Глава 1. Первый раскат (1/2)

Молния полыхнула за окном холодной вспышкой. Спустя несколько секунд раскат грома сотряс небо, а по оконному стеклу активно забегали капли дождя. Мужчина, поднявшись с кресла, распахнул окно, впуская в свой темный кабинет запах озона и свежую прохладу. Его лицо тут же окропилось мелкими каплями, а рубашка стремительно начала намокать.

— Макс! — вошедшая в кабинет девушка вскинула руками. — Закрой окно!

— Тц, — Максим закатил глаза, однако окно он лишь прикрыл, чтобы в помещение проскальзывал шквальный ветер. — Что там у тебя?

Он упал обратно в кресло и закинул ноги на стол. Девушка поистине модельной походкой подошла к нему и небрежно кинула папку на стол. Но тут же пожалела об этом, словив прожигающий взгляд холодных синих глаз мужчины. Он молча взял в руки фотографии из папки и, слегка приподняв брови, начал их рассматривать.

— Николая Белова помнишь? — она скрестила руки на груди, подчёркивая декольте, и уставилась на Макса.

— Я всех своих друзей помню, — хмыкнул он в ответ, внимательно всматриваясь в снимки хорошенькой девушки. — Кто это, Крис? Неужели дочь Белова? Похожа.

Крис переминалась с ноги на ногу. Хождение весь день на каблуках отзывалось болью в лодыжках, но девушка привыкла сносить подобные неудобства.

— Да, его дочь. Он предлагает ее тебе, потому что денег у него сейчас нет и, видимо, не будет. А так, — она махнула на фото, — повод избавиться от нелюбимой дочери.

— «Нелюбимой»? — Макс искренне удивился, снова опуская взгляд на грустное лицо девушки с темно-русыми волосами. Почти на каждом снимке она смотрела в пол, поэтому мужчина не мог разглядеть цвет ее глаз. — Она — бастард?

За окном снова вспыхнуло, а затем загремело, отчего рама распахнулась от порыва ветра. Крис поморщилась и съежилась от холода, поэтому поспешила закрыть окно, несмотря на недовольный вздох Максима. Девушка прислонилась к подоконнику и ответила:

— Нет, она от законного третьего брака Белова. Насколько мне известно, мамаша Ярославы чем-то насолила Белову. Вроде, ограбила его и сбежала, а дочку оставила, — Крис пожала плечами, наблюдая за реакцией босса. Она заметила, что из-за ворота рубашки все равно выглядывали фрагменты татуировки, но заставила себя отвести взгляд.

Максим замолчал почти на минуту. Он задумчиво рассматривал по кругу всего три снимка. Везде она была такой печальной, казалось, даже запуганной.

— Ярослава, значит. Запуганная серая мышка своим тираном-отцом, окей. А я здесь при чем? А больше мне интересно, причем тут деньги, которые он мне должен? — Макс откинул фото на стол и развернулся на кресле к Крис, впиваясь в нее глазами-льдинами.

Девушка невольно выпрямилась и встрепенулась, буквально не зная куда себя деть от его взгляда.

— Белов считает, что его дочь куда дороже. Тебе же нравятся… такие.

— Мне нравятся девственницы, которые готовы потерять свою девственность, а не забитые и сломанные серые мышки-девственницы. Чувствуешь разницу, дорогуша?

«Дорогуша» прозвучало ещё угрожающее в очередном раскате грома. Если Макс начинал использовать подобное обращение, это означало, что он в бешенстве. Крис сглотнула, опуская глаза в пол. Она знала, что такая новость не обрадует босса, но надеялась, что его подкупит внешность девочки. Она подходила под его эталон: невысокого роста, с молочной кожей, русая, с серыми глазами, веснушками. И, что самое главное, — девственница.

— Белов приглашает тебя на день рождения Ярославы, чтобы ты лично…

— Я, блять, не собираюсь участвовать в этом цирке! — Макс ударил кулаком по столу. — На эти же деньги, что мне должен старый пёс, я могу купить себе трёх девственниц-азиаток и трахать их до старости. Пусть не ебет мне мозги и сам разбирается со своей чертовой девкой. Скажи ему, — он поднялся и практически вплотную подошёл к Крис, заставляя ее прижаться к подоконнику, — что мне нужны мои деньги, а не его дочь. Поняла?

Крис отчаянно закивала, боясь даже взгляда поднять на босса. Когда он, наконец, отошёл, она смогла свободно вздохнуть.

— Я передам, — охрипшим голосом отозвалась девушка.

— Умница, — кивнул Макс, доставая пачку сигарет, но все же скосив взгляд на фото на его столе.

***</p>

Очередная вспышка под ребрами заставила резко вдохнуть и так же резко сесть, причиняя ещё более яркую боль. Я надеялась, что синяки сойдут к сегодняшнему дню, но те оказались слишком сильными. Мне до сих пор было трудно поднимать правую руку, а вдох полной грудью вызывал дискомфорт.

Час был достаточно ранний, за окном ещё слышался шум дождя. Я ужасно боялась грозы, поэтому эта ночь была для меня беспокойной, смогла я уснуть лишь под утро, но сейчас было четкое понимание, что я не смогу более сомкнуть глаз. Посидев немного и прислушиваясь к ощущениям своего тела, я опустила ноги на ворсистый ковер. На коленях ещё красовались бледно-зеленые синяки, а, задрав ночнушку до груди, я судорожно вздохнула. Черно-лиловые гематомы расплывались на рёбрах с обеих сторон. Их внешний вид совершенно не изменился за неделю, поэтому боль была такой же острой. Может, у меня сломано ребро?

Я не стала более рассматривать себя, потому что мне становилось дурно. Стараясь двигаться максимально аккуратно, я пошла в ванную.

Когда я спустилась в столовую, то замерла перед порогом, затаив дыхание. Оттуда доносился сердитый голос отца и невнятное бормотание одной из служанки. Опустив глаза в пол, я тихо вплыла, надеясь, что меня просто напросто не заметят.

— Ярослава, — мое имя из уст отца было страшнее, чем раскат грома прошлой ночью.

— Доброе утро, отец, — не изменившись в лице от очередной вспышки под ребрами, я уселась за стол.

Служанка начала мельтешить передо мной, накрывая лёгкий завтрак.

— Ты рано, — он бросил взгляд на свои дорогие наручные часы. — Рассчитываешь получить подарок с первыми лучами?

Я растерянно забегала глазами по столу.

— Подарок? — полушепотом переспросила его.

— Сегодня твой день рождения, Ярослава. Да что с тобой? Совсем одурела уже? — отец фыркнул и, чтобы не видеть мое наверняка побледневшее лицо, раскрыл перед собой газету.

Я же слегка расслабилась, потому что не нужно было больше избегать его прямого взгляда. И правда, я совсем потеряла счёт дням, а то и месяцам, раз забыла про свой же день рождения. Не такое это уж и яркое событие в моей жизни, на самом деле. Отец устроит очередной показушный банкет, вручит мне бездушную безделушку и снова забудет о моем существовании. Пока я не вызову у него вспышку гнева…

От этой мысли и образа синяков на моем теле, кусок не лез в горло. Но я знала, что должна съесть свой завтрак, иначе могу пополнить коллекцию ушибов. Пришлось затолкать в себя овсянку, и, к моему счастью, отец, допив кофе, молча покинул столовую.

Кое-как разобравшись с едой, я, поблагодарив служанку, направилась в отцовский цветник. На первом этаже нашего немаленького дома, в отдельном крыле располагалось весьма неоднозначное место, в котором я, по-сути, выросла. С одной стороны, это, наверное плохо и для кого-то даже аморально, но с другой — я всегда была окружена женской лаской и заботой, и могла спрятаться от отцовского гнева. Так я могла иметь хоть какое-то представление о материнской любви.

Отцовский гарем был не столь большим, но одним из самых красивых, цветных и приятных мест во всем доме. Девушки, жившие у нас, всегда были невероятно прекрасны, ухожены, образованы и, как мне всегда казалось, счастливы. Я искренне любила всех наложниц, но отец, естественно, не одобрял такую мою привязанность. С шестнадцати лет он даже запрещал мне навещать цветник, поэтому каждый мой поход туда был своевольностью, за которой следовало наказание.

Я прошмыгнула мимо двух охранников и резко завернула за цветные занавески. Здесь уже слышался сладкий запах соцветий и мелодичный смех девушек. Трое из них отдыхали в общем зале, расположившись на подушках вокруг круглого столика, который ломился от фруктов.

— Слава! — воскликнула Нэлли, самая старшая девушка, и, как по мне, самая красивая. — Солнце, тебе же нельзя сюда ходить!

Две другие, Анна и Лола, тут же замолчали, но не смогли скрыть улыбки от того, как я растерялась. Мне правда было страшно сюда приходить, но я нуждалась в их обществе, поддержке и ласке.

— Я знаю, — вздохнула и потупила взгляд в пол. — Но вряд ли я поумнею настолько, чтобы учиться на своих ошибках.

— Ох, дитя, — покачала головой Анна, протягивая ко мне свои тонкие руки. — Иди сюда, раз пришла!

— К тому же, именинница! — подметила Лола, когда я уселась между девушками, и они тут же начали меня обнимать.

Я смущённо заулыбалась, принимая поздравления. Однако не могла не сдержать гримасы боли от тесных объятий, и чуткая Нэлли тут же все поняла.

— А ну-ка, подними рубашку! — скомандовала она, нахмурив свои светло-каштановые брови, имеющие от природы идеальную форму.

— Неужели Господин снова поднимал на тебя руку? — ужаснулась Лола, прикрывая ладонью рот.

Я неловко приподняла край шелковой рубашки, показывая очертания свежих синяков. Не скажу, что это было незаслуженно, но отцовские побои были столь частыми, что я не успевала восстанавливаться. Мне казалось, что он даже так часто не поднимал руки на наложниц.

— За что на этот раз? — аккуратно пройдя пальцами с черным маникюром по моим ребрам, спросила Анна.

— Я сказала, что не хочу выходить замуж за того, кого выберет отец, — слегка сморщив нос от колкой боли, просипела я.

Нэлли мягко положила мне руки на плечи и поцеловала в макушку. Она дольше всех находилась в гареме, я помнила её ещё с раннего детства. Однако женщине удавалось выглядеть шикарно и не уступать ни в чем молодым девушкам. Отец уважал Нэлли, ведь она буквально воспитывала остальных в цветнике.

И практически заменила мне маму.

— Я в порядке, — я прижалась к ней, чтобы она снова, как в детстве, начала поглаживать меня по голове, а ее каштановые локоны щекотали мне лоб.

Я позволила себе расслабиться, и краем уха начала слушать, как девушки обсуждали тот прием, что готовил отец в честь моего дня рождения. Конечно, это была очередная фикция, чтобы выгодно продать меня в успешный клан в пользу отцовского бизнеса. Я уже практически смирилась с этой мыслью, но маленькая бунтовщица во мне все равно каждый раз побуждала высказывать свое непринятие. За что, собственно, чаще всего и приходилось сносить побои.

—…да, но наш Господин задолжал. Я была с ним вчера в салоне, он очень негодовал по этому поводу, — прикрыв рот рукой, словно кто-то мог подслушать, поделилась Лола.

— Да, Белов крупно проигрался, — уверенно подтвердила Нэлли. Ее авторитет позволял ей так открыто высказываться об отце. — Только ему нечем расплачиваться. Последняя сделка, заключённая с китайцами, лишила его на время поставок. Все ушло в Гонконг.

Я прикусила щеку изнутри. Отец никогда не посвящал меня в свои дела, практически все новости я узнавала здесь, в цветнике.

— И кто же кредитор? — Анна закинула в рот вишенку, и красный сок проступил на ее бледноватых губах.

Я никогда не могла подумать о том, что смогу быть такой же красивой и… сексуальной, слизывая ягодный сок с губ. Все девушки из гарема умели притягивать к себе взгляды, делая какие-либо простые вещи. Лола, например, умела стрелять глазками, особенно, когда она подводила глаза чёрной линией, то её взгляд становился просто невообразимо притягательным.

— Громский, — пальцы Нэлли вдруг как-то напряжённо сомкнулись на моих волосах, а девушки резко замолчали.

Я поднялась, почувствовав что-то неладное. Анна так и замерла с занесенной рукой с очередной вишенкой у рта, Лола широко распахнутыми глазами смотрела на Нэлли. Женщина же устало прикрыла веки и откинулась на подушки. Я, поправив свои волосы, подала голос:

— Кто это?

— Ох, солнышко, — отозвалась Анна, поднося к мои губам ягоду. — Не забивай свою светлую голову, ладно? Просто очередной ужасный человек, который ценит деньги выше, чем человеческую жизнь.

Я слабо приоткрыла рот, но этого хватило, чтобы скользкая вишня проскользнула внутрь и тут же брызнула соком, когда попала под давление зубов. Я не стала допытываться до девушек, но остро ощутила, что эту фамилию мне предстоит ещё не раз услышать. Выплюнув косточку, я собиралась покинуть гарем, как послышался громкий голос отца из коридора и стремительные шаги.

— Быстро! — тут же подскочила Нэлли, и другие девушки замельтешили. — Слава, быстрей, давай!

Она откинула плотные декоративные портьеры, чтобы я смогла спрятаться за ними. Я успела вовремя, потому что почти в следующую секунду занавески откинулись, и девушки приняли смиренную позу уважения — склонили голову. Я даже дыхание задержала, а колени у меня задрожали, когда грубый отцовский бас загромыхал по залу.

— Она снова здесь?!

— Господин, — Нэлли всегда держалась уверенно, даже если отец был в полной ярости, — позвольте узнать, о ком вы?

— Не беси меня, ты прекрасно знаешь, что я про свою тупорылую дочь! Охрана увидела её на камерах, как она идёт сюда, хотя я запретил. Ярослава!

Я прикрыла глаза, кладя руку на больные ребра. Я знала, чем это может мне грозить, но я нуждалась в доброте этих девушек. Однако рисковать их здоровьем я не могла, а ведь мне было прекрасно известно, на что он был способен в гневе.

— Здесь её нет, Господин, — подала голос Анна.

Резкий шлепок и судорожный вдох. Я прикрыла рот руками, но ноги как будто приросли к полу, и я не могла сдвинуться с места.

— Не смей мне лгать, шлюха. Я могу перевернуть здесь каждый сантиметр, и если вы мне не скажите, где она, то…

— Не надо, — уже всхлипывая, я всё-таки нашла в себе силы и вышла из укрытия.

Анна сидела на полу, держась за красную скулу, а Лола и Нэлли стояли с опущенными головами. Они не должны нести побои за мою очередную глупость.

— Видимо, это у вас на генетическом уровне, — прорычал отец, приближаясь ко мне. — Дочь шлюхи тоже тянется к шлюхам? Хочешь быть в гареме?! Отлично! Я быстро подберу тебе хозяину по вкусу!

Я зажмурилась, ожидая удара и заранее напрягаясь. Но даже так вспышка боли обожгла в этот раз губу и щёку, а ноги подогнулись. Казалось, что мне на голову надели пустое ведро и как следует барабанили по нему, отчего тошнота тут же подкатила к горлу, а слёзы брызнули из глаз. Отец редко бил по лицу, чтобы не портить мой внешний вид. Видимо в этот раз, я слишком сильно его выбесила.

Он ненавидел, когда кто-то ослушался его. Особенно, если это была я. По его мнению, я не должна была находится в обществе наложниц, поскольку была высшего происхождения. Пока я была маленькой, это, несомненно, было удобно, поскольку девушки приглядывали за мой, чтобы я не доставляла хлопот отцу. Однако потом он взялся за моё воспитание, стараясь сделать из меня покорную или же «удобную» жену для будущего, выбранного не мною, мужа.

В глазах на секунду потемнело, а потом перед взором заплясали разноцветные круги. Я втянула слишком резко носом воздух и мне показалось, что меня точно сейчас стошнит на цветастый ковёр.

— Вставай, Ярослава, — приказал отец.

Я подняла взгляд и увидела, как Нэлли еле ощутимо дернулась в мою сторону, но смогла себя сдержать, чтобы остаться на месте. Слизав кровь с губы, я медленно поднялась, но тут же пошатнулась, на что отец грубо подхватил меня под локоть и ощутимо встряхнул, делая мою головную боль куда сильнее.

— Сегодня ты должна выглядеть сносно, и только попробуй лишний раз открывать рот, — он заставил меня посмотреть ему в глаза, и я слабо кивнула на его предостережение.

Мой отец, Николай Белов, был красивым мужчиной, несмотря на горячий нрав и хроническую ненависть ко мне. Отец был высокий, а военное прошлое остро отражалось на его подтянутой фигуре и достаточно тяжелой руке. Лишь седина в тёмных волосах и частые грубые морщины на лице выдавали его благородный возраст. А вот нестареющие тёмно-карие глаза всегда излучали необъяснимую для меня энергию и могли буквально становиться бездонно чёрными, когда мужчина выходил из себя.

Наверное, моей самой большой проблемой было то, что я совершенно внешне не походила на него, а на свою мать. И вся та ненависть, что предназначалась ей, выливалась на меня.

Отец потащил меня за руку прочь из цветника, уводя на второй этаж, чтобы там втолкнуть в комнату и запереть дверь. Когда он остынет, то пришлёт медика, а затем и визажиста со стилистом, чтобы те подготовили меня к вечеру и скрыли синяки с лица.

***</p>

Я устало прислонилась спиной к колонне, ощущая, как изнывают лодыжки от каблуков. Очередной день рождения, устроенный не в мою честь, а просто хвастовство отца и повод заводить новые знакомства. Я совершенно никого не знала из присутствующих, но все они — одетые с иголочки важные личности, дипломаты, политики, акционеры, или же просто очень богатые люди, поднявшиеся за счёт известности своего рода или любым другим способом. Практически каждый из них считал своим долгом подойти ко мне и поздравить с девятнадцатилетием, а мне предстояло неловко улыбаться, вежливо отвечать и смиренно кивать. Я знала, что, хоть и находясь в вечной компании, отец внимательно следил за мной, каждым жестом, эмоцией и даже взглядом. Я должна быть милее ангела и вежливее прислуги.