Глава 31 (2/2)

— Разве? — спросил Деллоуэй.

Грег выругался непечатно.

— Да, — сказал он. — Потому что Мэтт не сам себя погубил. Кто-то это сделал с ним.

Грег не был уверен, что не несет полную чушь, ну и приставать к человеку в состоянии шока та еще идея, но кто его знает — может, Деллоуэй тоже теперь в опасности?

— Давайте рассказывайте все, что сможете вспомнить про него. Когда вы виделись в последний раз?

Грег пощелкал пальцами перед лицом Деллоуэя. Взгляд того сделался немного более осмысленным.

— Когда вы виделись в последний раз с Мэттом? — повторил Грег.

— Три недели назад.

— И что он сказал? Чье задание он выполнял? Кто его надоумил пакостничать?

— Он не говорил об этом, — покачал головой Деллоуэй. — Он знал, что я бы не одобрил такое. Да он и сам такое не одобрял. Я вообще ничего не знал. И я вообще не понял, зачем он это делал.

— Он говорил, что виделся с кем-то из управления?

— Нет. Мы не… разговаривали. Послушайте, я понимаю, что вы все это презираете, но… У нас был только день, и нам было не до разговоров.

— Давайте договоримся, — сказал Грег, — мне нет дела до вашей постели. Дальше меня это никуда не пойдет. Мы здесь с глазу на глаз, а я просто хочу найти убийцу Мэтта.

Деллоуэй застонал, как раненный зверь.

Грег невольно представил на его месте себя.

— Фрэнк, — сказал он, — я вас понимаю больше, чем вы можете себе представить, но у меня руки чешутся найти этого ублюдка. Я бы хотел дать вам время отойти от шока, хотел бы вернуться завтра, через неделю, когда вы будете в лучшем состоянии, но я не могу. Вам нужно собраться. Мэтт бы от вас этого хотел — собраться.

— Да, я понимаю. Я постараюсь. Спрашивайте.

— Мэтт с кем-то общался из управления? Был знаком с высшим начальством?

— Если вы имеете в виду какое-то личное знакомство, то ни с кем. Я не знаю ничего такого.

— Он про меня что-нибудь говорил? Почему он был зол конкретно на меня?

— Нет. Только то, что у вас рыльце в пушку. Я не знал, что он был так зол. Я обещал ему перевод. Просил подождать и не делать глупостей.

— То есть вы знали, что он мог наделать глупостей?!

— Я не это имел в виду. Я боялся, что он запьет или примет что-нибудь.

— То есть он принимал наркотики, и вы об этом знали?

— Один раз, когда мы поссорились. Но он был в отпуске, и тогда все обошлось. Он пообещал мне больше так не делать.

— Что это было? Где он это достал?

— ЛСД. В Ньюкасле в каком-то клубе. Он знал парня, который продавал на вечеринках.

— В каком клубе?

— Я не знаю, Лестрейд, я не знаю, — жалобно сказал Деллоуэй. — Я так боялся за него тогда, что даже не слушал, что он говорит.

— Откуда он знал этого парня?

— Через Монтгомери. Монтгомери крышевал его, — вспомнил Деллоуэй.

— Монтгомери крышевал его… — повторил Грег. — Кого еще он крышевал?

— Я не знаю. Мэтт о нем почти не говорил. Он не мог про него рассказывать. Говорил, что тот был худшим полицейским, которого он когда-либо знал. И что за полгода работы с ним он потерял веру во все, во что верил, когда пришел в полицию, и вообще во все. И что хуже Монтгомери только тот, кто стоит за ним, но его Мэтт, слава богу, никогда не видел.

— Он говорил, откуда этот человек? Хоть что-нибудь о нем говорил?

— Нет, он не знал его. Знал только, что Монтгомери инфаркт хватил, когда он с ним разговаривал. И Мэтту казалось, что тот человек сливал Монтгомери. Мэтт потом чувствовал вину, что злорадствовал. Я вспомнил! Монтгомери в разговоре сказал что-то вроде: «Я тридцать лет для тебя таскаю каштаны из огня…»

— Тридцать лет. Ебаный в рот.

— Я знаю. Но неужели это они?! Зачем им Мэтт? Он же ничего не знал. Он только несколько раз возил Монтгомери, куда тот просил. И иногда послания от него. Больше двух лет же прошло…

— Чем они его могли шантажировать?

Деллоуэй явно колебался.

— Он все равно умрет. Мы оба это знаем, — жестко сказал Грег.

Деллоуэй издал полувздох-полустон.

— Когда он был в банде, одно из испытаний было — убить случайного человека в толпе. Зарезать. Мэтт отказался.

— Так отказался же? — не понял Грег.

— Его друзья сделали это. До него. И он их не сдал.

— А. Соучастие. И их всех прикрыли?

— Их посадили за что-то другое, менее тяжкое.

— Почему?

— Потому что среди них был чей-то сын. Но Мэтт не знал чей. Он вообще не догадывался о том, что тот парень чей-то сын, до того, как его ранили. Но когда он лежал в больнице, к нему подошли и предложили забыть обо всем за хорошую плату.

— И сколько была эта плата?

— Думаю, тысяч пять как минимум. Но он эти деньги не трогал. Они у него лежали где-то. Он считал их грязными, и это его грызло. Но он боялся, что вдруг с родителями что-то случится, а денег не будет. Я предлагал ему отдать их на благотворительность, предлагал подарить столько же, чтобы он не переживал, но он не хотел у меня брать денег совсем. Он даже подарки не хотел брать. Я ему часы подарил, всего-то восемьсот фунтов, а он через неделю спросил, не может ли он их Анне передарить. Я предлагал ему денег, чтобы Агате помогать, но он тоже наотрез…

— Вы это сейчас можете сделать, — подсказал Грег.

— Да, это хорошая идея, — обрадовался Деллоуэй. — Может быть, ей не только деньги нужны. Все-таки ребенка, мальчика, без отца трудно растить. Вы, кстати, сами не поели, — напомнил он.

Грег выдохнул, позволив ему взять на себя роль хозяина. Деллоуэй сделал бутерброды ему и еще один для себя. Принес новую бутылку виски и щедро плеснул Грегу в стакан.

— Вы когда-нибудь теряли кого-нибудь? — спросил.

— Терял, — усмехнулся Грег. — Первые три дня ревел как баба.

Он, конечно, подумал о Майкрофте, но потом вспомнил, что, когда узнал про Райана, тоже было хреново. Хотя все равно не так, наверное.

— Но было за что держаться? — спросил Деллоуэй.

— Было.

— А я даже не знаю, что мне делать. Полицейский я плохой, но я больше ничего не умею. Я бы ушел еще два года назад, но ему нужно было хорошее начальство.

— Вам сколько лет? — спросил Грег. — Тридцать пять?

— Тридцать пять.

— И у вас есть деньги?

— Много.

— Хватит на благотворительный фонд?

— На маленький хватит, — улыбнулся Деллоуэй. — Я вас приглашу на открытие.

— Давайте сначала из этой ситуации живыми выберемся, — буркнул Грег.

Он вдруг понял, что больше не может терпеть ни минуты — так ему захотелось увидеть детей. Он попрощался с Деллоуэем, наказав ему звонить, если тот что-нибудь вспомнит, и пошел в дом, который когда-то называл своим. И ему впервые в жизни было абсолютно все равно, устроит Глиннис хоть какой-нибудь скандал или нет.