Часть 30 Неужели ты дорос до искренней заботы о мальчике? (1/2)

Насилие может быть выражением любви, </p>

равнодушие — никогда. </p>

Первое есть ограниченность милосердия, </p>

второе — неограниченный эгоизм.</p>

</p>

Грэм Грин, ”Комедианты”</p>

Воспоминание продолжалось. Туман омута медленно рассеялся. Северус вынырнул. Его дыхание было тяжелым, казалось, что бедняга еле стоит на ногах. Профессор опирался руками о каменную чашу и судорожно сглотнул. Он не разжимал век. Перед глазами не исчезал призрак бледной взволнованной Лили. И ее слова. Она любила. Ребенок. Простила. Простила еще тогда.

Наконец Снейп успокоил дыхание. Резко отцепил руки от чаши и поправил смятый сюртук. Вокруг снова явственно проступили контуры ненавистного кабинета директора Школы Чародейства и Волшебства.

Расширенные черные глаза впились в прищуренные голубые. Красноречиво-напряженной паузе позавидовал бы сам Шекспир. Безмолвная дуэль двух заклятых союзников.

— Не-смей-лезть-ко-мне-в-голову! — прорычал Северус.

Дамблдор все так же сидел за своим столом, изображая мнимое спокойствие в каждом выверенном пронизывающем взгляде, размеренном вдохе, ленивом поглаживании ластящегося огнекрылого Фоукса.

— Думаешь, я не понимаю, как исход нашего морального поединка важен для тебя? — с холодной яростью процедил Северус.

Директор серьезно посмотрел на взбешенного собеседника и медленно проговорил:

— Мы-не-соперники. У нас общее дело. Мы должны спасти сотни жизней и тысячи судеб.

— И для исполнения своего великого замысла ты и берег эти воспоминания, так? Теперь, когда я понял, чего меня лишил меня Повелитель, я точно исполню твою волю?

Дамблдор задумчиво погладил серебристую бороду:

— Его победа ближе, чем наша. Ты и сам знаешь. Я должен быть абсолютно уверен в тебе. Я часто говорил, что нельзя хранить все козыри в одном рукаве. Но сейчас у меня нет выбора. Ты моя главная ставка.

— Итак, час истины пробил. Скажи честно, ты не показал мне это воспоминания тогда, пятнадцать лет назад, когда я рыдал на твоей костлявой груди, чтобы я не покончил с собой? В твои планы не входила моя ранняя кончина. Нет, все мы, даже ты сам, должны умирать в свой день и час, в строгом соответствии с твоим прекрасным планом. Ты берег этот флакон до строго отведенного момента... — его голос звенел неприкрытой мукой. — Я столько лет молил ее во сне о прощении, а она оказывается простила еще тогда... Ты и меня растил, как свинью на убой... Я ненавижу тебя, Альбус, — глубокий баритон сейчас опасно вибрировал, но собеседника это ничуть не испугало.

Напротив. Голубые глаза сузились еще больше, а уголки губ чуть дернулись, но непрошенная улыбка увяла, так и не расцветая на иссушенном долгими страданиями лице.

— Ты должен быть мне благодарен, Северус, — задумчиво протянул Дамблдор.

— За что же? — прошипел Снейп.

— Я дал тебе столько оснований убить меня за один вечер, что их хватит на три Авады. И еще на сливочное пиво останется.

Северус презрительно скривился и отвернулся к портрету Финиуса Найджелуса. Тот сочувственно поджал губы. Старая ведьма из золоченой рамы по соседству осуждающе посмотрела на своего пра-пра-пра-преемника. Но Альбус выдержал тяжелый взгляд предшественницы. Его когда-то прекрасные, как небо глаза, цепко следили за каждым жестом строптивого профессора ЗоТИ.

Снейп отошел к окну и прислонился горячим лбом к прохладному стеклу. Его мутило, но он тихо выдохнул, сглотнул и подавил тошноту. Не стал малодушно пачкать ценный пушистый ковер под ногами. Он стал сильнее. Теперь.

Прошли те дни, когда Северус являл этому кукловоду свои слабости. Больше он не станет плакать в пурпурную мантию. Повисло долгое молчание. Оба волшебника погрузились в свои размышления.

Обманчивая тишина в комнате грозила взорваться адским пламенем. Феникс бесшумно сделал круг по комнате и вернулся на свою жердь.

— Северус, — раздался примирительный голос старика, — просто покончи с Томом. Это положит конец и всем твоим кошмарам. Не будет больше его, меня и твоей вины. Всё закончится. И ты сможешь начать новую жизнь.

— Какая у меня может быть жизнь. Ты вынул из меня всю душу по капле за эти годы.

Финеас Найджелус понимающе хмыкнул:

— Да уж, даже я себе такого не позволял, Альбус. Ты ведь не был таким, когда учился. Ты говорил, что во мне не было милосердия к студентам, но ты...

— Хватит, Финеас.

— И не перебивай старших! Ты обещал позаботиться о мальчиках! Так-то ты заботишься о них?!

— Я помню. Не вмешивайтесь, пожалуйста. Когда вы были директорами, вы принимали те решения, какие вы считали верными, сейчас моя очередь. И моя ответственность.

— Не вмешивайтесь в непревзойденный план великого манипулятора, — язвительно отозвался Северус, но так и не обернулся.

— Северус, подойди ко мне.

Снейп не двинулся с места.

— Да. Я манипулятор. Но разве я приобрету в конце этой истории что-то, кроме еще десяти пудов на моей совести? Будь на то моя воля, то я бы обменялся с Гарри ролями. Тогда я бы не беспокоил тебя.

— И дал мне благополучно сдохнуть от горя еще пятнадцать лет назад.

— Том должен быть остановлен. Если он придет к власти, то убьют или обратят в рабов всех магглорожденных волшебников Англии. Сначала Англии. Я слышал, что он уже второй раз ищет выходы на Америку.

— Что ж. Станет вторым Гриндевальдом. А я, пожалуй, задержусь на посту его правой руки. Ты теперь в моих глазах ничем не лучше его, — медленно и уверенно проговорил Северус.

— Тебе не провести меня.

— Ты ведь понимаешь, как низко то, что ты творишь с каждым из нас?

— Ты взрослый умный человек. Что ты предлагаешь? Если у тебя есть вариант лучше моего, так не молчи. Гарри не я сделал крестражем. Есть маленький... ничтожный шанс, что если Том убьет его лично, то это освободит Гарри от заклятья. Но Гарри должен принять смерть, как благо. Не противиться ей. Только тогда это может сработать. Мне жаль, но другого средства нет.

— Мы все для тебя лишь средства. Ты всегда действуешь по одному и тому же плану. Ты вынуждаешь людей испытывать к тебе чувство благодарности. Хотя на самом деле никому по-настоящему не помогаешь. Ты заставляешь верить в твое милосердие, не являя его. Несмотря на всю жестокость моего Темного Властелина я отдаю ему большую дань уважения. Он хотя бы не притворяется святошей. Только раз взглянув ему в глаза, ты поймешь сразу, что он лишен каких-либо чувств. Им движет только одна страсть. Жажда бессмертия. Он одержим лишь мечтами о безграничной власти. И не прячет этого. А чего хочешь ты, Альбус? Ради чего ты лжешь и притворяешься? Ради чего ты дал умереть Лили? Ради чего ты пытал мою душу столько долгих лет? Кто дал тебе право определять, что есть общее благо? Ты видел не меньше боли и смертей, чем я. И, как и я, ты не помогал жертвам, если их смерти и мучения были тебе на руку. Я больше не позволю тебе быть моим судьей. Сегодня ты утратил это моральное право. Раньше я видел в тебе превосходство. Отныне мы равны. Когда-то я хотел подняться до твоего уровня. Этим вечером ты упал до моего.

Дамблдор ничего не ответил. Пара портретов за его спиной недовольно охнули. Начался тихий шелест пересудов. Одни ведьмы и колдуны поддерживали обвинения, другие отстаивали честь Дамблдора. Еще несколько в раздумье покачали головами. Гомон усиливался. Армандо Диппит и Финеас Найджелус горько вздохнули и покинули свои рамы. Альбус безразлично вглядывался в свою картинную галерею на пороге междоусобицы. Северус продолжил, чуть повысив голос:

— Между нами слишком много общего. Одна лишь разница, что я честно хочу блага лишь тем, кто мне дорог. Да, ты оказался опытнее. Ты разыграл меня, как по нотам. Браво. Привязал к школе. Где из-за твоей предвзятости четыре скота превратили мои школьные годы в марафон выживания. Заставил шпионить для тебя. Каждый день рисковать своей жизнью. Создал идеальную мишень для всеобщей ненависти. Во всех наших провалах винят меня. В тебя же свято верят. Легко верить в безупречность плана, который никому не известен. Никто из твоих сторонников не знает всей игры. И любые тактические просчеты им кажутся гамбитами. Ну и главная свечка на торте. Хотя, какая там свечка. Целый неугасимый факел. По всеобщему мнению, ты не способен творить зло. Хотя я теперь знаю твою тайну. О да, пока ты ломился ко мне в разум, ты иногда недостаточно закрывал свой. Так что мы квиты. Я знаю историю твоего одиночества.

— Прекрати Северус. Прибереги свою ненависть еще немного. Сейчас нет нужны отравлять мои последние дни, перебирая мои прегрешения.

— Еще как надо. Ты же хотел распалить во мне ненависть. Прости, что ее проявлением будет не только зеленый луч. Ты его получишь. Теперь мне нет пути назад. Но ты не умрешь в покое. Я хочу, что тебя пожирало раскаянье. Чтобы ты вспомнил перед гибелью калейдоскоп своих прегрешений. Я хочу, чтобы теперь ты слушал, и перед тобой открывался ад на земле.

— Довольно. Я знаю о своих грехах. Не тебя меня судить.

— Я не осуждаю. Я лишь констатирую факты. Ты одел кольцо Марволо Ганта, чтобы заглушить боль памяти. Забыть, что ты по молодости, как и я, грезил о власти и славе, искал древние мощные артефакты. Желал управлять всем миром? Твоя попытка не увенчалась успехом, а в ходе поисков, ты зашел так далеко, что убил в драке сестру.

— Это трагическая случайность.

— Ты убеждаешь сейчас себя. Сам факт того, что ты применил Непростительное проклятье заслуживает особого внимания. Впрочем. Уже не важно, ты ли, из-за тебя ли. Но она погибла. Твой идеальный образ заставил всех поверить в рок и злую судьбу. Хотя Гриндевальд, в которого ты целился, не вломился к тебе в дом. О нет, ты позвал его. Ты был его ближайшим сподвижником. И всё это сошло тебе с рук. Легко и непринужденно. Ты мастерски умеешь манипулировать общественным мнением. Темная семейная история не омрачила твою блестящую карьеру. Хотя тут есть, о чем задуматься. Сначала бросил больную сестру ради мечты о превосходстве. Переступил через сломанную жизнь брата. Не удивительно, что тебе не помог даже воскрешающий, или точнее было бы сказать призывающий камень. Да. Я увидел, что к тебе явилась лишь мать. Отец и сестра не пришли на твой зов. А оставшийся в живых брат и близко видеть тебя не желает. Вот он истинный уродливый портрет Альбуса Дамблдора. В детстве, еще учась в маггловской школе я читал роман о красивом молодом человеке, которому друг написал зачарованный портрет. Изображение отражало его неприглядную истинную сущность. И тот джентльмен всегда прятал картину ото всех, чтобы никто не увидел, насколько он порочен в своей душе. А каким был бы портрет твоей души, Альбус? Ты так и не стал тем, чем желал. Ты не великий стратег, а мелкий интриган. В твоих руках было всё. Ум, мощь, талант, сильнейшая палочка и армия сподвижников. Но ты боялся. Боялся себя. Боялся опять ввязаться в бой и убить в гневе. Боялся не совладать со своими демонами. Ты трус. И лицемер.

Дамблдор метнул в ответ грозный и яростный взгляд, вокруг него заклубилась сильная магия, рвущаяся наружу. Теперь можно было вполне поверить, что этот волшебник сражался с лучшими темными магами своих лет и побеждал их в дуэлях. На краткий миг здоровая рука сама схватилась за древко в кармане, но Дамблдор тут же отдернул руку и стал нервно барабанить пальцами по столу. Северус знал прекрасно, что это за волшебная палочка, и только усмехнулся с нескрываемым торжеством на лице.

Снейп не достал бы свое оружие даже под угрозой расправы. Ради удовольствия сорвать с бывшего наставника его надоедливую маску добродетели, он бы вынес даже пытку. Альбус понимал. Старый директор никогда с того черного дня не чувствовал такой ярости. Он внимательно посмотрел на Северуса. И беззвучно рассмеялся:

— Ну вот и ты меня поддел. Отыгрываешься за все мои несправедливости с первого курса? Увы, но я не признаю за тобой право на реванш. Твоих грехов мне до утра не перечесть. Ты не смеешь...

— Смею Альбус. Смею. В конце, если ты захочешь, я дам тебе поплакать на своей груди.

— Я воздержусь.

— А я продолжу, — бескомпромиссно отозвался Северус, заметив, что директор смирил свой гнев. — Как ты поступил с Хагридом? Ты ведь знал, что он невиновен. Так почему дал его исключить? Зато твое благодетельное участие в его несчастной судьбе потом позволило ему жить на территории школы в качестве твоего... карманного великана. Вот такой каламбур.

— Северус, поверь мне, я знаю лучше тебя всё это. Не трудись открывать мне глаза. Мне неинтересно говорить о себе не потому, что я боюсь правду, а потому что моя жизнь кончена.

— Убийство Поттеров, хотя ты клялся защищать их. Ты всё оставил, как есть, потому что смерть Лили спасла Гарри? У тебя ведь был личный маховик времени.

— Он сломан. Я говорил тебе уже об этом.