядом фигуру мужчины. Я ждала, что он скажет дальше.

— Не смотри на меня так, девочка. Я увезу тебя отсюда, поступишь в хороший университет где-нибудь в Англии или Париже, заживешь нормальной жизнью, влюбишься, может, сделаешь карьеру. Но выучиться тебе точно нужно, нельзя, чтобы такой ум пропадал. Здесь тебе теперь ловить нечего, да и мне легче будет присматривать за тобой где-нибудь там, а не здесь. Здесь слишком грязно. Буквально, — он кинул взгляд на окровавленный бильярдный стол и поморщился.

У меня же внутри все оборвалось. С одной стороны я ожидала чего-то ужасного, вплоть до того, что дядюшка тоже решит воспользоваться мною и продаст, а с другой — это было лучшее, что могло со мной произойти. Только вот… Максима, кажется, я больше никогда не увижу. Хотя, может, оно и к лучшему? Он продолжит жить своей криминальной жизнью, где мне совершенно точно нет места, а я, наконец, освобожусь от всего этого кошмара и вздохну спокойно. Я же отплатила ему: отдала свою кровь.

Только одна мысль мне не давала покоя. Я же что-то должна была сделать, что-то, о чем говорила Эл… Найти кого-то? Рома… Рома!

От этой мысли я чуть не подпрыгнула на месте, и, видимо, неверно восприняв мою реакцию, дядя Игнат довольно заверил:

— Знал, что ты обрадуешься. Не переживай, я свое слово сдержу. Все теперь у тебя будет хорошо, Ярослава.

— Д-да, спасибо, — потерянно кивнула, не зная, как верно задать следующий вопрос. — Дядя Игнат, а… Тот человек, которого вы поймали. Человек Максима, Рома, он… он правда здесь?

— Да, ты его знаешь? — прищурился мужчина, перегоняя сигару во рту туда-сюда.

— Немного… Можно его увидеть? — я неловко сжала край футболки и опустила глаза в пол.

— Зачем?

— Он… он тоже помогал мне, я бы… Я бы не хотела, чтобы ему причиняли вред. Знаю, что я уже и так много у тебя прошу, но он же мой друг. Друг Максима, — все вышло так скомкано и неубедительно, что я заранее уже расстроилась. Господи, почему я такая мямля?!

— Что ж, — выдохнув клуб серого дыма, Игнат вздохнул. — То, что ты увидишь, тебе не понравится. Но раз ты так хочешь… Пошли.

Я ушам своим не поверила, поэтому несколько секунд глупо пялилась на мужчину, пока он не затушил сигару в пепельнице и первый не направился к выходу. Преодолев слабость во всем теле, я поднялась и засеменила за ним, придерживаясь стены. Ноги спотыкались друг об друга, коридор перед моим взором плыл, но я упрямо продолжала догонять силуэт дядюшки. Когда он начал спускаться по лестнице, тут я застыла, потому что ступени ходили волнами, и я точно понимала, что покачусь кубарем вниз.