Глава 6. Второй раскат (1/2)

— Ну, вот уже лучше, — прокомментировала Эл, складывая руки на груди.

Я отодвинула от себя тарелку с недоеденным супом и овощами. Все, что я могла, я проглотила, но, честно признаться, с огромным трудом. Казалось, что мой желудок совсем отказался функционировать, и пища кое-как проходила по тракту вниз. Мне хотелось все сразу же извергнуть обратно, но уже как несколько дней я ела понемногу, и с разрешением Эл увеличивала порцию. По-началу, конечно, удерживать пищу было практически невозможно, но сейчас я могла хоть немного насытиться, испытывая лишь тошноту и дискомфорт в животе.

Не могу сказать, что я быстро шла на поправку, поскольку все еще была прикована к капельнице, а передвигалась я исключительно в инвалидном кресле. И то, мне не хватало сил, чтобы самостоятельно крутить колеса, поэтому мне постоянно кто-то нужен был. И меня это дико раздражало: я снова становилось зависимой от кого-то, жалкая обуза для всех. Со мной постоянно возились либо Эл, либо Кристина, а Макса с последнего разговора я так и не видела.

За это время я, наконец, выяснила, где нахожусь. Здание заброшенной больницы, которое, по словам Крис, когда-то принадлежало семье Громских, но из-за каких-то проблем то ли с бизнесом, то ли из-за конфликта с другими кланами, пришло в запустенье. Как правило, у таких влиятельных семей всегда имелись какие-либо свои частные предприятия, которые они спонсировали напрямую не только денежными средствами и прочими ресурсами, но и обеспечивали особую безопасность. Как правило, чаще всего это были больницы или производственные заводы, либо же коммерческие фирмы. Мой отец вот, например, активно поддерживал судебную контору в нашем городе, потому что хорошие юристы и адвокаты не раз помогали ему подчищать свою незаконную деятельность с оружием.

Однако, несмотря на заброшенность здания, оно активно использовалось. Большинство помещений было отдано под склады для хранения всего такого… нехорошего, я бы сказала: оружие, всяческие препараты, прочая амуниция и, кажется, было даже хранилище для каких-то ценных бумаг. Так же здесь я успела заметить большое количество медицинской техники и инструментов, поэтому Эл чувствовала себя явно в своей тарелке. Когда я начала выходить из комнаты, то поняла, что здесь, в принципе, не так уж и плохо. Просто далеко не вся больница была задействована в эксплуатации, и от того выглядела обветшалой. Там, где чаще всего находились люди и чем-то занимались, все выглядело более менее сносно. Однако меня вовсе не внешний вид стен и чистота пола беспокоили, нет.

Я никак не могла отделаться от мысли о… всем, что произошло. Я честно старалась не убиваться по этому поводу, но, каждый раз, закрывая глаза, я возвращалась в ту ночь, а Владимир умирал снова и снова и снова и снова и снова и снова. И меня страшно терзали мысли об отце, о моей фальшивой смерти, о том, что будет, когда обман вскроется. Меня посадят в тюрьму? Андрей точно станет искать меня, вряд ли он будет способен простить подобное. Я бы сама не смогла. Безусловно, я помнила о том, что Макс собирался увезти меня куда-то далеко, но я же не могла теперь вечно убегать.

— Эй? Ты опять за свое? — Эл убрала от меня поднос с едой, а затем принялась менять пакетик на капельнице. — Прекращай это самобичевание, смотреть тошно.

— Прости, — я устало откинулась на спинку стула, вновь ощущая привычный привкус лекарства на языке.

Врач закатила глаза так сильно, что я на секунду испугалась: не впадут ли они внутрь?

— После завтрака настоятельно рекомендую подышать свежим воздухом. Погуляй с Кристиной. Давай я посажу тебя на каталку, — она уже было закатила рукава, чтобы переместить мое худенькое тело, но я не позволила:

— Нет, Эл, спасибо, думаю, я справлюсь сама.

Не могу больше так. Не могу каждому позволять что-то делать за меня, заботиться обо мне и сюсюкаться со мной. Как я вообще выбралась из дома Гарнеевых, если сейчас со стула встать не могла?!

— Слушай, ты сейчас далеко не в том положении, чтобы строить из себя сильную и независимую, — девушка в своей манере выгнула бровь, кидая на меня строгий взгляд из-под круглых очков.

Я стиснула челюсти, впилась пальцами до побеления кожи в ручки, ощущая, как намокают глаза. Эти слезы бессилия и отчаяния стали слишком часто заставать меня врасплох, и я ничего не могла с этим поделать. Абсолютно ничего.

— Прошу, я должна сама… — надломленным голосом прошептала я.

— Ярослава….

— Перестань! — вдруг взорвалась я. — Тебя ведь тошнит от этого всего, я знаю. Вижу. От меня тошнит в том числе. Если бы не Максим и его прихоть, никто бы не стал со мной возиться. Я знаю, прекрасно это знаю. Мне вообще суждено было не выбраться из того дома, — горькие слезы вперемешку с непонятной злостью на все подряд дали мне сил, чтобы я, опираясь на ручки стула, поднялась на ноги. — И я не пытаюсь быть сильной, никогда не пыталась, потому что я не такая. Я — слабая и забитая жертва, выросшая под вечным контролем, никогда не имевшая своего мнения. И стать кем-то другим мне уже не суждено.

До инвалидного кресла было всего пару шагов, но даже они дались мне с трудом. Я оступилась и рухнула на колени, успев схватиться за сидушку каталки. Эл было дернулась в мою сторону, но я остановила ее жестом. Игла при падении больно рванула кожу, вылетая из вены, и трубка катетера осталась где-то позади меня. Врач не стала комментировать мои действия, лишь принялась налаживать капельницу. Я же, глотая сопли, забралась все-таки в кресло, ощущая внутри себя маленькую победу.

Когда это помутнение прошло, и я отдышалась, то мне стало стыдно перед Эл. Пусть и не по своей воле, она ухаживала за мной, благодаря ей я стала есть и у меня восстанавливались силы.

— Эл, прости… Я… — хрипло пробормотала я, опуская глаза в пол. Дура!

— Мда-а-а, — усмехнулась она, вставляя новую иглу в катетер, а затем мне в вену. — У этих препаратов есть побочные эффекты, но чтоб такие… Ладно, шучу я. Только давай без соплей, ладно?

Я шмыгнула носом и закивала, как болванчик, страшась заглянуть девушке в глаза. Однако Эл на этом не закончила:

— И, кстати, — она уперлась руками в ручки моего кресла, наклоняясь ко мне, чтобы посмотреть в лицо, — от прихоти Макса здесь мало бы, что зависело. Если бы меня действительно тошнило бы, я бы еще в первую нашу встречу вколола тебе транквилизатор, понятно? Так что, прекращай придумывать и лишний раз бесить меня. Иначе заберу твою животину обратно на опыты.

Я сначала глупо уставилась на врача, а когда она, видимо, поняла, что до меня слабо доходят шутки и сарказм, то фыркнула и усмехнулась, откатывая меня в сторону выхода. Мне и самой стало неловко, но улыбку сдержать не удалось. Обернувшись на девушку, я на выдохе произнесла:

— Спасибо.

— Катись уже, — отмахнулась она, поворачиваясь ко мне спиной.

В коридоре, превозмогая свои силы, я чуть ли не стала виновницей ДТП, потому что буквально врезалась в Рому. И я сильно удивилась, ведь парня я видела в последний раз еще в поместье Громского.

— Воу, Ярик, ну ты хоть бы пристегнулась! — он отскочил в сторону, а я зажмурилась, отпустив колеса, отчего кресло проехалось чуть вперед.

— Прости… — я, заерзав, обернулась на парня, не сразу осознав, как он меня назвал. Ярик?.. — Давно тебя не видела.

— Да нет, — пожал он плечами, подходя сзади и берясь за ручки, чтобы управлять каталкой. — Виделись не так давно, ты спала просто. Еще в больнице.

— А… — я прикусила губу, кивая и вспоминая рассказ Максима о том, как меня то ли похищали, то ли спасали. — И… как ты?

— Пф, — усмехнулся он позади, продолжая катить меня по коридору. — Лучше, чем ты.

Я не совсем понимала, как реагировать и как себя с ним вести. То он казался расслабленным и несерьезным, а иногда его фразы выходили каким-то… колкими. Я решила промолчать, теребя в руках пакет от капельницы, который Эл сняла с подставки и отдала мне, чтобы я не была привязана к той штуке.

— Грачиха у себя? — поинтересовался он, провозя меня мимо столовой, где, оказывается, кто-то готовил, судя по запаху. Хотя, чему я удивляюсь, ведь все это время мне приносили теплую еду. — Нужно подлататься.

— Что с тобой? — я беспокойно завертела головой, пытаясь обернуться и разглядеть его повреждения, но не смогла из-за боли в ребрах. — Да-да, она там, в кабинете.

— Пустяки, — Рома резво спустил меня по пандусам с ветерком с крыльца, отчего я взвизгнула. Смеясь от моей реакции, парень отдал мне салют на прощанье: — Ладненько, до встречи, Ярик.

Кажется, я подцепила от Эл плохую привычку, потому что тоже закатила глаза. Парень исчез в здании, оставив меня одну на свежем воздухе. Прилегающая территория к больнице ограждалась довольно высоким забором, но я все равно не чувствовала себя здесь в безопасности. Заросшие кусты, потрескавшийся асфальт, заросший травой, неухоженные клумбы и высохшие цветы, осыпавшийся неработающий фонтан и покосившиеся скамейки — казалось, будто бы я оказалась в одном из этих фильмов ужасов, которые я в принципе никогда не смотрела, лишь видела франшизы или рекламу. Как правило, Кристина встречала меня у входа или же забирала сразу из кабинета Эл, и мы долго бродили по парку либо в тишине, либо обсуждая какие-то до глупости будние вопросы: от того, каким кремом она пользуется для лица, до воспоминаний о той ночи и моих терзаниях. С каждой такой встречей я все больше привязывалась к девушке и верила, что между нами образовывается крепкая дружба, но в лоб задать этот вопрос я все же боялась.

Передохнув, я медленно покатилась по дорожке к фонтану, вокруг которого стояли облупившееся скамейки. Наверное, когда больница функционировала, то пациенты любили это место. Здесь и правда неплохо, даже, несмотря на то, что нет сопровождающего журчания воды. Однако ловила себя на том, что мне нравится здешняя тишина и заброшенность, словно, кроме меня здесь нет никого вообще. Я — единственная во всем этом небольшом мирке, огороженным высоким забором. Может, я — выжившая после катастрофы? Апокалипсиса? Лучше так, чем беглянка, скрывающаяся после случайного убийства. От этих представлений мне и правда на мгновение становилось легче. По крайней мере, в мою голову никто не залезет и не осудит.

— Вот ты где, — Крис, слегка запыхавшись, появилась из-за кустарника, немного напугав меня. — Ой, прости, я просто потеряла тебя.

— Ничего, — я слабо улыбнулась, убирая руки от сердца. — Я решила подождать тебя здесь.

— Встретила Рому, он меня заболтал, а потом этот засранец сказал, что оставил тебя на улице одну! Пришлось влепить ему оплеуху, — девушка встала позади, чтобы прокатить меня вокруг фонтана, и пока она все это рассказывала, я снова ощутила неприятный осадок: опять из-за меня беспокоились.

— Тем не менее, все хорошо. Здесь же безопасно? Думаю, я могу без происшествий одна здесь погулять, — уныло отозвалась я, наблюдая краем глаза, как сонный майский жук медленно полз по асфальту.

Мы остановились, и Кристина обошла меня, чтобы сесть на корточки передо мной. Она накрыла своими ладонями мои и ласково улыбнулась:

— Да, Ярослава, безусловно, но я бы не хотела, чтобы ты думала, что мне это в тягость, понимаешь?

— А тебе в тягость? — вопрос сорвался прежде, чем я успела подумать. Я неловко прикусила губу и потупила глаза вниз.

— Нет! Знаешь, я давно не встречала такого человека, который и правда был мне по душе. Ты очень мне приятна, Ярослава, — Крис сильнее сжала мои пальцы, и я ощутила, как жар подступил к щекам. Это был не тот румянец, когда меня касался Максим, а тот самый, когда тебе говорят нечто такое приятное, что ты так жаждал услышать.

— Значит… значит, мы подруги? — неловкость медленно отпускала меня, но эти слова все равно дались мне с трудом.

— Конечно! — Крис подалась вперед, чтобы обнять меня, отчего я опешила, но собралась и ответила на этот весьма приятный жест.

Мы еще достаточно долго бродили между кустарниками, болтали о разном. Я даже поднималась, чтобы собрать пару только-только появившихся одуванчиков для Снежка. Думаю, он будет рад их пожевать. Наверное, ситуация с Кристиной так положительно повлияла на меня, но я в самом деле стала ощущать себя более окрепшей, и я даже подумывала отказаться от инвалидного кресла, пока на обратном пути у меня не закружилась голова.

— Тише-тише, — девушка помогла мне опуститься обратно на каталку. — На сегодня, думаю, хватит, да? Ты и так большая молодец, столько ходила.

— Да, — согласилась я, стараясь отогнать подходящую к горлу тошноту.

— Отвезу тебя в комнату.

Я слабо кивнула. Былой прилив сил буквально испарился, и я начала растворяться в головной боли и неприятной ломоте во всем теле. Свет вдруг стал слишком сильно резать глаза, а скрип от колес кресла резал по ушам так, словно кто-то водил вилкой по стеклянной поверхности. Меня охватила паника, и я зажмурилась, вцепившись пальцами в пакетик капельницы. Перед внутренним взором появилась лестница из дома Гарнеевых, а у ее подножия лежал старик. Я замотала головой, отказываясь принимать увиденное.

— Нет-нет-нет-нет!

— Ярослава! Слава! — кто-то тряс меня за плечи, и я ощутила, что мои руки мокрые, как и ноги.

Резко распархнув глаза, сквозь пелену слез, увидела обеспокоенное лицо Кристины. Она вглядывалась в меня, старалась привести в чувства, что-то продолжала повторять, но я пока не могла сконцентрироваться на ее словах. Лишь на влаге на руках, пока не поняла, что порвала пакет капельницы. И тут я не смогла сдержать позыв, подкатывающий к горлу. Согнувшись, я извергла из себя абсолютно все, что сегодня попало ко мне в желудок, и пока Кристина держала мне волосы, я боялась отключиться и снова попасть в свой вечный кошмар. Однако силы вышли из меня вместе с рвотой, и сразу же за горечью в глотке, накатила кромешная тьма.

Это было по настоящему страшно просыпаться в незнакомой комнате, в кромешной тьме и слышать за окном гром и ритмичное эхо дождя по подоконнику. Оглушительный визг вырвался из горла неожиданно даже для меня самой, но я была в опасности. Молния, казалось, сверкнула буквально в паре сантиметров, осветив комнату на секунду холодным светом. Снежок, перепуганный моим криком, забился в уголок, а я билась в постели, не понимая, где конкретно нахожусь.

Страх словно лишил меня трезвого мышления, и я утопала в беспомощности. В голове лишь был дикий инстинкт, твердивший мне, что мне нужно убраться отсюда туда, где нет окон, и где я не услышу грома. Я смогла подняться и пробраться к двери, чтобы отворить ее трясущимися руками, пока кто-то не поймал меня на выходе. Я билась в истерике, просила, чтобы меня отпустили, колотила кого-то по плечам, рукам, лицу, пока не узнала его запах и не услышала его голос.

— Яра! Угомонись, чтоб тебя! Это всего лишь гроза, слышишь? Ты в безопасности, твою же… Посмотри на меня! — Максим поставил меня на ноги, сильно встряхнул за плечи, заставив сконцентрировать взгляд на его лице.

Клянусь, у меня почти получилось разглядеть его глаза в темноте, увидеть эту бездонную синеву с металлическим отливом от холодного света в коридоре, пока очередная вспышка не повлекла за собой громовой рокот. Я взвизгнула, дернулась в сторону и зажмурилась, начала мотать головой, как душевнобольная.

— Ярослава! Смотри на меня, блять, смотри на меня! — мужчина не отпускал меня, его пальцы очень больно впивались в мое предплечье, но боль ушла на задний план для меня. Однако его голос был куда сильнее и громче, чем отголоски дождя на улице. — Сосредоточься на мне, солнце, ну же. Ты в безопасности, просто поверь мне, ладно? Яра?

Я согласно кивнула, медленно открывая глаза, чтобы взглянуть на него. Пару капель сорвались с челки Громского и упали на нос, затем, скатываясь к линии губ, ускользнули вниз по подбородку. Он весь был мокрый, и я слабо начала осознавать, что Макс, видимо, только-только вернулся. Рубашка липла к его покатым плечам, а сырость от его прикосновений сделала и мою майку такой же липкой и влажной. Я дышала через раз, продолжала пялиться на мужчину, всматриваясь в то, как шевелятся его губы.

Те самые губы, что…

— …просто дыши, и…

Я не слушала его, только впитывала баритон голоса, а затем поддалась какому-то безумию, поддалась вперед, чтобы поцеловать. Это было не так, как прежде целовал меня сам мужчина, далеко не так. Я лишь мягко коснулась его губ, даже, скорее, неловко мазнула по ним. Прижалась, схватившись за ворот его рубашки, с трепетом ожидая реакции. Впервые я сама целовала кого-то.

Максим не ответил. Он мягко отстранил меня, и это было страшнее удара молнии. Сквозь меня прошел словно бы разряд тока и холода одновременно, отчего подбородок задрожал, а глаза наполнились тяжелыми слезами. Мои руки опустились, упав безвольно по швам, и я впервые поняла, каково это, когда земля буквально уходит из-под ног.

Почему?.. Почему он отверг меня?

— Тебе лучше? — словно бы вырезав этот позорный момент с моей попыткой поцелуя, бесстрастно поинтересовался Громский.

У меня хватило сил лишь на кивок, а пару крупных слезинок сорвались с ресниц, улетев куда-то на пол.

— Хорошо, — Максим костяшками пальцев вытер влагу с моей щеки, продолжая внимательно всматриваться в мое лицо. Я же теперь смотреть на него не могла. — Я отведу тебя в ванную. Тебе нужно умыться. Яра?

И снова безжизненный кивок, однако очередной раскат грома привел меня в чувства, отчего я вся вздрогнула и отшатнулась. Мужчина подхватил меня на руки, и я только сейчас поняла, как замерзли мои босые ноги, а во рту у меня был привкус рвоты. Боже… Конечно, он не ответил мне! Наверное, его самого чуть не стошнило…

Я закрыла лицо ладонями, пока Громский нес меня в сторону ванной комнаты. Надеюсь, он не будет зол на меня. Я понимала, что должна была извиниться, наверное, но… Слова будто бы застряли, а губы слиплись, да и в целом говорить мне не хотелось. И сам Макс не особо стремился продолжать наш разговор. От влажной одежды мужчины мне становилось еще холоднее, ведь моя тоже становилась мокрой. Но я продолжала молчать, ожидая, пока он поставит меня на ноги.

Мне показалось, что Максим нес меня целую вечность, но на самом деле он сделал шагов пятнадцать, если не меньше. Холодный кафель обжег ступни, и я съежилась, когда мужчина отпустил меня. Я была уверена, что сейчас Громский просто уйдет, но он вдруг начал раздеваться. Я опешила, уставившись на то, как он быстро расстегивал прилипшую к телу рубашку.

— Ч-что ты делаешь? — у меня резко прорезался голос от удивления.

— Хочу принять душ и согреться. А ты? — он выгнул бровь, кинув на меня лукавый взгляд, уже стягивая ткань с плеч.

А я… я не могла отвести взгляда от его тела. Татуировки рассыпались по его животу, бокам, груди, спине и рукам отдельными рисунками. Вот стая воронов красовалась на его предплечье, под пупком вырисовывался старый револьвер, а под сердцем была какая-то дата. Их было так много, что у меня буквально разбегались глаза. И я поздно поняла, что Максим позволял мне рассматривать его, и когда я одернула себя, заставив отвернуться, он громко хмыкнул. Меня настиг румянец такой сильный, что жар коснулся ушей, пополз вниз по шее, переходя на грудь и плечи.

— Я не против, — отозвался Громский. По звуку, кажется, он стал снимать брюки.

— Я не должна была. Прости, — выдавила я, заламывая пальцы и переминаясь с ноги на ногу. Бляшка ремня звонко ударилась о кафель, я снова вздрогнула, удерживая себя от того, чтобы обернуться и посмотреть на мужчину.

— О чем ты?

— О… о том, что поцеловала тебя, — в защитной реакции я обняла себя за плечи и сгорбилась. Неприятной осадок все равно давил на грудь тяжким грузом, но с его стороны это была вполне нормальная реакция. Мне бы тоже было неприятно целоваться с человеком, которого недавно рвало.

— Пф, — я была почему-то уверена, что сейчас он провел пальцами по влажным волосам и перешагнул, отодвигая ногой мокрые штаны. — Я-то не прошу прощения, когда делаю это. Никогда. Так почему ты должна?

— Потому что тебе было неприятно, — умозаключила я, все еще не решаясь обернуться.

Максим решил за меня. Он резко появился передо мной, и я невольно опустила глаза вниз. К счастью, он был в нижнем белье, но я все равно вновь залилась краской, не зная, куда деть взгляд. Никогда в жизни я не была так близка к полуголому мужчине. Да что там, я никогда и не видела полуголого мужчину, кроме, как в учебниках по анатомии.

— Да? Я об этом разве сказал? Как ты это поняла? — Громский вдруг напал на меня, надавливая этими вопросами, побуждая отступить на шаг назад.

Я растерянно уставилась на него, вновь стараясь защитить себя, обнимая свое тело.

— Т-ты... ты же н-не ответил… — прохрипела я.