thirteen. clean face (1/2)
Вальт тянется за салфеткой, как чувствует на себе испепеляющий взгляд. Как бы то ни было, ни одни глаза поблизости даже в его сторону не смотрят, только на своих собеседников и еду под носом. Сегодня долгожданный выходной для друзей, которые слишком заебались на этой неделе, а парень просто решил затащить их в кафе, чтобы разрядить обстановку.
Давно такого не было. Ещё совсем недавно Вальт был последним человеком в мире, который бы стал звать кого-то куда-то. Его самого стоило вытаскивать из тени, держаться за него, как за ускольщающее мыло, а сейчас словно произошёл скачок во времени, и Вальту Аою не семнадцать, а тринадцать-четырнадцать, и лицо не мрачное, не перекошенное от отчаяния, а расслабленное. Синеволосый сам согласился приводить уставших друзей в чувства. Не стал звонить, не стал писать сообщение, а пришёл к каждому в дом лично и привёл сюда за руку.
Аой отвлекается на очередное предчувствие, оглядывается, как параноик, но ничего не находит и поворачивается к своему куску торта. — Парни, вы не поверите, но это была самая классная репетиция в моей жизни, — говорит Вальт и невольно растягивает улыбку. — Я даже не знал, кто это был. Я видел его в первый раз, но с ним так классно проводить время... — Да что ты, — щурится Вакия, разглядывая счастливую физиономию друга. — Не так классно, как с вами, конечно, — сразу исправляется он. — Просто... он очень необычный. Я не знаю, как объяснить.
— Одна встреча не может ничего сказать о человеке, ты же знаешь, — говорит Куренай. Глянув на экран мобильника, он убеждается, что сообщений нет, и возвращается к своему кофе. — Может, вы и не встретитесь больше. — Такие ревнивые, — театрально закатывает глаза Вальт, но под взглядами сразу троих смеётся и легонько толкает Курогами в плечо. — Я шучу, шучу, вы у меня одни единственные. — Ты поговорил с мамой по поводу домашнего обучения? — переводит тему Дайго. — Некоторое время я могу сидеть дома, если не буду отлынивать от домашних заданий, — кивает Вальт. — Буду писать самостоятельные в школе, чтобы проверяли, как я учился. Потом, может быть, месяц-два пройдёт, и я вернусь. Друзья одновременно положительно кивают, а Вакия выставляет ладонь, и Вальт, не задумываясь, тянется через стол и даёт звонкую пять. Слегка полненькая девушка приносит парням капучино, которое в заказе было последним, кивает и удаляется в широких дверях. Дайго тащит кружку на себя и шипит, потому что обжигает ладони, сдувает пар в сторону, а Вакия ложкой цепляет пенку и под недовольный взгляд друга суёт в рот и прикрывает глаза. Вальт с Шу коротко переглядываются, буквально без слов понимая намерения друг друга, и следом за Мурасаки одновременно суют свои ложки в кружку Дайго, утаскивая оставшуюся пенку. Курогами недовольно эйкает, а все трое парней смеются с полным ртом. Дайго укоризненно одаривает всех своим взглядом исподлобья. Поднимая кружку с стола, он поворачивается к друзьям боком и максимально отдаляет своё капучино от негодяев, отпивая по чуть-чуть.
— Как дела с Вероникой? — спрашивает между делом Вакия, поворачиваясь к Куренаю, и тот давится своим напитком. Он поднимает нервный взгляд на Аоя, а тот подозрительно хмурится, сразу навостряя уши.
— Никак, — всё же отвечает Куренай и коротко прочищает горло. — Ты решил за моей сестрой приударить? — вскидывает брови Вальт, и Вакия начинает хохотать. — Нет, я бы никогда! Я просто... я хочу с ней дружить, защищать, но она меня избегает. Я сделал почти всё, что могло мне прийти в голову, а она меня как будто ненавидит. — В смысле ?почти всё?? — удивлённо спрашивает синеволосый. — Защитник ты наш, — не успокаивается Мурасаки и получает от алоглазого пендаль.
— Я хочу с ней подружиться, но она мне не доверяет — вот, в каком смысле, — отвечает Куренай. — Я не хочу видеть её грустной или сердитой, хочу как-то помочь... Ты не знаешь, почему она так взъелась на меня? — Ну... ты ей раньше нравился, не знаю... — Вальт задумчиво опускает взгляд. — Обычно после любви люди либо забывают человека, либо становятся друзьями, — вмешивается Курогами. — Другое дело, если это была неразделённая любовь и она из-за отсутствия взаимности на тебя злится. Я не мастер в женских чувствах и логике, но мама рассказывала, что она так отшила отца в выпускном классе, когда он ничего не ответил на её сообщение с признанием. А он просто растерялся.
— Сходи с ней и сделай то, что ей нравится, если хочешь сближения, — пожимает плечами Вакия. — Но если стараешься ради дружбы, а не ради любви, смотри, не переусердствуй, чтобы потом не разбить ей сердце снова.
— Только попробуй, — грозится пальцем Вальт. Поднявшись с места, он приподнимает указательный палец вверх, предупреждая, что отвлечётся не на долго, и направляется к мужской уборной, оставляя парней обсуждать остальное наедине. В уборной прохладно, окно раскрыто нараспашку, словно до этого из него кто-то выпрыгнул.
Вальт только проскальзывает внутрь, как замечает за собой кого-то ещё, кого-то тихого, почти незаметного. Ауру какой-то бешеной ярости вместе с животной завистью парень почувствовал сразу — так пахнет кисловатый парфюм, что сжирает лёгкий запах освежителя. Он подумал, что у человека плохой день, и стоило было бы пропустить его к раковине — может, ему нужнее, — постоять в сторонке и не попасться под горячую руку, но стреляющий взгляд был ни на чём больше, кроме его спины, и это озадачило. Аой физически не мог сделать что-то плохое, чтобы его так убивали взглядом, поэтому факт того, что предмет злости именно он, подросток выкинул сразу, но зря. Хотя бы потому, что с неприкрытой грубостью и без приветствий парня разворачивают к себе и с размаху бьют по лицу. Вальт не удерживается на ногах и падает на холодный кафель, больно ударяется в плечо и рефлексно подставляет к ноздрям ладонь. Нос начинает кровоточить, пачкает пальцы и на мгновение выбрасывает подростка в прострацию. Чёрная пелена, тёмные маленькие пятна, как иголки, пробегают по глазам, а к телу подходит боль в повреждённых конечностях, и только тогда Аой усиленно пытается разглядеть лицо над собой. — Это я легонько, — сплёвывает Де Ла Хойя и с сильно заметной злостью смотрит прямо в глаза Аоя, возвышается. — Ты сумасшедший? — шипит змеем синеволосый и на дрожащих локтях пытается подняться. Фри громко фыркает и опускает ногу на грудь парня, придавливая обратно к полу и грозясь ей же пнуть. Он смотрит с неподвижной мимикой, щурится так, словно без этого Вальта не видно, а потом, вытирая подошву об белую толстовку на груди парня, нагибается вниз и упирается рукой в своё колено. Словно животное, взявшее верх над добычей, добивает своей тяжестью и рассматривает тело, думает, какой кусок оторвать первым. Вальт не видел такой сжирающей опасности даже в лице мужчин, недавно похитивших их с Ширасаги, не видел в лице самого Ширасаги, поэтому пугается до мурашек по телу. Дыхание срывается, лёгкие сжимаются, потому что под этим взглядом дышать трудно. Вальт чувствует, что провалился бы сквозь землю, лишь бы спрятаться подальше от этого психопата, но не может и двинуться. Почти не моргает.
— Я не знаю, что у вас там за отношения с Луи, — холодно начинает Фри, одним взглядом прогоняя едва вошедшего в уборную мужчину. — и я очень надеюсь, что ничего нет, потому что я могу очень разозлиться из-за этого, — он подбирается носком ботинка к горлу парня и жмёт на кадык, заставляя младшего схватиться за свою ногу сразу двумя руками. — Я бы подумал, что это цирк, но Луи ни с кем ради веселья не начинает отношения. Мне плевать, что за причина, но я хочу, чтобы ты был от него как можно дальше. Серьёзно, меня это расстраивает, парень, я могу тебе этот нос не просто сломать, а оторвать и засунуть в задницу за Луи. — Между нами... — вполголоса отвечает Вальт, едва не задыхается, пытаясь игнорировать текущую по щеке и губам кровь и оттолкнуть от себя тяжёлую ногу Де Ла Хойи. — ничего нет, — он хмурится и проезжает ногами по полу, пытается скинуть с себя ношу и подняться. — Да отъебись ты! — И трахались вы просто так? — выпячивает от злости нижнюю челюсть старший и давит взглядом. Он прекрасно понимает, что виноват в этом сам, что это афродизиак и алкоголь и они, быть может, не хотели этого, но злости больше, чем разумного мышления. Перед глазами так яростно мелькают картинки вечера и совсем не в своём уме Ширасаги, который едва не сожрал Аоя на той кровати, что думать и искать разумные оправдания совсем не хочется. Как же Де Ла Хойю это ест, как сжирает и выплёвывает обратно, всего поломанного и никому не нужного. Если бы он не любил, жилось бы проще, а сейчас от ревности он способен убить человека, и совесть его никак не гложет.
Вальт кашляет от нехватки воздуха и судорожно пытается уловить ртом хоть что-то. В глазах темнеет от напора, а недостаток кислорода колет веки и кончики пальцев, как иголки. Кровь на лице засыхает и доставляет новую порцию дискомфорта, и подростку бы не откинуться на месте, не пристрелить себя воображаемым пистолетом, даже не вспомнив о странной фобии. Он ненавидит Фри, но больше ненавидит Ширасаги, хочет стереть его с лица земли, потому что всё новая хуйня твориться из-за него. Луи существует, даже не делает ничего, и пальцем не двигает, а у Вальта из-за взаимоотношений с ним за последнюю неделю столько проблем, сколько не было за всю жизнь.
Парень всем фибрами души хочет подняться и постоять за себя, а не лежать здесь будто полуубитым, хочет врезать в ответ и далеко не один раз, но как он слаб. Даже пальцы от тяжести немеют, губы сохнут, лицо будто бледнеет, а он не может и пошевелиться. Он ничего умышленно не сделал. Он не творил зло и не заставлял кого-то страдать, не вытирал об других подошву (в отличии от некоторых) и едва не носил за спиной белые крылья, а его наказывают так, словно он предал всё человечество. Он скажет Луи, а тот и пальцем не двинет, плюнет и скажет, что это его проблемы.
Не может причина всех бед от этих бед и избавить, не может.
Тогда нахуй ему в его жизни вообще сдалась эта "причина"? Де Ла Хойя всё же отстраняется, отходя на шаг и скрываясь за дверью вовсе, а подросток едва не давится резко ставим доступным кислородом и переворачивается на бок. Он несколько минут приходит в себя, не решаясь вставать и проверять дрожащие ноги на прочность, и так бы не скоро оказался перед раковиной, если бы не вошедший Куренай. — Кто это был? Де Ла Хойя? — нервно расспрашивает парень, пока Аой плюётся слюной с кровью в раковину и агрессивно умывает лицо холодной водой. — Я видел, как он вышел, но даже не подумал... чего он хотел?
Вальт поднимает на него обессиленный взгляд и мотает головой, возвращаясь к толстой струе воды, пока с каждой догадкой кулаки Шу сжимаются всё крепче. — Моей смерти. И не один он, — отвечает синеволосый и опускает голову.
*** Пахнет сегодня не так отвратительно, как бывало раньше, в те единицы случаев, когда парня вообще пускали на казнь. Запах свежести, сырой земли и ели, что словно очищал лёгкие от всего постороннего, например, от дыма сигарет, которые курил водитель в пробке, гуляет вокруг и придаёт душевного спокойствия. Так даже момент перед смертью становится чем-то обыденным и умиротворяющим.