Глава 1. Годовщина Лили. (1/2)

”You want it darker</p>

We kill the flame” </p>

Leonard Cohen — You Want It Darker  </p>

Вот черт.

Я еще не успеваю открыть глаза, как моя рука уже тянется с кровати, хватая разрывающийся телефон.

Слава Мерлину, это всего лишь будильник, который предусмотрительная часть меня устанавливает каждый раз, когда я отправляюсь на одну из э-э… вечеринок. Эта черта еще ни разу не подводила меня, даже в те дни, когда я сплю в своей кровати, уткнувшись лицом с трехслойным макияжем в подушку.

Сегодня ситуация в сто раз хуже, чем мятый внешний вид: я в чужой спальне, чужом доме, лежу на чьем-то матрасе, и, судя по торчащей из-под одеяла волосатой ноге, это не моя подруга Наташа, с которой мы прибыли на мероприятие, — я бросаю взгляд на мерцающий экран мобильного, — семь часов назад.

Мой сосед по кровати даже не шевельнулся, пока мой телефон разрывало аллегро из сороковой симфонии Моцарта, так что я удивилась, когда он проснулся и окликнул меня в дверном проеме, где я остановилась с туфлями в руках и сумкой под мышкой.

— Уже уходишь, — его голос был вполне ничего, но не настолько, чтобы опаздывать на мою первую серьезную работу. Точнее, на встречу, которая могла бы мне ее принести.

— Я оставила тебе свой номер на тумбе, — лгу я, улыбаясь его сонному лицу в ответ.

— Давай я вызову тебе такси, — он пытается выпрямиться, и моя доброжелательность сменяется раздражением.

Пока он копошится в недрах одеяла, я выхожу и бесшумно закрываю дверь с другой стороны. Наверное, он еще несколько минут не заметит, что его щедрость не к месту. Плевать.

Я сбегаю с витой лестницы настолько быстро, насколько могу, и вот я уже на улице, вдыхаю запах сырого асфальта и выхлопов газа немногочисленных машин, проезжающих мимо. Я люблю Париж на рассвете — я довольно часто встречаю его в этом городе в это время года.

Сейчас конец июня, и это значит, такое случается постоянно.

Я машу рукой, и желтое тарахтящее такси останавливается рядом. Открыв дверь, я быстро бросаю туда сначала свою сумку, затем, поставив туфли на обочину и сунув в них ноги одну за другой, ныряю в прокуренный салон автомобиля, вдруг осознав, что сегодня годовщина моей жизни в «городе любви».

Таксист трогается с места, и мои мысли возвращаются к событиям пятилетней давности.

Мы с Забини сбежали так же, на рассвете, захватив с собой заранее приготовленные чемоданы со всем необходимым. Сначала я была уверена, что буду изучать моду или дизайн в Парижской Высшей Школе для волшебников и волшебниц, пока Герберт строит карьеру в местном отделении Nott Design, которое было продано его отцу.

На деле же, приехав сюда, мы решили на время отложить амбициозные планы и немного насладиться городом. В итоге, это затянулось на месяц, потом до осени, а в сентябре было уже поздно подаваться в Школу, и мы остановились на том, чтобы продолжать исследовать

Францию… Мы много путешествовали и знакомились с разными людьми, щедро приглашая их на обеды и коктейли, и, когда деньги, отпущенные мне на семнадцатый год жизни, подошли к концу, на дворе был канун Дня Всех Святых.

Я ясно помню, как Герберт вырезал в тыкве злобный оскал и хмурился, рассуждая о том, что корпоративная карьера не совсем для него. Это был вечер, когда мы впервые поссорились.

Тогда я не могла предположить, как часто и сильно мы будем делать это в будущем. Наши отношения будут меняться, и, хоть мне и казалось, что к лучшему, все закончилось не очень

радужно.

— Приехали, мадам, — голос водителя вырывает меня из воспоминаний, и я не сразу вспоминаю, где нахожусь. Сунув ему двадцатку, я сгребаю вещи с сиденья и выхожу из машины. Едва он отъезжает от тротуара, какой-то мотоциклист с вихрем проносится мимо меня, посигналив несколько раз. Я показываю ему средний палец вслед, и он что-то кричит в ответ. Эта ситуация возвращает меня в настоящее: спасибо незнакомому придурку.

Моя квартирарасполагается в одном из центральных округов Парижа, недалеко от Латинского квартала. Во Франции многие маги предпочитают жить в маггловских домах, аргументируя это тем, что домовладельцы настолько безразличны ко всему, что не

касается своевременной арендной платы, что нет причин отказываться от нормального интернета и посудомойки. Здесь волшебники намного ближе к простым смертным, чем в Великобритании, и сказать, что ты не умеешь пользоваться мобильным телефоном все равно, что встать посреди улицы на руки и начать танцевать вверх ногами чечетку.

Я поднялась на свой этаж, вставила ключ в замочную скважину и выругалась, осознав, что соседка снова закрылась с внутренней стороны. Вместе с одной из сотрудниц нашего журнала мы снимали двухкомнатные апартаменты с крошечной кухней и одной ванной в доме, построенном лет сто назад. Тем не менее, нам обеим нравилось его расположение,

и, хоть мы и могли аппарировать в любую точку Парижа, завернув за угол, вид Эйфелевой башни с общего балкона оказался весомым преимуществом.

Мне приходится использовать магию, в надежде, что наша соседка не подглядывает в глазок так рано.

На Рождество родители прислали мне круглую сумму, и мы с Гербертом ненадолго оставили разногласия, утопая в винах Шампани и бесконечных разговорах с местной богемой. Наш

французский уже достиг того уровня, чтобы заводить друзей среди местных, и тогда-то я и познакомилась с Наташей.

Она работала моделью для модного журнала, Espoir, которым владел какой-то старый и богатый волшебник. На деле же всем заправляла его дочь и ее муж, и дела у них шли весьма неплохо. Наташа предложила мне присоединиться к их штату, и Герберт довольно резко отказался, не дав мне даже раскрыть рта. В любом случае, тогда мне казалось, что такая работа не может быть интересна. Меня ждала подготовка к поступлению в Школу, на факультет магической журналистики, и я строила совсем другие планы на свою жизнь.

Обучение во французских магических высших заведениях длится три с половиной года. И эти три с половиной года я провела в тихом, пожирающем меня изнутри аду.

В нашей квартире пахнет духами и старыми вещами: запах настолько стойкий, что я не могла убрать его даже с помощью магии. Моя соседка тоже работала в Espoir, только в отделе финансов. Она была очень умной и сообразительной, а еще настоящей стервой. Впрочем, я уверена, что последней характеристикой и меня может наградить каждый второй мой знакомый.

Я захожу в свою комнату, где по полу разбросаны вещи с моих вчерашних сборов. Мне лень убираться и применять магию, чтобы очистить пространство, которое вернется к такому же виду через… я бросаю взгляд на часы — два с половиной часа. Отлично, у меня еще есть время привести себя в порядок и занять ванну до того, как Эмма, чья привычка принимать душ минимум сорок минут делала ее еще более приятной соседкой, не сделает это первой.

На самом деле, я бы не жила с ней при других, более благоприятных обстоятельствах, но мне позарез нужно обзавестись связями за пределами модельной тусовки. Не подумайте: я обожаю Наташу и других девочек (мне абсолютно и полностью плевать на них), но с тех пор, как я получила диплом об окончании факультета журналистики, мне хочется чуть большего, чем сниматься для журнала и каждые выходные демонстрировать дизайнерские наряды на мероприятии очередной компании, которая хочет задобрить потенциальных партнеров при совершении сделки.

Пока я была студенткой, я набрала десять килограмм за первый год обучения. На волне стресса я потеряла пятнадцать за второй. Я ненавидела себя, свое тело, учебу, объедалась сэндвичами за обедом и вызывала рвоту в туалете вместо ужина, курила по полпачки за завтраком и начала принимать антидепрессанты, пока Герберт пропадал на работе. Я устраивала ему скандалы, но он только молчал в ответ, чем делал ситуацию еще хуже.

Наши отношения превратились в отвратительные, изматывающие американские горки. Одну неделю он был самым внимательным, любящим и заботливым парнем, помогал мне с учебой и готовил обед, а другую пропадал на работе, переживал из-за отсутствия денег, сливал их на очередную глупую бизнес-идею и хлопал дверями после моих объявлений о расставании.

Так продлилось два года, а затем я решила впервые за много лет съездить домой и навестить родителей. И там случилось нечто, что я бы никогда не подумала, способно мне помочь; я

встретилась с Альбусом.

Я поворачиваю кран с горячей водой, и она мощным потоком обрушивается на дно ванной. Это старая, чугунная ванна с бронзовыми ножками в виде львиных лап. Мне безумно нравится набирать ее после очередной вечеринки, заливать волшебной пеной с не лопающимися пузырями и нырять в нее с головой, на время забывая обо всех проблемах на суше. Так и сегодня: нанеся на лицо жирный слой темно-зеленой маски, я собираю волосы в хвост и погружаю ноги в обжигающую воду. Это приятно.

Мы с моим братом точно не были друзьями. Более того, после всей этой дикой истории с Джеймсом, Роуз и неудавшейся попыткой Герберта вернуть его под светило таблоидов, мы не

разговаривали вообще. И кто бы мог подумать, что приехав спустя несколько лет в Нору, я встречу там Альбуса-мне-не-все-равно вместо привычного Ал-пошла-ты-Лили.

Он изменился и всюду таскал с собой блаженно-тупое выражение счастья на лице. Когда я увидела его, абсолютно довольного, спокойного и жизнерадостного, я будто впервые поняла, во что ввязалась во всей этой истории с Гербертом. И, когда он спросил меня дежурное «как дела?», я вдруг решила ему честно обо всем рассказать.

Ал отдал мне почти все свои сбережения и просил съехать от него сразу же по возвращению в Париж.

Правда, когда я сообщила об этих планах Герберту, он выкинул нечто из ряда вон выходящее — предложил мне выйти за него замуж. И, будучи абсолютно полной идиоткой, я согласилась. Угадайте, чем заканчиваются такие истории? Конечно, побегом новоиспеченного жениха со всеми моими деньгами, и очередным срывом на коробку пончиков.

Когда я думаю о том, что произошло дальше, мое настроение неизменно портится. Скажем так: мне пришлось пожить в такой дыре, что страшно представить. Даже бездомные отказывались появляться в этом районе, вот что это было за местечко. Потом, когда об этом узнали некоторые мои родные, найти следы Герберта Забини было уже невозможно; зато у

меня появилась возможность перебраться к знакомой Флер Делакур, то есть, конечно, Уизли. Флер Уизли.

Все это длилось до того дня, пока я снова не встретила Наташу и какого-то умопомрачительного мужчину на обеде в кофейне, куда я зашла, чтобы отрешенно подвести итоги моего пребывания в учебном заведении моей когда-то мечты и четырех лет в Париже. Это было ровно год назад, да, и тогда мне хотелось лишь одного: встать утром с кровати и сразу умереть.

Наташа не узнала меня в той Лили Поттер, легкомысленной красавице (я не страдаю ложной скромностью, я же живу во Франции) с одной из многочисленных вечеринок, происходивших в ее жизни, в то время как я тут же заметила ее с другого конца зала. Должно быть, я выглядела настолько жалко, что она предложила мне сесть с ними за один столик. Ее соседом был Мэтт, креативнй директор, и он же и спросил у меня, что я делаю в субботу. Но не для того, чтобы пригласить на романтическое свидание: им была нужна модель на съемку. И срочно.

Иногда часть меня сожалеет, что не отказалась, не сдалась и не собрала вещи обратно в Англию. Может, тогда я бы не отправилась в спрятанный среди маггловских магазинов офис Espoir, не провела бы в кресле стилистов около двух часов, которые вернули мне первозданный вид Лили Поттер до всего того дерьма, что случилось с ней после первого Нового Года в Париже. Я бы не надела нормальное платье и каблуки впервые за несколько лет, не посмотрела бы на себя в зеркало с нескрываемым восхищением, не выслушала бы удивленные комплименты Мэтта и остальных членов команды, которые уже делали пробные снимки и восхищались моей красотой. Это было настолько забытое чувство, но от этого

еще более приятное. Я стояла там и думала, что больше никогда и ни за что не позволю кому-либо забрать его у меня.

Поэтому, когда после окончания длинного съемочного дня меня пригласили отпраздновать удачное сотрудничество, я тут же забыла о суицидальных настроениях и отправилась со всеми навстречу своей будущей ошибке.

В дверь ванны постучали, судя по звуку, кулаком или битой. Я вздохнула, а затем крикнула:

— И тебе доброе утро, Эмма!

— Какого черта, Лили! Ты же знаешь, что мне нужно быть в офисе к девяти!

— Мне тоже, — кричу я в ответ, разглядывая педикюр. Может, стоит его обновить перед встречей с Романом?

— Тогда доставай свою задницу из ванны СЕЙЧАС ЖЕ, — она такая истеричная. Поверить не могу, что мне приходится идти на все это ради призрачной перспективы получить роль стажера в отделе бизнес-журналистики. Конечно, мне нравится сниматься, и Роман считает, что я идеально подхожу на роль лица их журнала, но мой диплом и не реализованные амбиции не дают мне покоя. Мне хочется стать настоящим автором, а ради этого мне нужно понравиться его э-э… жене. Но об этом позже.

Конечно же, за почти год совместной жизни с Эммой я уяснила, что с ней бесполезно спорить или пытаться договориться: ей просто нравится кричать и долбиться в закрытые двери.

Наверное, у нее какой-нибудь комплекс жертвы, раз она обожает стоять на пороге и орать мне разные угрозы вперемешку с жалобами, пока я спокойно заканчиваю свои процедуры. В конце концов, до начала рабочего дня еще куча времени, и потом она будет просто сидеть на кухне, грызть ногти, перечитывать отчеты и вздыхать о том, что она не настолько «глупая и красивая, чтобы просто светить своим лицом направо и налево и получать за это деньги».

В остальном она вполне милая.

Я распахиваю дверь как раз в тот момент, когда она заносит кулак для новой порции ударов, так что она оказывается в неловком положении. Эмма сама одно сплошное неловкое положение, но она все равно морщится и быстро протискивается в ванну, что-то бормоча себе под нос. Я усмехаюсь и иду в свою комнату, по пути отмечая, что она уже заправила и убрала кровать. Ну, наверное это хорошо, что она такая пунктуальная и аккуратная, что сошла с ума; по крайней мере, финансы Espoir в полном порядке.

Мы отправляемся в офис вместе, но у самого входа она бросает мне слова прощания и исчезает среди остальных серых мышек с папками и стаканчиками кофе в руках. Они встречаются в лифте, набиваясь туда всей толпой, и он отправляет их прямиков в ад. То есть, в отдел документооборота и финансирования, конечно же. Наша хозяйка, Арманда

Бежар, строго следит за тем, куда уходят волшебные франки ее отца. Жаль, что она не так внимательна в отношении своего мужа…

Роман Бежар. Совладелец журнала, глава отдела маркетинга и коммуникаций. Он отвечает за имидж издания и справляется с этим прекрасно: его костюмы всегда идеально сидят на его мускулистом теле, темные волосы обрамляют его божественное лицо, а мягкая улыбка, которой он одаривает всех присутствующих, уверяет в одном — Espoir непременно стоит включить в список своих инвестиционных проектов-рекламодателей-интервьюеров (нужное подчеркнуть).

А еще Роман и я тайные любовники. И, хоть с его слов и выходит, что его жена последний раз вспоминала о том, что он ее муж, примерно восемь лет назад, я все равно всякий раз умираю от страха, когда мы втроем оказываемся в одном помещении.

Арманда руководит запуском издания в сфере бизнес-журналистики в довесок к остальным обязанностям. Это молодое направление, которому прочат вырасти в отдельный журнал, и нам только предстоит заняться им. Точнее, тем, кто что-то смыслит в бизнесе и экономике и

может объяснить это остальным, а такие, как я, созданы лишь для того, чтобы сначала носить платья, а затем о них писать.