Глава 3. Преданность и предательство (1/2)

Первые пару дней для меня пролетели как-то незаметно, благодаря Кристине и Эл, которые практически все время были рядом. Благодаря усилиям врача, мои страшные ушибы выглядели уже не так плохо, отчего и мне самой было значительно легче. А вот с Крис мы занимались чем-то таким, о чем я могла мимолетно видеть в каком-нибудь подростковом сериале или журнале. Естественно, подобный развлекательный контент был для меня под запретом, а друзей у меня и вовсе никогда не было. Я почувствовала, что начала привязываться к девушке, считая её своей подругой. А вот смелости спросить, что на этот счет думала сама Кристина, я так и не набралась. Вероятнее всего, девушка просто выполняла поручение Максима, поэтому ей приходилось все время быть рядом со мной. Однако мне все равно грело душу от того, как мы через интернет-магазин выбирали мне одежду и прочие гигиенические принадлежности, которые могли бы понадобиться, обсуждали наложниц Громского, и пристрастие Эл к разного рода экспериментам над животными.

К слову, как-то раз я не выдержала подобной сцены. Последние пару дней, каждое утро я приходила в уже хорошо знакомый мне медкабинет, чтобы Эл справилась о моем состоянии, удостоверилась, что я принимаю лекарства, и просто поговорить. Так, застыв на пороге, я вскрикнула громкое:

— Не надо!

Причиной тому стала Эл, державшая за шкирку белого кролика, а во второй её руке зловеще блестел шприц с какой-то мутной жидкостью. Девушка вздрогнула и промахнулась, так и не вколов что-то бедному животному. Однако я успела пожалеть о своем необдуманном поступке, когда врач стрельнула в меня своими ореховыми глазами из-под очков.

— Да ты хоть понимаешь…. — зашипела Эл точно, как змея, а бедный кролик в её руке запаниковал.

— Пожалуйста! — я подошла к ней и протянула руки к зверьку в надежде, что она отдаст мне его. — Прошу, не поступай с ним так, он же живой!

На это врач лишь выгнула бровь и ответила:

— Конечно, он мне нужен живым, чтобы наблюдать реакцию на препарат. Так! Это — подопытный образец, ясно? Иди пускай сопли в другом месте!

Но я отказывалась сдаваться. У меня была прямая ассоциация себя с этим маленьким, бедным кроликом, который был не властен над своей судьбой. Может, если я не могу помочь себе самой, то хоть зверька спасу?

— Эл… — я собираюсь умолять её на коленях, если потребуется.

— Какого хрена вы разорались здесь? — мы с девушкой одновременно обернулись, и я сразу же стыдливо опустила глаза в пол. На пороге стоял Максим, который не ночевал этой ночью в доме, насколько я знала. Кажется, мужчина только-только вернулся и выглядел слегка помятым. — Ярослава, если грачиха собралась ставить тебе уколы, то лучше беги. У неё тяжелая рука.

Я слабо улыбнулась уголками губ, но тут же ужаснулась, вспомнив про кролика.

— Сейчас у тебя будет тяжелое сотрясение мозга, Громский, — Эл пыталась успокоить зверька, который стремительно вырывался и брыкался, и у меня буквально разрывалось сердце. — Да чтоб тебя!.. Угомонись, животное!

— Давай я, — я не стала дожидаться разрешения и сразу же выхватила кролика, прижимая его к груди. На удивление, зверек успокоился и прижух, продолжая лишь шевелить своим розовым носом. — Тише-тише, все хорошо.

— Не сюсюкайся с моим подопытным, — пробурчала Эл, отряхиваясь от невидимой кроличьей шерсти.

— Ну, надо же, — Макс приблизился к нам, и, кажется, тогда я разглядела запекшуюся кровь на вороте его рубашки. — Брось, Эл, у тебя целая кладовка этих вонючих зверей. Если Яре будет легче, что она спасла одного, то пускай. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.

Меня словно молнией поразило, и я вздрогнула. Целая кладовая… Я ощутила, как выгляжу донельзя глупо и жалко с этим кроликом в руках. Мое решение все равно ничего не поменяет, а в глазах Максима и Эл я выглядела теперь посмешищем. Девчонка, вцепившаяся в несчастного кролика. Мне с огромным усилием удалось подавить слезы, но и от кролика я отказываться не стала.

— Аргх, — закатила глаза врач. — Делайте, что хотите!

С этими словами она поспешила в дальнюю комнату, где, видимо, находились другие животные. Макс вдруг выхватил кролика из моих рук, схватив того за шкирку, и поднял его, рассматривая. Я вся напряглась и буквально застыла в немом ожидании: он же ему сейчас шею свернет!

— Да успокойся, принцесса, не трону я твоего ушастого, — вздохнул Громский, возвращая мне зверька. — Не знаю, чего ты добивалась, но заботься о нем теперь сама. Увижу его где-нибудь в доме — прибью.

Меня прошиб холод, но я слабо кивнула и смогла выдавить тихое: «Спасибо…». С тех пор Снежок, мой кролик, жил со мной в комнате. И я все гадала, что же с ним будет, когда отец заберет меня отсюда. Белов ни за что не позволит мне держать животное, как и не разрешал в раннем детстве. Я помнила лишь двух больших кавказских овчарок, что жили рядом с домом охраны. Я часто бегала туда, чтобы погладить собак, но со временем их увезли куда-то, а последующие ротвейлеры уже не были столь дружелюбными и пугали меня до чертиков. По крайней мере, благодаря временному питомцу я не чувствовала себя столь одиноко, когда оставалась одна. За этот короткий промежуток времени пребывания в доме у Громского, я видела его редко. Мужчина все время пропадал где-то, а возвращался либо поздно ночью, либо рано утром. Почти каждый раз, когда я не могла сомкнуть глаз до рассвета, я сидела на подоконнике в своей комнате и видела, как подъезжал черный мустанг, и оттуда выходил Макс. А ещё я ждала. Мучительное ожидание, от которого болело сердце и ползли противные мурашки по рукам. Ожидание, когда же Николай Белов явится за мной. Ведь отец не мог все так оставить.

И однажды мои опасения подтвердились. Я только-только вылезла из-под одеяла. Я слишком быстро переняла плохую привычку засыпать к утру и просыпаться практически к обеду. Мне будет трудно вновь потом вернуться к прежнему режиму. Первым делом я всегда проверяла, как дела у Снежка. Как правило, зверек спал в это время в своей тесной клетке, а ближе к вечеру я выпускала его, и тот копошился рядом со мной на постели. Я подозревала, что Эл чем-то накачивала кролика, потому что первый день после спасения, он буквально был никакой и просто лежал. И лишь спустя пару дней, Снежок ожил, стал хорошо питаться и норовил сбежать от меня куда-нибудь.

Убедившись, что у моего подопечного имелась вода в клетке, я обычно подходила к зеркалу во весь рост, чтобы оценить свои синяки. Задрав футболку, я начала крутиться на месте, и с огромным облегчением отметила, что те уже теряли свой наливной синий оттенок. Мазь, которая дала мне Эл, поистине творила чудеса. И от этого мне самой, несомненно, становилось легче.

— Выглядит уже лучше, — отозвался мужской голос, и я вздрогнула, резко оборачиваясь.

Удивительно, как я не заметила, что кто-то открыл дверь и вошел комнату. Видимо, я снова слишком глубоко ушла в свои мысли, поэтому позволила застать себя врасплох. Максим подпирал плечом дверной косяк, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за мной. Он был одет в деловой черный костюм, который несказанно хорошо сидел на нем. Под расстегнутым пиджаком виднелась белая рубашка без галстука, и я подумала, что мужчине, наверное, они и не нравятся.

— Доброе утро, — смутилась я, обнимая себя за плечи. Максим ничего такого не увидел, я задирала футболку лишь до груди, но мне все равно было донельзя неловко.

— Уже день, — Громский выгнул бровь, кидая взгляд на наручные часы. — Твой отец созрел на встречу, Ярослава. Полагаю, ты счастлива?

Тут я, честно говоря, не знала, что и сказать. Я ждала этого момента, но, когда он настал, я не понимала: стоит ли радоваться или же упасть на колени и умолять не возвращать меня. Я невольно посмотрела на спящего кролика в клетке, окинула взглядом всю комнату в целом и снова задержалась на своем отражении. На скуле еще виднелся желтоватый оттенок синяка, а губа по прежнему была треснутой. Здесь у меня была свобода действий и общение, пускай иллюзорная, но подруга. Я почти перестала испытывать страх, и начала многое себе позволять, в том числе читать всякие женские журнальчики и заслушиваться неуместными сплетнями от наложниц.

— Яра? — Громский позвал меня и приблизился, видимо, я слишком долго колебалась с ответом. — У тебя все на лице написано, зайка. Просто скажи мне это, и я сделаю так, что ты останешься здесь, со мной.

Я подняла на него глаза, пытаясь понять по выражению лица: снова ли он смеялся надо мной? Но мужчина выглядел серьезным, а синева в его радужках излучала какую-то невероятную уверенность.

— Стоит научить тебя первым делом двигать языком, — он вдруг мягко схватил пальцами меня за лицо, избегая больного места на скуле, а его губ коснулась похабная усмешка. Я не сразу поняла смысл его слов, пока мужчина не продолжил, и тогда я залилась краской: — По крайней мере в разговорных целях, иначе мне придется найти ему другое применение.

— Не нужно, — выдавила я, самостоятельно убирая его ладонь от себя и, на удивление, он позволил это сделать. — Зачем я тебе нужна? Для чего?

Максим прикрыл веки и покачал головой, как бы говоря этим: «Как можно быть такой глупой?» Возможно, я многое не понимала и не знала, но у меня в голове все равно не складывался факт того, зачем я так сильно нужна Громскому. Даже если он заключит со мной брак, чтобы претендовать на долю отцовского бизнеса, то я очень сомневалась, что в соответствующих документах будет прописано мое имя. В этом смысле я была бесполезна, ведь практически все Белов завещал сыновьям.

— Мы с тобой это уже обсуждали, помнишь? Нагнуть твоего отца сложно, но возможно. А с тобой — практически ничего не стоит, — Максим сделал шаг ко мне, побуждая меня отступить и сразу же упереться в кровать. Потеряв равновесие, я уселась на край, а мужчина опустился передо мной на корточки. — Или же хочешь вернуться, чтобы снова испытать на себе отцовскую «любовь»?

Манипуляция и весьма умелая. Я напряглась и опустила глаза, когда ладонь мужчины скользнула мне под рубашку, поглаживая больные места на ребрах. Я ожидала, что он обнаглеет и поднимется выше, но Макс не стал. Уперевшись позади себя руками в матрас, я надеялась, что смогу отодвинуться от него, но дала лишь больше свободы действий Громскому.

— Допустим, — с усилием сглотнув, я старалась игнорировать его горячую ладонь у себя на талии. — И кем я стану в этом доме? Наложницей?

— А ты бы хотела? — он расплылся в улыбке, как чеширский кот, и его взгляд начал излучать чистой воды похоть.

— Нет! — я хотела взмахнуть руками, но тогда бы потеряла опору и упала бы на спину, и кто знает, как бы расценил это Максим. — Вот мое условие: если я и приму решение остаться здесь, то не в качестве твоей наложницы. Никак иначе.

— И в качестве кого же? — его вторая ладонь легла мне на бедро, обжигая через плотную ткань пижамных штанов. Я в конец напряглась, вновь замечая, что мое тело уже привыкло к подобным касанием от мужчины. — Мне кажется, ты не в том положении, Ярослава, чтобы ставить условия, серьезно. Вероятнее всего, твой папаша предлагает встретиться ради того, чтобы отдать тебя в качестве долга, дабы отделаться от меня. Потому что я очень сомневаюсь, что Белов нашел за столь короткий срок нужную мне сумму. А если он предложит это, а он, поверь, предложит, — Макс резко придвинул меня ближе к себе, ухватив за ягодицу, и я ойкнула. — Тогда я возьму тебя в качестве наложницы, а ещё отхвачу хороший кусок от поставок твоего отца. Силой, разумеется. И тогда Николаю ничего не останется, как сотрудничать, иначе же он останется ни с чем: лишится своей уже не девственницы дочурки, дохода, доверия партнеров, а затем я доберусь и до его сыновей. Прихлопну будущую проблему в зародыше.

Я слушала его с замиранием сердца, и все внутри меня переворачивалось от страха и отвращения к этому человеку. К чему он устраивал весь этот цирк? Мой отец изначально предлагал меня Громскому, но тот отказывался, а теперь же — собирался приобрести меня в новом статусе рабыни, чтобы ещё сильнее досадить отцу. Возможно, с этим я смогла бы смириться, но когда он заговорил про моих братьев… У меня сжались кулаки и, клянусь, я удержала себя, чтобы не ударить Максима по голове.

— Чудовище… — с отвращением прошептала я, отворачивая голову.

— Что ты сказала? — Громский прищурился, его пальцы сильнее сомкнулись на ягодице, прибавляя мне порцию синяков. — «Чудовище»?! Я предлагаю тебе спасительную веревку, ты, отбитая своим отцом девка. Твоя жизнь не прекратится, если ты переспишь со мной, но зато будешь жить в безопасности и без побоев и с осознанием, что твой старик получил по заслугам. Смотри на меня, Ярослава, чудовища так не поступают. Был бы я чудовищем, ты бы уже была не раз изнасилована, а бренное тело твоего папаши нашли бы в ближайшей канаве.

Я стиснула челюсти, но слез удержать не удалось. Те крупными каплями текли по щекам, капая на рукав Максима. Я ни за что не останусь с ним, ни за что!

— Блять, — выдохнул мужчина, опуская голову. Он вдруг лег щекой мне на колени, обнимая мои ноги. Я даже реветь перестала, буквально пугаясь такой смене поведения и настроения Громского. — Ненавижу, когда женщины плачут. Сдается мне, ты плачешь слишком часто.

Я шмыгнула носом и тыльной стороной ладони вытерла мокрые дорожки с лица. Второй рукой мне так захотелось… Аккуратно, словно я могла спугнуть его, зарылась пальцами в жесткие волосы мужчины. Мне показалось, он даже вздрогнул, но потом расслабился, уже носом утыкаясь мне в бедро. Как будто на моих ногах спал огромный и опасный дикий кот. Я прикусила губу, откровенно не понимая такой смены: минуту назад Громский был готов разорвать меня и всю мою семью, сейчас же спокойно лежал и обдавал своим горячим дыханием кожу на бедре через ткань штанов.

— Я тебя не понимаю, — пробормотала я, поглаживая его макушку. — Хотела бы, но пока не могу.

— Не хочешь, — Максим нехотя поднял голову, заглядывая мне в глаза. — Было бы куда проще, не будь ты такой… правильной. Стоит отдать должное твоему отцу лишь за одну вещь — ему удалось спасти тебя от того дерьма, в котором он купается ежедневно, не испортить тебя роскошью, властью, все доступностью. Ты не представляешь, насколько сложно оставаться собой, когда приходится влезать в чужую кожу, чтобы быть тем же… чудовищем. Возможно, в какой-то момент Белов забыл сменить маску, Яра, и поэтому превратился в твой личный кошмар. Или же он всегда был такой мразью, я не знаю.

— Не всегда, — все же печально подметила я, возрождая в памяти почти стертые воспоминания. Он катал меня на плечах, когда я была совсем маленькой, и покупал вкусное мороженое с шоколадной крошкой.

— Мне жаль, — Громский поднялся на ноги, поправил пиджак, одернул рукава. — Собирайся, если и правда хочешь увидеться с ним. Буду ждать внизу через полчаса.

Максим ушел, оставив меня сидеть с этим вопросом: если и правда хочу… Я не знала ответа на этот вопрос, как и на многие другие. Хотелось просто закричать в голос, выплакаться и свернуться в клубочек. Нет, даже если я не хочу, то я должна встретиться с Беловым, чтобы понять абсолютно все. От его принятого решения напрямую будет зависеть и мое собственное. Если отец поступит так, как прогнозировал Максим, значит, не будет у меня больше отца. Если же нет… Надеюсь, я вернусь в дом, где меня ждали и скучали.

***</p>

Как и было сказано, через полчаса я спустилась вниз, облачившись в белую блузку с открытыми плечами и нежно-розовую юбку до колена в тон босоножек. И чтобы не окоченеть, накинула на плечи пиджак. Почему-то мне хотелось выглядеть достойно на встрече с отцом, а он всегда в первую очередь оценивал внешний вид. К счастью, Кристина помогла сделать мне и макияж, и даже уложила волосы. Наверное, по ней я буду скучать больше всего, если этим же вечером не вернусь сюда. И по Снежку, за которым девушка обещала присматривать.

Максим с водителем уже были на улице, стояли у черного джипа и курили. Я на секунду задержалась на крыльце, вдыхая весенний воздух. Обернулась на хмурую готическую постройку. Почему-то меня одолевало острое чувство того, что я не вернусь сюда сегодня. И я еще точно не знала: хорошо это или плохо.

— Готова? — Макс стоял у подножия ступеней, пока я спускалась к нему, смотря себе точно под ноги.

Я всё еще чувствовала его касания на бедрах, а на подушечках пальцев ощущала его жесткие волосы.

— Да, — отозвалась я, сразу же садясь в автомобиль, когда водитель открыл передо мною дверь.

Поездка оказалась в этот раз не такой долгой. Хотя, возможно, она вновь прошла мимо меня, поскольку я была где-то глубоко в себе, старалась собрать все кусочки воедино, разобраться в своих ощущениях и эмоциях, пыталась расставить приоритеты. Но лишь сильнее загоняла себя в угол новыми вопросами и сомнениями. Что, если Максим окажется прав, и я просто стану его наложницей? Что, если отец откажется от меня добровольно? Что, если мы на самом деле не едем на встречу с Беловым? Я начала было впадать в панику, пока не поняла, что автомобиль остановился, а мужчины вышли наружу. Дверь с моей стороны тоже открылась, и Громский подал мне руку, чтобы я вышла.

Задрав голову, увидела, что мы находились рядом с небоскребом, видимо, каким-то бизнес-центром. Наверное, Максим заметил немой вопрос у меня в глазах, поэтому поспешил объяснить:

— Встреча на моей территории, — он кивнул на знакомых охранников в строгих чёрных костюмах. — Здание принадлежит мне, лишнее напоминание твоему отцу, с кем он связался.

Самодовольство так и лилось из мужчины, поэтому я даже не стала отвечать на это. У Николая тоже была во владении недвижимость, в том числе бизнес-центры. Я последовала за Максимом внутрь, проходя через рамки металлоискателей, турникеты и внимательные взоры охранников. При мне абсолютно ничего не было, но вот на Максиме датчик запищал, однако, никто и не шевельнулся. Конечно, он же здесь босс.

Мы дошли до лифта, и тот как раз подъехал, выпуская небольшую группу людей в офисных костюмах. Они прошли сквозь нас, и никто не обратил внимание на Громского. Я не удивилась, на самом деле. Многие люди работали в крупных компаниях, даже понятия не имея, как выглядел всея всей корпоративной империи. Правда, я даже и не знала, чем конкретно руководил Громский.

Я облизнула пересохшие губы и прикрыла глаза, судорожно выдыхая. Я даже толком не понимала, отчего у меня трясется все тело: от страха или от предвкушения? Перед внутренним взором встала картина того, как мой отец сидел на полу с разбитым носом, не в силах ничего сделать. Я никогда его таким не видела и не должна была. Но Громский буквально опустил его на колени, заставив меня убедиться, что Николай Белов, в первую очередь, всего лишь человек.

— Яра? — я очнулась, когда Максим уже стоял за пределами лифта, а я рисковала уехать вниз.

— Да, прости, — я проскользнула между закрывающимися створками, которые мужчина придержал для меня.

— Тц, — он закатил глаза и, засунув руки в карманы, направился вдоль коридора с панорамными окнами. По высоте этажа я поняла, что мы были на последнем. — Рассчитываешь, что папуля раскается и заберет тебя домой? Не боишься жестоко ошибиться, а потом порезаться о собственные надежды, Ярослава? Никто уже потом не поможет. Меня рядом не будет.

Я застопорилась позади него, буквально спотыкаясь об его слова. Максим обернулся, окидывая меня хмурым взглядом. Я с трудом подняла на него глаза и выдавила из себя:

— Сильнее я уже порезаться не смогу.

— Всегда есть, куда стремиться, солнце, всегда.

Громский распахнул передо мной двойные чёрные двери, пропуская в просторный кабинет. Исключительно дорогая мебель имела здесь лишь два цвета: черный и белый. Я остановилась посреди комнаты, когда Максим проследовал к своему рабочему столу и уселся в огромное кресло.

— Присаживайся, Яра, твой отец скоро прибудет, — Макс перевел свое внимание на монитор компьютера, а я присела на диванчик, но расслабиться не смогла.

Пришлось убрать с плеч пиджак, потому что мне вдруг стало ужасно жарко. И сидеть на месте мне тоже не хотелось, поэтому я поднялась и подошла к панорамному окну. В отцовском кабинете тоже такие же окна с точно таким же видом на город. Наверное, у всех бизнесменов такая фишка. Я обняла себя за плечи, не понимая, как унять появившееся волнение. Боже, Ярослава, это же твой отец!

— Боишься? — Максим встал сбоку, прислонившись плечом к стеклу. Я заметила, что он снял пиджак.

— Так заметно? — меня выдавало буквально все, даже собственный голос.

— Ты дрожишь, — он протянул ко мне руку, и я зажмурилась по привычке, напрягаясь. Однако его пальцы погладили щеку и тронули локоны волос. — Ты и правда хочешь вернуться к нему? У тебя же сердце останавливается, когда я пытаюсь к тебе притронуться. Ты хочешь быть всю жизнь забитой и запуганной?

— У меня больше никого нет. У меня больше ничего нет, — и это была правда. Без своего отца я была никем, без всего.

— Я могу дать тебе все, — Максим приблизился, и я снова вынуждена была отступать.

— В обмен на мою девственность? На жизнь моего отца? Я предпочту остаться с ничем, — я упёрлась спиной в стекло, и мужчина хищно улыбнулся.

— Мне нравится, когда ты показываешь зубки, Ярослава, определенно нравится. Жаль, ты делаешь это не к месту, — Громский зачесал пальцами свои волосы назад, немного испортив укладку. — Знаешь, что? Белов на это и рассчитывал. На то, что ты будешь осознавать это: свою никчемность и беспомощность без папочки. Ты ничего не умеешь, ничего не имеешь. Тебя воспитывали только для того, чтобы ты умела играть на клавишах, красиво разговаривать и кланяться. Уверен, ты никогда не готовила себе самостоятельно, не задумывалась, откуда берется новенькая одежда в твоём шкафу.

Я шумно втянула носом воздух, осознавая многие вещи со слов Максима. Он снова бил меня под дых, не прикасаясь. Делал больно словесно, и я вкушала горькую правду. Он был прав во всем — я ничего не умела, никогда не думала о том, что мне стоит что-то купить для себя или самостоятельно позаботиться о завтраке. Всегда все было продумано за меня, приготовлено и преподнесено на блюдечке. Я воспитывалась так, что должна быть интересной собеседницей для мужа, талантливой и разбирающийся в искусстве, в политике и экономике. Но не более.

— Маленькая принцесса, что всю жизнь прожила в своем мирке, — продолжал добивать меня мужчина. — А оказавшись за его пределами, кем ты оказалась? Напуганной девчонкой, которая пытается спасти несчастную зверюшку, но понятия не имеет, как убирать за ней дерьмо!

Я вздрогнула и опустила глаза в пол. И снова — правда.

— Ты прав…

— Повтори.

— Ты прав, — я подняла взгляд на Максима, сдерживая подступающие слезы. — Во всем.

Максим оказался ещё ближе, обхватывая мое лицо ладонями, чтобы я посмотрела ему прямо в глаза. Его пальцы зарылись мне в волосы, и я упустила момент, когда он уже целовал меня, и я даже не сопротивлялась. Я снова ощущал его язык у себя во рту, почувствовала собственное сбившееся дыхание.

— Максим Владиславович, — раздался женский голос со стороны, и Громский тут же отпрянул от меня, обернувшись.

— Что?

— Прошу прощения, что отвлекаю, но Николай Белов уже внизу, — я разглядела, видимо, секретаршу в белой блузке и строгой черной юбке карандаш. Она стояла на пороге кабинета, не решаясь войти внутрь.

— Пусть его проводят сюда, наверх, — Максим отошёл от меня и уселся в свое кресло. — Жду с нетерпением.

— Хорошо, — кинув на меня весьма красноречивый взгляд, девушка скрылась за дверью.

Я пригладила волосы и поспешила сесть на диван, не желая смотреть в сторону Максима. Снова он воспользовался моим состоянием, чтобы сделать так, как ему хотелось. Если он думал, что от поцелуев я захочу остаться с ним, то он ошибался!

Через несколько минут двери кабинета вновь распахнулись, и я увидела отца в сопровождении охраны Максима. Я подскочила с места, но удержала себя на месте. Николай одарил меня долгим задумчивым взглядом, а затем посмотрел на Громского и произнес:

— Не боишься, что с такой высоты будет больно падать, мальчишка?

Максим откровенно рассмеялся, тоже поднимаясь со своего места и подходя к нам.

— А ты не меняешься, Коля. Соскучился по дочери? — Громский положил мне ладонь на поясницу, и я невольно напряглась, сильнее выпрямляя спину.

— Я вижу, что она в порядке. Иначе бы ты пожалел об этом, Максим, — отец словно бы нарочно игнорировал тот факт, что Громский касался меня, как бы заявляя на меня права.

— Тем не менее, она всё ещё здесь, а я своих денег не наблюдаю. Не будешь тратить мое время зря, надеюсь? — Макс демонстративно посмотрел на свои наручные часы.

У меня сложилось впечатление, что я находилась между холодным айсбергом и непредсказуемым штормом. При чем, холодом веяло от моего отца, а стихийной непредсказуемостью обладал Громский. Мне будет даже не стыдно признаться, что мне и правда было страшно.

— Поговорим с глазу на глаз? — Белов опустил на меня взгляд, как бы намекая, что этот разговор не для моих ушей.

— Разумеется, — пожал плечами Громский, а затем обратился ко мне: — Яра, солнышко, оставайся здесь. Мы с твоим отцом пройдемся.

Я ничего не смогла ответить, меня передёрнуло от наигранной слащавости. Однако, когда мужчины покинули кабинет, я обессилено свалилась на диванчик, зарываясь пальцами в волосы. Боже!

Я покачивалась из стороны в сторону, ощущая себя так, словно я была заключенным, ожидающим смертного приговора. Что они там обсуждали? Отец торговался с Максимом по поводу меня? Или же настаивал на чем-то другом? Я не могла долго усидеть на месте и буквально заставила себя рассматривать интерьер кабинета. На дизайнерском стеллаже, на одной из полок располагалась коллекция миниатюрных моделей американских автомобилей классического вида. Наверное, Громскому очень нравились эти иномарки, если судить по его мустангу.

На его рабочем столе не было ни единой рамки с фотографией, даже у Белова стояла фотокарточка с моей мамой и совсем крохой мной. Я заметила достаточно дорогую ручку и, сняв её с поставки, смогла различить витиеватую гравировку: «Сыну, которым горжусь!» Я вдруг вспомнила, как разозлился Макс, когда Николай упомянул его отца.

Не знаю, сколько времени прошло. Я не смогла себя заставить сосредоточиться на чем-то конкретном, мой взор все время возвращался к двери. В какой-то момент я даже осмелилась, чтобы приблизиться к ней и подслушать, но резко передумала и вернулась к диванчику. Как раз в этот момент мужчины вернулись.

Я уставилась на них и напряглась. Отец вошел первым и стремительно приблизился ко мне, положив ладонь на мое плечо. Мне вдруг стало так тяжело, и я еле-еле удержала себя от того, чтобы рухнуть на диванчик. Следом приблизился Максим. По нему было невозможно понять его настроения, мужчина держался отстраненно и странно поглядывал в мою сторону.

— Ярослава, ты возвращаешься домой, — наконец, озвучил отец, и я не поняла своего состояния: мне захотелось упасть в обморок или подпрыгнуть от счастья?