fifteen. protect me (1/2)

*** — Рантаро Кияма, Вы арестованы! — разносится по всей улице, как сирена, и Рантаро едва может устоять на месте, когда на него напрыгивает Аой. Подросток не видит причин, чтобы скрывать что-то от парня, чтобы лгать, отворачиваться. Ему достаточно просто услышать друга, тобы почувствовать лёгкость. Что неприятно жжёт глаза, что весь внутренний крик вырывается наружу. Уже третий день в одиночестве, в стенах, где его рассудок воет и умирает, третий день моральных пыток. Как стоя на эшафоте, где напротив молчит народ, молчит палач, молчит его внутренний голос. Кияма не хочет умирать, он начал ненавидеть одиночество. Парень наклоняется и крепко обнимает друга, укладывает подбородок ему на голову и смотрит вперёд, потом жмурится. Глоток воздуха после стольких часов под толщей воды, спасательный круг в виде объятий человека, которому он доверит даже свою жизнь. Больше не испуганный, не грустный, а довольный жизнью, довольный днём. Вальт весь в красках, совсем не серый, как тучи, с улыбкой, которую Кияма давно потерял.Как энергетик, она всегда прибавляла сил, спасала от тяжести, окрыляла, и Рантаро сейчас она необходима.

— Я тебя сто лет не видел, Маэстро, — говорит Вальт, когда отстраняется, и даёт старшему кулачок. Он вмиг замечает в глазах блондина печаль, словно своими плечами чувствует тяжесть на чужих, и осторожно касается локтя друга. — Что такое? Рантаро тяжело вздыхает и быстро отводит младшего в менее людное место. Он успокаивается, пока дышит воздухом, позволяет немного потолкать себя прохладному ветру и закрывает глаза. Лучше бы его тянуло в сон. Лучше бы он всё это время спал, а проснулся в прошлом, где отец спит дома, перед глазами, живой и здоровый. — У меня проблемы в семье, — честно признаётся он, а голос дрожит, глаза жжёт от отчаяния и страха. — Я отца долго не видел. Его никогда так долго не было, он всегда сидел дома, ему... пойти даже некуда, кроме как домой. — Вот чёрт, — Вальт сводит брови в переносице и заглядывает другу в глаза. Касается плеч и легко сжимает, старается привести в чувства, успокоить. — Не переживай, я знаю, я уверен, что с ним всё нормально. Он придёт. Давай в полицию пойдём, напишем заявление? Мне идти не надо, а у тебя уважительная причина, так что давай, пойдём. — Я не знаю, — блондин щурится и прячет ладони в карманы. — Не знаю, потому что... всегда такой поход в полицию заканчивается плохими новостями. Понимаешь, он же... он пил, с ним могло случиться всё что угодно. Вальт поднимает сочувственный взгляд. Поднявшись на носочки, он обнимает Кияму за шею и прижимает к своей груди, медленно мотает головой, как в знак протеста. — Не надо о таком думать. Он осторожно ведёт ладонями по спине, подбородком сильнее прижимает его за плечо к себе и опускает взгляд. На душе отвратительно и гадко. У лучшего друга в семье такой кошмар, такие ежедневные пытки и такая боль, переживания, а он ни разу не интересовался, не спрашивал, как у него дела дома. Аой только сейчас понимает, что совсем ничего о жизни Рантаро не знает. Он даже мысли, что с его отцом что-то случилось, допускать не собирается, но если дела очень плохи, что вообще случится со старшим? Кияма ломается на глазах, ищет поддержки и руки покрепче, плечо повыше, чтобы успокоиться, и Вальту больно смотреть. Больно смотреть на чужую боль, потому что даже примерно не можешь представить её масштаб. Как огромен он может быть, когда речь идёт о семье? Максимально огромен.

Бесконечен.

— Пойдём, — говорит Вальт и отстраняется, оставляет ладонь на спине друга. — Весь город обойдём, но он найдётся, я обещаю. Как он может обещать, когда ничего не знает? Как может лгать, разве от этого кому-то легче? Наверное, никому. Совсем никому.

— Я подвезу, — слышится за спиной, и парни одновременно оборачиваются, наблюдая за идущим Вакией к совсем новой, едва не отражающей небо машине. Рантаро хмурится, в какой-то момент даже хочет что-то сказать, но от этих бесконечных споров уже тошнит. Ему бы найти отца и только потом выяснять отношения со всеми подряд. Он под сопровождением Аоя идёт следом за Мурасаки и опускается на заднее сидение.

— Пристегнитесь, — бросает Вакия друзьям и надевает чёрные очки, через стекло наблюдая за тем, как натягивает ремень Кияма и отворачивается к окну.

*** Ян изо всех сил старается, чтобы найти зал, где занимается Вероника в свободное время. Она не знает, похоже ли это на слежку, законно ли это и правильно, но вины своей не видит, потому что делает это всё не со зла. Она не прихорашивается особо, слегка подкрашивает глаза с губами и надевает спортивную форму. Через недолгое время подготовки готовая и уверенная Ян Мин садится в машину собственного шофёра, называет адрес и прижимает сумку к себе, словно сейчас её кто-то украдёт.

Конечно, она нервничает. Дело даже не в том, что она впервые делает к кому-то шаг, а в том, к кому именно и зачем. Подружиться? Смешно. Сколько жизнь её носом ткнула в правду, а она снова лезет в это болото, потому что без дружбы ей плохо.

С того момента, как Ника увидела её в парке и не прошла мимо, прошло достаточно времени, а Ян добро не забывает. Было бы сложно забыть, учитывая, как для неё это ново и необычно, а как приятно, что аж в груди давит. Девушка на примере Аоя увидела, насколько в сложные моменты важна дружба и поддержка, и очень ему завидует. У парня достаточно друзей, и он близок с каждым, может пойти к каждому и быть самим собой, а не выёбываться на публику в поисках не пойми чего.

Может, с Никой получится так же? Она примет, не отвернётся, станет человеком, который увидит настоящее лицо девушки и стерёт её внутренний макияж, только не на время, а навсегда?

Ян забегает в здание, ни с кем не здоровается из прохожих и останавливается на пороге зала, когда видит в нём только двух подростков.

— Перестань мне поддаваться, иначе ударю, — с улыбкой угрожает Вероника и вертит рукой с красной боксёрской перчаткой.

— Я не поддаюсь, — уверяет её Куренай и отпивает воды. — Ты просто сильная, я ничего не могу с этим сделать.

— Тогда матч-реванш, — вскидывает брови Аой и встаёт в стойку, изучая парня исподлобья, как хищник изучает жертву перед нападением.

Ян отводит носок своего кроссовка от порога и прикрывает дверь, упираясь в неё лбом.

Если она зайдёт, то помешает и окажется лишней. Перед Шу придётся играть, выглядеть лучше и волноваться по этому поводу, тогда смысл в том, что она сюда приехала? Девушка прекрасно понимает, какая реакция будет у розоволосой, когда Мин неожиданно появится и начнёт тесниться между ними. И пойдут эти обидные слова, пойдёт агрессия, а потом Ника скажет что-то на эмоциях, о чём пожалеет. О какой дружбе тогда пойдёт речь?

— В следующий раз, — говорит самой себе Ян и легонько бьёт кулаком в дверь, едва касается. — Бесите меня оба.

Она резко резко разворачивается, но дверь за ней распахивается, ударяет в спину, и девушка падает на пол. Наверное, хуже точно не станет, особенно если это Ника или Шу, что заметили её или случайно услышали, может, почувствовали. В этот момент резко хочется исчезнуть или провалиться сквозь землю, чтобы сейчас не видеть удивлённых глаз и не объяснять ничего, не лгать. Мин не знает, как ещё ей унизить саму себя своим поведением, поэтому с гордым видом садится и поднимает глаза.

Садится и теряет уверенную улыбку, останавливая взгляд в тёмных глазах и на бордовых волосах, цвета давно засохшей крови.

Сравнение убийцы или жертвы.

— Я не хотел, — честно признаётся Чакаге и прикрывает дверь, помогая девушке подняться. — Сильно ударилась?

Ян засматривается на него и молчит, как рыба, не в праве что-то ответить. На секунду сильные руки её завораживают, рядом с ними спокойно, а перед глазами, как у тигра, весь макияж, всё притворство улетает со встречным ветром. Как это работает? Он смотрит и сдирает всю неискренность, что только успевает надеть девушка, что едва примеряет. Как соперник в шахматах, что знает твой ход заранее. И вся оборона испаряется, не остаётся щитов.

— Прошу прощения, — кивает он и уходит с сторону дверей мужской раздевалки, скрываясь из виду, и только тогда Мин просыпается. Пока следом не пошли Аой с Куренаем, она поднимает сумку с пола, отряхивает с одежды пыль и быстрым шагом идёт к выходу.

*** Подростки почти в одно время заходят в полицейский участок. Вакия уверяет Вальта остаться за дверьми и подождать, чтобы они не толпились. По его словам, Аой из них троих всё ещё выглядит на четырнадцать, поэтому их не воспримут всерьёз. Вальт злобно бьёт его в плечо и начинает смотреть в экран теоефона, анализируя свои черты лица с тихим ?я взрослый мужчина?. Мурасаки пока заходит в уже знакомый кабинет вместе с Рантаро, провожает его вперёд за спину и прикрывает дверь.

— У нас срочное дело, — начинает Вакия и останавливается у стены, в ожидании складывая руки на груди.

— Я смотрю, Ваш друг нашёлся, — подмечает мужчина, откладывая ручку в сторону.

— Без Вашей помощи, офицер, — обворожительно улыбается Вакия, и довольное лицо мужчины в тот же момент лишается радости. — Я надеюсь, что сейчас Ваша "помощь" сыграет хоть какую-то роль, иначе у Вашего командира при выборе сотрудников произошли технические неполадки.

Мужчина щурится, едва не уничтожая довольного подростка одним взглядом. Парень с вызовом вскидывает брови, словно преграждая дорогу к возражениям и одним своим видом напоминая, кто его отец и что он может сделать.

Кияма спиной видеть не может, но чувствует уверенную ауру друга за несколько метров. В какой-то момент он даже совсем не жалеет, что позволил Вакии составить ему компанию, и решает обратить внимание офицера на себя. Он коротко кивает Мурасаки в благодарность и садится на стулец возле стола, набитого документами и канцелярией.

— У меня пропал отец. Вы можете помочь найти его? — спрашивает Рантаро и хватается за край стола, потому что сильно нервничает. От каждой мысли, от запаха бумаги, канцелярии и какого-то "офицерского" парфюма, который обычно стоит в участках, передёргивает. Парень очень хочет сбежать отсюда, но не хочет выглядеть слабаком перед Вакией, что так серьёзно настроен, поэтому сидит.

Правда, ещё немного, и точно провалится вниз.

— Опишите его, пожалуйста, — сосредоточенно говорит мужчина и оставляет перед собой лист бумаги.

— Я зарисую его лицо, — говорит подросток и тянет лист к себе. Подобрав карандаш, он несколько секунд выравнивает дыхание, потому что давит невыносимо. Давит так, что хочется залезть под этот стол и забаррикадироваться ото всех. И так бесит, что нельзя, ведь держать эту маску на себе так сложно. — Сейчас, я вспоминаю.

— Вы можете не пялиться на него, офицер? — вскидывает брови Мурасаки, и к парню оборачиваются сразу оба. — Ему тяжело, а Вы своим взглядом его давите. Не знаете, как работает психологическое давление?

— Вы будете мне указывать, куда смотреть, а куда нет? В моём кабинете?

Вакия демонстративно бьёт себя по карманам и ладошкой имитирует телефон. Он тыкает в него пальцем раз семь-восемь, закатывает глаза, отворачиваясь к окну, и подставляет ладонь к уху, выдавая это за свои будущие намерения позвонить отцу. Мужчина уже в душе ненавидит подростка, поэтому молится, чтобы он свалил поскорее и забрал своего друга. Он резко поднимается и уходит к окну, засматриваясь на двор, а Рантаро, косо глянув на друга, вздыхает и приступает к своей работе.

Немного кривое, но с самыми важными деталями и удивительно выразительными глазами, полными доброты, лицо готово, и офицер, пообещав скорее приступить к поискам, вышвыривает парней за двери.

Вакия прячет ладони в карманы, словно пытается согреться, и поворачивается к Кияме. Он сейчас видит его насквозь. Может, лицо и не полно грусти, но нервное, глаза полны отчаяния и страха, а кожа бледная. Парень привык видеть блондина уверенным парнем, что полагается на свою силу духа и физическую силу, везде размахивает своим веером и доказывает, что на многое способен, а сейчас... сейчас он такой другой. Словно убитый, которого воскресили и насильно вытащили из гроба, словно блуждающий в поисках кислорода утопленник. Мурасаки больно на него смотреть, он впервые замечает эту слабость, и друга невыносимо хочется обнять.

Сначала обнять, а потом забрать к себе хотя бы на день, посидеть рядом и поговорить. Швырнуть в него тяжёлое одеяло, но не по-приколу и не для смеха, а чтобы укрыть от этого всего.

Вакия может помочь только своими связями, и хоть этого может быть достаточно, нужна поддержка. Он чувствует, что ради той уверенности, которую из Киямы битой не выбьешь, сам пойдёт искать пропавшего. И все самые вонючие уголки города обойдёт, поскачет по крышам, пролетит на вертолёте, лишь бы помочь.

У Вакии есть всё, а у Рантаро может оказаться совсем ничего.

Вакия не собирается допускать этого.

— Я отца встретил, — оповещает Вальт, а потом замечает, как по другу бьёт невидимый патрон боли, и шипит, шлёпает себя по губам и трясёт руку Маэстро. Как же после этого паршиво на душе. — Прости меня, пожалуйста, прости. Это ужасно, тебе и так тяжело...

— Продолжай, не умру, — отвечает Рантаро и убирает руку в карман.