Урок 38. Правда острее ножа (2/2)

— Я не должна спрашивать твоего разрешения! — возмущённо ответила Гермиона и попыталась освободить скованную руку. Драко Малфой обладал магической способностью портить самые счастливые моменты её жизни, она должна была догадаться, что её спокойствие рано или поздно закончится.

— Должна! — недовольно рявкнул Малфой и сильнее дернул её за руку, отчего Гермиона сдавленно пискнула.

— Какого чёрта, Малфой? — теперь и Гермиона была так же зла, как и он. — С какого хрена я должна просить твоего разрешения, чтобы просто погулять? — наконец, она смогла вырвать свою руку из его твердой хватки, и, пока был шанс, отступила на пару шагов назад, чтобы не попасть под горячую руку.

— С такого, что потом я хожу и ищу тебя по всему лесу, идиотка! — не сдержав эмоций, эти слова он выкрикнул что было силы, от чего голос стал немного хриплым.

— А с какой стати? — тихим голосом спросила Гермиона и прищурила глаза. — С чего бы я была так ценна для тебя? Или не уж-то всё, что ты делаешь, чтобы после войны мы с Гарри смогли защитить тебя от Азкабана? Решил прикрыться золотой парой? — она не думала, что когда-либо произнесёт свои догадки вслух, но, в конце концов, злость и собственное чувство бессилия вынудили её раскрыть свои карты.

— Ты совсем тупая? — его лицо приняло удивлённый вид, а губы дрогнули от странной улыбки. —Лучшая ученица на курсе, а до сих пор не поняла? — его эмоции сменялись одна за другой быстрее изменчивой погоды. Злость, ярость, непонимание, отрицание, а, в конце концов, и странная растерянность, вперемешку с пугающей улыбкой. Сердце Гермионы болезненно колотилось в груди, она боялась его, боялась, как богарта или дементора. Нет. Драко в этот момент был страшнее любого существа.

— Говори, — тихо, но пытаясь не потерять остатки мужества, произнесла Гермиона тяжёлым голосом, устремив свой взгляд прямо в разъярённые глаза парня.

Драко внимательно посмотрел на неё, и, только тогда поняв, что его догадки оказались верны, в голос рассмеялся, отойдя от девушки на пару шагов назад. В очередной раз чувство всепоглощающего страха сковало её металлическими цепями, заставив застыть на месте. Драко Малфой, чистокровный аристократ, вечно сдерживающий эмоции напыщенный мальчишка, сейчас, стоя перед ней, смеялся, как умалишённый.

— Да что с тобой? — выдавила из себя растерянная Гермиона, взглядом бегая по пугающему лицу Драко.

— Ты настолько умна, что не видишь очевидных вещей, — сквозь смех произнёс Малфой, и, обратив внимание на оцепеневшую девушку, медленно двинулся в её сторону.

— Ты совсем ума лишился? — испуганно спросила девушка, начав пятиться назад.

— Уже очень давно, Грейнджер. Удивлён, что ты до сих пор этого не поняла, — на его лице появилась зловещая улыбка. Он продолжал медленно наступать в её направлении, прекрасно понимая её жалкие попытки сбежать.

— Что тебе нужно? — чувство паники, теперь захватившее всё её тело, отчаянием отдавалось в голосе. Малфой мог сделать с ней всё, что угодно. Он мог убить её, пытать, изнасиловать, и даже отсутствие одной руки не станет для него помехой, особенно в том состоянии, в котором он находился в данный момент.

— Догадайся сама, — мерзкая, нет, пугающая улыбка застыла на его лице. С каждым шагом он был всё ближе и ближе, и Гермиона понимала, что, через каких-то пару жалких шагов, он будет достаточно близко, чтобы сделать то, что задумал. Нужно что-то делать, и как можно быстрее. Гермиона стала судорожно вспоминать всё, что могло помочь ей в данной ситуации.

— А тебе самому не мерзко? — с отвращением заявила Гермиона, уставившись Малфою прямо в глаза. — Я же грязнокровка, мерзкое отродье, не заслуживающее даже просто существовать! Ты всегда так ненавидел меня!

— И ненавижу сейчас! — перебил её Малфой. — Ненавижу каждый день, каждую минуту, каждую секунду своей поганой жизни! Проклинаю день, когда впервые увидел тебя. Проклинаю твоего чёртового Уизела, проклинаю Поттера, — на одном дыхании сказал Малфой, и, наконец, она упёрлась в стоящее позади дерево. Малфой с презрением улыбнулся и положил руку над её плечом, приблизившись к лицу. — А ещё я ненавижу себя! Ненавижу за то, что в тот день нашёл в тебе что-то, о чём буду жалеть всю свою оставшуюся жизнь. Уродина с торчащими зубами и отвратительной копной вороньего гнезда на голове. Мерзкая заучка, ты бесила меня всегда. Лучшая в учёбе, лучшая на курсе, просто лучшая во всём. Золотая девочка Поттера. А знаешь, что самое отвратительное? — он сделал небольшой перерыв, чтобы отдышаться и вдоволь насладиться её реакцией. К тому моменту Гермиона всеми силами вжималась в стоящее позади дерева, а из её глаз текли тонкие ручейки слез. — Чем больше я тебя ненавидел, тем сильнее влюблялся, — он сказал это на выдохе. Так просто, будто эти слова и вовсе не имели никакого значения, но это было не так. Она видела и знала, как тяжело ему было признаться в этих чувствах. Дыхание сбилось, глаза растерянно бегали по её лицу, а маска спокойствия и аристократического презрения к окружающим спала так давно, что было сложно вспомнить, когда Малфой пользовался ею. Его слова были искренними, он просто не мог соврать об этом, так отлично отыграв роль презирающего себя человека. Она сразу поверила его словам, но была настолько шокирована, что даже не сразу поняла, как его сознание рылось в её собственных воспоминаниях и мыслях, и он быстро нашёл то, что она так тщательно от него скрывала.

— Видимо, ты совсем с ума сошла, если умудрилась влюбиться в того, кто сам, своими руками причинял тебе так много боли, — с горькой ухмылкой заметил Малфой, и, наконец, отошёл назад, позволяя её телу снова дышать. От резкого вдоха лёгкие обдало жгучей болью, что заставило её вернуться в сознание быстрее любого зелья.

— И это говоришь мне ты? — удивлённо выпалила Гермиона. — Ты сам только что сказал, что давно влюблён в меня! — она не испытала радости от его признания, лишь обжигающую боль непонимания и отрицания. — Но зачем тогда ты делал всё это? — её терпение лопнуло, и слёзы стали покидать глаза с удвоенной силой. — Зачем ты оскорблял меня все эти годы в школе, зачем травил при каждой удобной возможности? Зачем ты сдал меня пожирателям? Объясни, почему я получила это уродливое клеймо, если всё это время ты был влюблён? — она сорвалась, и, не подумав о последствиях, дёрнула кофту на плече вниз, от чего она с треском порвалась, оголяя нежную кожу ,обрамлённую уродливым шрамом в виде букв “ГК”.

Никогда и никому раньше она не решалась показать уродливое клеймо, это было её личное поражение. Уродливый шрам каждый день напоминал, насколько жалкой она была перед лицом настоящей угрозы. Без Гарри и Рона она была самой простой заучкой, ни на что не способная девчонка. С какой стати она решила, что сможет победить даже в одиночку? Конечно, раньше Малфой видел её шрамы, возможно, даже видел и это клеймо, но никогда она не выставляла его напоказ. Однажды, в день, когда Пенси зашла в ванную без стука и обнаружила Гермиону без футболки, она ужаснулась при виде отвратительного шрама на плече девушки, от чего не смогла сдержать крика ужаса. В тот момент Гермиона больше всего себя ненавидела. Никто не должен знать об этом, она и сама желала бы забыть обо всём, как о страшном сне. Но это было наяву. Все кошмары её жизни происходили в реальности. Вся её жизнь была сплошным кошмаром с начала войны.

Малфой замер на месте, внимательно разглядывая шрам, никогда раньше его он не видел. Он знал, чего это будет ей стоить, знал, что делал, когда принимал такое решение, но никогда не мог подумать, что это будет так больно для него самого. Она была рада, что в этот момент он не успел закрыть свой разум, и все эмоции, что бурлили внутри него, прекрасно отражались на испуганном лице. Странно видеть его испуг, но ей было приятно, по-садистски приятно, и, не сдержав себя, она снисходительно улыбнулась.

— Не говори, что не знал, — мягким голосом прошептала Гермиона, достаточно громко, чтобы это было слышно, но они оба понимали, что это был лишь обман. Её голос был пропитан желчью и безжалостностью. Она подняла заплаканные глаза, и, улыбаясь, посмотрела на него. Теперь можно и нужно было сказать, что сумасшедшей среди них была только она.

— Нотт старший видел меня с тобой, — металлическим голосом ответил Малфой. Он быстро оправился от шока, и, снова надев маску полного безразличия, выпрямил статную спину. Настоящий аристократ остаётся таковым в любой ситуации. — У меня был выбор, спасти тебя и сдохнуть, либо сдать девчонку Поттера пожирателям и забрать её позже.

— Своя шкура дороже, — продолжая обманчиво улыбаться, она медленно потянулась к разорванной кофте, закрывая уродливый шрам остатками ткани.

— Дороже, — чётко и прямо ответил Малфой, окинув девушку презрительным взглядом. Не было смысла лгать, они оба понимали это. — Рано или поздно они бы поймали тебя, это был вопрос времени. Скажи спасибо, что вообще тогда вернулся за тобой!

— Да ты издеваешься? — усмехнувшись ответила Гермиона. —За что я должна тебя благодарить? За пытки? За унижения? За что, по-твоему, я должна быть тебе благодарна? — она начала тихо смеяться, и из глаз с новой силой потекли слёзы.

— За то, что спас тебя! А потом спасал ещё много, много раз! — повысив серьёзный голос, ответил Малфой, бросив на неё высокомерный взгляд.

— Ты забыл, что сделал? Забыл, что сделали со мной они? — её голос тоже перешёл на нервный крик, смешанный с болью, и она снова указала на шрам на плече.

— Это война, Гермиона! На войне всегда есть жертвы! — Малфой не позволял своему голосу перейти непозволительную черту, оставаясь громким и серьёзным, достаточно, чтобы она слышала его.

— Но ты на стороне моих врагов! Ты мой враг! — отчаянно закричала Гермиона срывающимся голосом.

— А разве когда-то было иначе? — спокойным голосом ответил парень и внимательно посмотрел на девушку. — Я всегда останусь для тебя отвратительным мальчишкой, который обзывал тебя грязнокровкой. Я всегда буду тем, кого ты будешь ненавидеть и винить во всех грехах. Я не питаю глупых иллюзий и не жду, что когда-нибудь ты сможешь меня простить за то ,что я сделал. Но я не позволю тебе делать всё, что вздумается. Уговор, Гермиона. Отныне и навсегда, за спасение Поттера и помощь в победе. Твоя жизнь моя, и я буду делать с ней всё, что захочу! Хочешь ты этого или нет, мне плевать, — его непроницаемая маска в этот момент была как никогда сильна, и лишь сжатый до хруста кулак выдавал эмоции, которые он так хотел скрыть.

— И что ты предлагаешь? Забыть всё и жить мирно? — её слова даже самой Гермионе казались смешными, хотя и вопросом они не являлись, это просто жестокая ирония.

— Делай, что хочешь, решать тебе. Люби, заботься, ненавидь, проклинай, всё, что душе угодно, — ровный и непоколебимый голос. Ничего больше не говорило о тех нежных чувствах, в которых он признавался всего несколько минут назад.

— Ты хоть сам понимаешь, какая ты тварь? — почти безэмоциональным голосом тихо спросила Гермиона, внимательно всматриваясь в его глаза. — Как ты можешь говорить о своих чувствах и оставаться таким спокойным при упоминании того, что заставил пережить меня собственными руками? — в ней не осталось эмоций, которые бы она хотела выплеснуть наружу, как и не осталось чувств, благодаря которым она внушала себе, что может испытывать к нему не только ненависть, но и искреннюю любовь.

— Я всегда был таким. Не вини меня в том, что сама смогла полюбить такого…

Они смотрели друг друга в глаза, не моргая, каждый хотел найти внутри другого то, в чём нуждался больше жизни. Драко искал остатки её любви, которая помогала ему жить, а Гермиона просто пыталась понять, откуда в её сердце появились столь сильные чувства, которые она так страстно желала вырвать с корнем…

— Я тебя ненавижу, — почти шёпотом произнесла Гермиона, не опуская глаз.

— А я люблю тебя больше жизни, — одними лишь губами он произнёс эти заветные слова. Она мечтала об этом так давно, но, оказалось, даже у таких чувств есть срок годности.