Глава 3 (1/2)
Красно-желтая коробка на столе привела Грега в совершеннейший шок. Он перевел взгляд на ту, что держал в руках, поставил ее обратно на стул и снова посмотрел на ту, что была на столе.
«Да нет, это полный бред, — сказал он себе. — Это не может быть та коробка. Это они со своими шуточками напихали в нее какой-нибудь дряни, пауков или змею положили, или чего-нибудь еще».
Но коробка была завязана ровно тем же узлом, какой делала миссис Майлз.
Грег обернулся, но в раскрытую дверь кабинета на него никто не пялился. Он выглянул наружу — все сидели на своих местах, очевидно занятые делом. Секретарь мисс Филдинг, которую, как Грег уже знал, устроили сюда исключительно потому, что она приходилась какой-то четвероюродной внучатой племянницей мэру, записывала то, что диктовала ей констебль Донован.
— Кто принес коробку? — спросил Грег.
— С пирожными? — уточнила мисс Филдинг. — Келлер.
Келлерами здесь называли курьеров, потому что до того, как перейти в руки Снупса, служба доставки принадлежала не одному поколению Келлеров.
— Просто сказал, что для вас, — пояснила мисс Филдинг.
Ну да, это, конечно, все объясняло. Особенно то, что они понятия не имели о методах предосторожности и об официальных процедурах работы с приходящей почтой.
— Бомбы боитесь? — хмыкнула мулатка Донован (каким чудом она вообще оказалась в полиции Нортумберленда?), которая, кажется, ненавидела его больше всех. — У нас здесь бомбы не рассылают.
— Да, боюсь, — спокойно сказал Грег. — Я получал бомбу в посылке в прошлом году.
Лицо Донован вытянулось.
— Но пахнет она пирожными, — глупо хихикнула мисс Филдинг.
— Когда ее принесли?
— Час назад.
Грег вернулся к себе в кабинет, закрыл дверь и, понадеявшись, что в стенах и потолке нет никаких дырок, сквозь которые за ним могли бы подсматривать, наклонился понюхать коробку. Пахло действительно пирожными. Очень вкусными пирожными.
Черт возьми! И сейчас ему придется выставить себя на посмешище, потому что он позвонит в службу доставки, а потом, если потребуется, вызовет саперную команду. А вдруг окажется, что там действительно пирожные. И от него.
Сердце Грега заколотилось так, будто в него всунули отбойный молоток. Что, если там окажется карточка от него? И все всё поймут.
«Нет, это просто совпадение. Не мог же он… Мы виделись всего минуту! Но я же мог… И он уже тогда знал, кто я. А потом он приехал сюда, и кто-то ему сказал, что я тут же. И это показалось ему удачной шуткой…»
И в этот момент Грег увидел карточку — белый прямоугольник, засунутый под бечевку. Он принялся вытаскивать ее, но она была прижата так крепко, что он только порвал ее. Разгладив смятые клочки, Грег уставился на написанную изящным почерком с наклоном влево одну-единственную фразу: «Ничего страшного, детектив-инспектор».
— Боже мой, — прошептал он.
Он вытер пот со лба и налил себе воды — просто потому, что надо было сделать хоть что-нибудь.
Это он. Это действительно он. Майкрофт.
Грег едва не повторил его имя вслух, но вовремя оборвал себя. Все это слишком подозрительно. Слишком. Что, если Майкрофт — человек тестя? Да нет, невозможно подумать, чтобы он был его шестеркой. Но что он тогда делал на Мейда-Эйв, если не следил за ним? Не может же все это и правда быть совпадением. С другой стороны, Майкрофт явно не тот человек, который будет за кем-то следить. Или?..
Или он тот самый умный человек, которого позвал Винни? И тогда все сходится. Тогда, получается, человек с именем Майкрофт — это обещанный присмотр. Всего лишь. Но почему Винни не сказал об этом напрямую? Не сказал что-то вроде: «Майкрофт сказал мне, что вы встретились на набережной»? Потому что Майкрофт ему не сказал?
Но почему именно пирожные? Почему не сигареты или сигары, например? И почему просто не зайти и не сказать: «Здравствуйте, инспектор. Мне тут навязали роль няньки». И пирожные… Это все-таки как-то… интимно, что ли?
Или он все-таки человек тестя и это попытка сказать: «Ты от меня никуда не скроешься. Я знаю о тебе все»?
А вдруг это провокация? Вдруг этот Майкрофт собирается подставить его? И тогда тесть отберет Дюран. Обвинит его в приставании, в непристойном поведении…
Как вообще такие люди показывают, что они хотят один другого? Как дают понять другому и сами понимают, что вот здесь безопасно? Грег никогда как следует не слушал Стентона и теперь жалел об этом. А может быть, Стентон и не эпатировал вовсе со своими широко расставленными ногами, а просто чувствовал в нем своего? Может быть, когда он говорил: «Мы своих видим издалека», он как раз это для него говорил, для Грега? Делал предложение, так сказать?
Грег вспомнил Дэвида, и ему стало нехорошо. Дэвид никаких предложений не делал. Просто воспользовался его пьяным состоянием, а когда Грег опомнился и сообразил, что происходит, было уже поздно. Если уж на то пошло, Дэвид ему всегда был чем-то неприятен. Просто Грег давил в себе это чувство: вроде как надо было сработаться. А начальство его еще спрашивало, как ему c Дэвидом, и ведь это решение Грега было оставить его. Он застонал. Какой же он был наивный идиот! И ведь видел, замечал то одно, то другое. И все казалось, что можно перетерпеть, что толковый парень, вместе же маньяка нашли, в конце-то концов. А что, если Майкрофт как-то связан с шайкой Дэвида и его покровителями?
Задумавшись, Грег не заметил, как разрезал бечевку и открыл коробку. Опомнился уже тогда только, когда съел первое пирожное. Нет, ну точно идиот! А если бы в них был яд?! Он посмотрел на пирожные еще раз. Выбор был небольшой — доесть или отправить на экспертизу.
«Я становлюсь параноиком. Никто не стал бы начинять ядом пирожные, купленные лично».
Грег вынес коробку в общий зал:
— Угощайтесь.
В зале были только Хейл, Донован и мисс Филдинг. Как раз хватит.
«Если отравятся, так им и надо», — мрачно пошутил про себя Грег.
Он дошел до стола и взял крышку от коробки, раздумывая, отправить ее в мусорное ведро или приберечь улики. И тогда и заметил на внутренней стороне аккуратно прикрепленный скотчем засушенный лист. Платан.
Ну нет уж, никто не станет засушивать лист дерева, под которым вы встретились, если это не имеет никакого значения!
Значит, Майкрофт дает ему понять… И значит, он, Грег, должен ему ответить.
«Но готов ли я?»