Глава 3. Клише, которые я заслужила. (2/2)

— Ну, — она довольно осматривает свое отражение в зеркале, поправляя декольте. — Я готова.

Мы делаем несколько фото в зеркало, вместе и по отдельности, обнимаясь и смеясь; я сменила блузку и юбку на черное платье, едва прикрывающее мой зад, и распустила волосы. Наташа в белом корсете, который идеально смотрится на ее смуглой коже, и в кожаных брюках, делающих ее длинные ноги просто бесконечными. Мы сгребаем деньги, которые оставил Роман, в мою сумку, и выходим из номера, слегка пошатываясь.

На улице, перед тем как сесть в машину, Наташа достает сигареты, и мы выкуриваем по одной. Никотин усиливает действие алкоголя, так что в клуб мы прибываем в очень возбужденном состоянии.

Le Courage открыл какой-то инкогнито, но, по слухам, это стареющий плейбой, выпускник Шармбатона, который создал идеальное место для молодых и красивых волшебников и волшебниц, чтобы законсервировать себя в атмосфере безрассудства, алкоголя и беспорядочной сексуальности. Это место мне показала Наташа, но однажды я видела здесь самого Тео Нотта, создателя Nott Design. Он целовался с парнем, который выглядел гораздо моложе, в уголке соседней VIP-кабинки.

Мы берем выпить, а затем, захватив бокалы, идем на танцпол, где Наташа обвивает меня свободной рукой за талию, и мы отдаемся музыке. Она нереально громкая: басы пульсируют у меня в ушах почти до боли. Мы прекрасно знаем, что наше появление привлекает внимание окружающих, так что довольно быстро какие-то парни начинают предлагать нам выпить за их столиком.

Наташа что-то говорит им (не представляю, как в этом зале возможно что-то расслышать), а я отстраняюсь и поднимаю руки вверх, прикрывая глаза. Слова песни проходят будто сквозь меня, и я мысленно подпеваю им, не думая ни о чем. На мгновение мне удается забыть, кто я, как я сюда попала и что происходило до того, как мое тело оказалось в центре толпы, зажатое меж других людей, освещаемое всполохами лилового прожектора и присыпанное блестками конфетти.

Вдруг кто-то тянет меня за руку: я открываю глаза и вижу Наташу, которая приподнимает одну бровь. Сердце пропускает удар, а затем начинает биться в разы чаще.

Я знаю, что означает этот жест, и не могу решить, хочу ли я последовать за ней. Последнее время я испытывала серьезные трудности со сном, мой внешний вид стал хуже, а я, пока что, зарабатываю именно благодаря своей внешности. Один-ноль в пользу того, чтобы не употреблять сегодня.

С другой стороны, мне почти двадцать три, я застряла в дурацком городе с минимумом друзей и знакомых, мой парень женат на моем боссе, а она, в свою очередь, считает меня безмозглой куклой. Я трачу свою молодость на то, чтобы заставлять богатых мужчин разбалтывать профессиональные секреты, сплетничать с другом геем на работе, и еще, Мерлин помоги, меня осуждает даже Скорпиус Малфой. По последним данным, такого чувства вообще не было встроено в его ДНК; вероятно, он настолько разочаровался, встретив меня, что его нейроны быстро перестроились и сформировали новую цепочку.

Десять-один в пользу того, что я уже иду в сторону туалета, держа Наташу за руку.

Здесь несколько тише, и в одной из кабинок раздаются характерные звуки. Мы переглядываемся и ухмыляемся. Наташа рассыпает белый порошок на крае тумбы, формируя идеальную дорожку двумя движениями пластиковой карты. Она из семьи магглов, так что у нее в сумочке всегда найдется кредитка. Иногда она даже использует ее по назначению.

— Ты первая, — я с сомнением отодвигаюсь, а Наташа лишь пожимает плечами. Волосы скользят по ее спине и спадают с плеча, загораживая лицо, когда она делает продолжительный вдох. Она резко выпрямляется и запрокидывает голову, зажимая ноздри указательным и средними пальцами. Однажды мы делали что-то похожее в классе йоги.

Но это не йога, это туалет ночного клуба, где я стою рядом со своей подругой, дорожкой кокаина и какой-то парочкой, зажимающейся в паре метров от нас.

Помню, как Ал употреблял в Хогвартсе, и как я презирала его за это. В глубине души мне хотелось попробовать, но я знала, что он никогда не позволит мне это, так что я выбрала стратегию отказаться первой. Он, Герберт и остальные парни со Слизерина часто занимались чем-то подобным, а девчонки все равно вились вокруг них толпой, голодные до любого внимания.

И вот я стала тем, кого когда-то ненавидела.

Ал.

Почему-то при мысли о брате мне хочется выбежать из туалета, заказать такси и уехать домой. Набрать ванну, спрятаться в теплой воде и, может, позвонить ему. Вдруг он ответит, скажет, что скоро будет в Париже, приедет и спасет меня.

Он мог бы остановиться неподалеку или даже в нашем доме, снять какие-то апартаменты. Мы бы пошли в одну классную галерею, а потом выпить кофе неподалеку, я бы купила ему дурацкий фотоальбом или старый выпуск Taschen, Ал бы сделал вид, что ему не нравится, но на самом деле тайно листал его каждый вечер перед сном. Мы бы съели десяток круассанов, пили вино на площади Трокадеро, с видом на Эйфелеву башню и загадали желание, когда на ней в полночь загорелись огни. Ал бы сказал, что я все делаю правильно, и у меня обязательно получится стать лучше, чем я есть сейчас.

Вдруг это возможно? Вдруг он правда приедет?

Я сглатываю.

— Эй, Лили, — Наташа смотрит на меня, держа карту в одной руке, а свернутую бумажку — в другой, — ты в деле или как?

В кабинке кто-то вскрикивает, раздается глухой удар. Я смотрю на свое отражение в зеркале, а потом наклоняюсь и делаю глубокий вдох. Ноздри обжигает, будто морозным воздухом, и по телу пробегает волна мурашек.

Мы идем на танцпол и мне кажется, что атмосфера изменилась. Становится почти весело. Один из парней, что вились вокруг нас до этого, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я улыбаюсь и откидываю голову назад. В толпе поднимается счастливый крик, и с потолка летят конфетти.

Я закрываю глаза.

Мне больше не нужен Роман, журнал, карьера, признание, одобрение Малфоя, сочувствие Ала, поддержка окружающих. Я чувствую, что мне по-настоящему хорошо.

Руки на моей талии спускаются ниже, и я ощущаю губы на коже шеи. Я возвращаюсь в вертикальное положение, пытаясь решить, хочу ли я целоваться с этим парнем или нет. Он выглядит таким же веселым, как я. Я пытаюсь поймать его взгляд, но это почти невозможно из-за постоянных вспышек света. Ну и ладно.

Не знаю, сколько прошло времени нашего странного танца, но мне надоело чувствовать кучу слюней на своей шее, как и ладони на заде. Я пытаюсь отыскать Наташу, но вокруг лишь незнакомые люди.

— Я хочу выпить, — кричу я ему в ухо.

Он точно ничего не услышал, потому что кивает в ответ и начинает облизывать мою шею с еще большим рвением.

Я пытаюсь высвободиться из его цепких объятий, как вдруг в толпе мелькает знакомое лицо. Прищурившись, я вытягиваю шею (и наконец-то получаю передышку), и, бинго, это действительно Мэтт!

— Мэтт! — бессмысленно ору я. Черт. Радость переполняет меня вдвойне, подстегиваемая действием наркотика, а также возможностью избавиться от этой присоски на моей шее. Я просовываю руку между нами и отталкиваю этого парня, мягко, но твердо, а затем разворачиваюсь к нему спиной. Это дает мне доступ к моей сумке, и я шарю по дну в поисках телефона. Набираю номер Мэтта в надежде, что он своих вездесущих наушниках, и оказываюсь права.

Меня сейчас просто смоет волной эндорфина.

Конечно, даже заткнув уши, я не слышу ничего, поэтому вытягиваю руку с телефоном вверх и машу ей что есть сил. Это срабатывает, потому что спустя минуту Мэтт вырастает рядом с нами, и с отвращением оглядывает парня и его ладони на моем теле.

— Лили! — я читаю по губам, — что ты здесь делаешь?

— Наташа! — ору я в ответ, и Мэтт кивает. Он касается плеча парня присоска-вместо-рта и жестом показывает ему, чтобы он отошел.

В ответ он толкает его в грудь.

Мэтт не из тех, кто привык драться или что-то еще, и, честно говоря, я удивлена, когда он бьет его в нос, вместо того чтобы пожать плечами и уйти, оставив меня наедине с последствиями неверно принятых решений. Напротив, он начинает самую настоящую пьяную драку, и, как я узнала позднее, это потому, что в этом гребанном журнале нет ни одного человека, кто был бы способен работать в нем и оставаться чистым. Серьезно, это что-то вроде производственной травмы, только в психическом плане.

Но тогда, стоя посреди танцпола, я лишь хлопала глазами и махала руками, не зная, что делать, когда твой друг-гей и случайный парень в клубе, с которым ты провела не самые приятные сколько-то минут своей жизни, катаются по полу, пытаясь заставить друг друга выглядеть как можно хуже.

И, конечно, вокруг них собирается толпа зрителей, которую затем расталкивают двое охранников-громил с палочками. Они быстро растаскивают двух взвинченных парней друг от друга, и, обведя толпу глазами, разворачиваются, чтобы увести Мэтта и человека-присоску вон.

Внезапно они останавливаются, и, спустя минуту каких-то переговоров с кем-то (музыка все так же орет, а я все так же задаюсь вопросом, как они способны что-то расслышать), один из них, тот, что держал Мэтта, отпускает его и показывает цифру три с помощью пальцев. Когда их широкие спины расступаются, я вижу лицо человека, которого не хватало для полноты картины.

Клише номер я-устала-считать-и-даже-не-пыталась-начинать.

Малфой встряхивает Мэтта за плечи и что-то спрашивает у него (серьезно, как?), и, когда тот кивает и, шатаясь, идет в сторону туалетов, принц в костюме за тысячу галеонов шагает ко мне со скрещенными руками. Я ожидаю, что он выдаст что-нибудь едкое, но вместо этого я вижу, как его губы складывают фразу:

— Ты в порядке?

Я пожимаю плечами. Кажется, в толпе проскальзывает белый топ Наташи.

Он подходит вплотную, и я осознаю, что мы еще никогда не были настолько близко. Малфой наклоняется к моему уху, и до меня доносится эхо его слов:

— Хочешь уйти отсюда?

Я все еще под действием кокаина (и пробуду до утра, вероятно), но даже в таком состоянии мне понятно, насколько провалилась эта вылазка. Эту ночь правда не захочется вспоминать, но достигнутая цель не приносит особой радости. В это время Малфой отстраняется и смотрит на меня, и мне становится любопытно, заметно ли, насколько у меня широкие зрачки. И потом я думаю: а что будет, если я попробую с ним потанцевать?

Положит ли он свои руки мне на талию, а может, даже на зад; начнет ли вытворять какие-то мерзкие штуки вроде облизывания шеи или, напротив, будет отстранен? Поцелуемся ли мы? Завалимся на заднее сидение его автомобиля и переспим? Сделает ли это больно Роману? Кто такой Роман?

Пока вереница случайных мыслей проносилась в моей голове, я не заметила, как музыка сменилась на более медленную, кажется, это Good Looking от Suki Waterhouse. Мэтт любит слушать ее во время своих периодов королевы драмы, так что я осведомлена. Мои руки сами тянутся к Малфою, который все стоит и смотрит, и я, обвив его ими за шею, говорю:

— Потанцуй со мной, мой привлекательный мальчик*…

Я запинаюсь и валюсь всем телом на Малфоя, который, кажется, растерян. Мне становится смешно, но отчего-то я уверена, что не должна показывать этого, так что сжимаю губы в тонкую полоску и хрюкаю. Его руки рефлексивно поддерживают меня за талию, и я поражаюсь, насколько у него горячие ладони. Он же должен быть весь такой ледяной и неприступный, так что я сообщаю ему об этом:

— Твои ладони такие горячие, — а затем смотрю ему в глаза, стараясь держать свои широко-широко раскрытыми и не моргать.

Наверное, он не слышит ни слова из того, что я говорю. Наверное, он не понимает, что происходит, и даже не подозревает, чем я занималась в туалете пару часов назад. Мой мозг решает, что он должен знать.

— Я приняла кокаин! — громко кричу я. Судя по тому, как меняется лицо Малфоя, он все же что-то уловил. — Потому что иногда мне кажется, что я хочу умереть, — на этой фразе ладони на моей талии сжимаются сильнее, что, вообще-то, не очень приятно. Не знаю, что именно послужило причиной дальнейшим событиям, но вдруг свет, блики, конфетти, хмурое лицо Малфоя смешались в одну странную, непонятную мешанину. Нет, я не потеряла сознание; но я больше не понимала, где нахожусь.

Видимо, мы оказались на улице, потому что стало холодно. Я снова стою одна, без горячих ладоней на моей талии и мокрых слюней на шее. Стоп, это были разные люди.

Как я тут оказалась?

Я оглядываюсь, все расфокусировано, но я вижу курящих парней и какие-то здания. Затем кто-то подхватывает меня на руки, кто-то третий, большой и высокий.

— Аккуратно с ее головой, — слышится голос позади. Я поворачиваюсь, пытаясь найти его источник, но тщетно. Большой и высокий кладет меня на заднее сидение, вероятно, автомобиля Малфоя. Внутри темно и тепло, и я думаю о том, что этот кокаин какой-то странный.

Внезапно рядом со мной опускается Мэтт с разбитым носом и рассеченной губой, и я задаюсь вопросом о том, насколько это широкое сидение. То есть, на нем помещаюсь лежащая я, Мэтт, а теперь еще и Малфой.

Вдруг оказывается, что я уже не лежу, а сижу, зажатая меж двух парней. Один из них берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. Яркий свет ударяет в глаза.

— Ай! — собственный голос звучит дико после стольких часов звукового вакуума.

— Что ты приняла?

— Скорее всего, кокаин, — это Мэтт, я помню его. Я моргаю в подтверждение его слов, и расплывчатое лицо Малфоя передо мной опять хмурится.

— Ты такая идиотка, Поттер, — ох, если он хочет посоревноваться в оскорблениях, у меня для него плохие новости, — ты могла умереть. Или, хуже этого, уйти с тем придурком с танцпола.

— Уйти ф тем придуфком ф танфпола, — несвязно бормочу я, пытаясь передразнить его.

— Он прав, Лили. И давно вы с Наташей занимаетесь этим? — это снова Мэтт. Предатель.

— Прошу прощения, мистер лицемерие, — мысли внезапно обретают ясность. Во-первых, мой подбородок все еще держит Малфой. Во-вторых, Мэтт и сам пришел в клуб под кайфом.

Иначе он бы не стал драться с первым встречным, никогда и ни за что.

Я говорю ему об этом.

— Это травка, Лили! Это совершенно другое!

Мне нечего сказать, так что я отворачиваюсь от них обоих и откидываюсь назад. Мне плохо. Голова то кружится, то нет; от прежней эйфории не осталось и следа. Становится холодно и грустно. Мне кажется, Наташа умолчала, что это не кокаин, а дешевая подделка. Или кто-то сначала обманул ее, а потом она меня. Интересно, где она? Я же ушла и оставила ее одну.

— Я ушла и оставила Наташу одну, — хнычу я, глядя в окно. Вдруг Эйфелева башня загорается всеми огнями. Я бросаю взгляд на время: два часа ночи. Мои туалетные мечты про то, как Ал приедет в Париж, всплывают на задворках разума, и мне любопытно и стыдно одновременно. Серьезно? Насколько я была не в себе?

— Последнее, о чем бы я сейчас переживал, — огрызается Малфой. Он выглядит таким злым.

— Если ты так недоволен, зачем тогда пришел в чертов клуб и забрал меня? — я вновь смотрю на него. Он действительно Good Looking Boy.

— Это я позвал его, — отзывается предатель Мэтт. — Мы были на встрече: я, Скорпиус и Арманда. А потом я предложил Скорпиусу расслабиться, и мы поехали сюда. Ты должна была быть с Романом, — он вдруг смотрит на меня с вызовом. Да ну! — Что случилось?

Малфой прислушивается, я чувствую.

— Он бросил меня ради Лондона.

— Что? Командировка? Я говорил тебе, — Мэтт победоносно ухмыляется, и мне хочется разбить ему нос еще больше. — Женатые мужчины — худшие компаньоны на выходные… — я тыкаю его в ребра, и он виновато затыкается. Малфой приподнимает бровь.

— Ты встречаешься с женатым мужчиной?

— Я встречаюсь с женатым мужчиной?

Я снова тыкаю Мэтта. Предатель. Ах да, я уже говорила это. Что ж, надо отлучить его от церкви имени людей, которых может выносить Лили Луна Поттер.

— Не могу поверить, — он ухмыляется, глядя на наши с Мэттом лица. — Кто ты и что ты сделала с Лили Поттер?

— Прекрати вести себя так, будто ты знаешь меня, — я закатываю глаза.

— Но я знаю тебя.

— Ты только думаешь, что знаешь, а на самом деле, ты и понятия не имеешь, кто я и что у меня на душе… — это лишь заставляет его смеяться. Честно, моя невнятная болтовня и у меня не вызывает уважения.

Мы оба знаем, что он прав. Ну, не про то, что он весь такой знаток душ человеческих, включая мою. Нет, скорее про то, как низко я пала. И дело не в чувствах Арманды, вовсе нет: просто я всегда хотела быть единственной. Даже Энтони, изменяя мне, делал это так, чтобы я до последнего не узнала. А тут я добровольно согласилась на то, чего боялась, как огня.

Я была на втором месте. И я выбрала это сама.

— Куда мы едем? — я пытаюсь переменить тему разговора.

— А куда ты хочешь?

— Отвали, Малфой.

— Мы едем в отель, Поттер.

— Ладно, — я скрещиваю руки и делаю вид, что мне все равно. Мэтт смотрит в пол или в сторону, мерзкий маленький предатель. Ладно, все-таки, ему разбили нос из-за меня, но я все равно буду чуть-чуть его ненавидеть.

Когда мы втроем выходим из лифта, я иду сразу к своему номеру, но Малфой окликает меня.

— Тебе не стоит сейчас оставаться одной.

— Мне не нужна сиделка, — вообще-то, он прав, но я не хочу, чтобы он знал об этом.

— Лили, тебе правда лучше пойти с нами, — снова мямлит Мэтт. Я посылаю ему гневный взгляд.

— Я просто дам тебе восстанавливающее зелье, — Малфой подталкивает меня дальше по коридору. — Идем.

Мы заходим в его номер, и он просто огромный. Вокруг все такое роскошное и дорогое, но я делаю равнодушное лицо. Мэтт присвистывает.

— Это что, люкс?

— Вроде того, — отвечает Малфой.

— Где здесь ванна? — я украдкой оглядываюсь по сторонам. Ну и ну, парень просто снял себе кусочек Версаля.

— Я провожу тебя, — он указывает мне в нужную сторону, и мы оба идем в ванную комнату. Я заваливаюсь туда и стараюсь не смотреть в зеркало. — Зелье как раз здесь.

Я ничего не отвечаю и сползаю на пол. Мне снова становится холодно, так что я обхватываю колени руками и кладу подбородок на них. Спустя минуту, которая кажется вечностью, Малфой опускается рядом с каким-то флакончиком.

— Как я могу быть уверена, что это безопасно? — с вызовом говорю я.

— Ты давно опоздала с этим вопросом, Поттер. Пей.

Я строю ему рожицу напоследок, но все же глотаю все содержимое. Оно неприятное и жгучее, со вкусом мяты, но мне моментально становится легче. И вдруг хочется прилечь, что я и делаю, растекаясь по полу. Я складываю ладони на животе и смотрю в потолок.

Малфой неловко кашляет.

— Эй, — я поворачиваю голову в его сторону. — Ты в порядке?

— М-м, — я прикусываю губу в задумчивости, а затем приподнимаюсь на локтях и смотрю на него. Почему-то он выглядит слегка смущенным. — Ты когда-нибудь был влюблен? Так, чтобы по-настоящему?

Его лицо вытягивается. Ох, серьезно? Я правда спросила это?

Прекрасно. Мой мозг просто запрограммирован на то, чтобы попадать в дурацкие ситуации.

И, хуже всего, это еще одно чертово клише!