8. (1/2)

Парни проходят пролетов семь, когда Джисон понимает, что у него начинает мутнеть в глазах и подкашиваться ноги. Он хочет попросить Хенджина, даже не запыхавшегося, остановиться хоть на мгновение, но во рту пересохло и ничего, кроме хрипов, Хан выдать не может. Очередная попытка дозваться до Хенджина, провальная совершенно, приводит к тому, что Джисон просто-напросто врезается в парня. Хенджин никак на это не реагирует. Опирается на перилла и вдыхает полной грудью.

— Слышишь? — спрашивает он скорее в никуда, чем обращаясь к самому парню, но у Джисона стучит в висках и ему сложно понять о чем именно идет речь, — тишина, — вздыхает парень и до Хана, наконец, доходит.

И правда тихо. Совершенно. Ничего, кроме шороха листвы и тихого завывания ветра, не слышно. Джисон вторит позе Хенджина и шумно выдыхает, пытаясь выровнять дыхание.

— И как тебе только в голову пришло сбегать от хена? — Хенджин, до этого показавшийся Джисону каким-то резким и холодным, внезапно громко смеется и, оттолкнувшись от перилл, садится на лестницу. Похоже, пока что они не собираются двигаться дальше. Это радует, Джисон вряд ли бы добрался до дома живым.

— Сколько ты знаешь? — задает вопрос Хан.

— О, почти все, — отмахивается Хенджин, — и мне стало интересно, иначе тебя бы здесь не было.

— Спасибо, что приютил, — Хенджин лишь фыркает, — и…извини за то, что сказал, — Джисон краем глаза смотрит на парня. Его хвост растрепался и красные пряди, ниже плеч, выглядят хаотично.

— Мне все равно было скучно, — подперев рукой подбородок, хмыкает парень, — и забей, это нормальная реакция, я привык.

— Просто ты выглядишь необычно… — пытается объяснить Хан.

— Я выгляжу так, как хочу, — отрезает Хенджин.

— Извини…

Хенджин встает с ступеньки и зачесывает волосы назад.

— Так, мне надоело, перестань извиняться ни за что, я не злюсь на тебя, понятно? — Джисон кивает, — предлагаю нормально познакомиться. Я Хван Хенджин, омега-доминант, мне 22 года и, как видишь, живу один, — он протягивает руку и Джисон смотрит на нее несколько секунд, перед тем как пожать.

— Хан Джисон, альфа, 20 лет, тоже один, — Хенджин смеется.

— А врать не хорошо. Ты еще не выбрал имя? — Джисон поджимает губы, расцепляя рукопожатие.

— Нет, — пауза, — еще нет.

— Отлично, тогда назовешь его Хенджин.

— А если девочка?

— А у имен есть гендер?

Они смотрят друг на друга всего мгновение, после чего обоих накрывает приступ неловкого смеха. Разговор длится еще от силы минут десять. Хенджин больше спрашивал, чем говорил, и постепенно Джисону и правда стало казаться, что они смогут найти общий язык. Хан рассказал про своих друзей, про Чанбина с Феликсом и Чана с Чонином и Крисом. Хван внимательно слушал и кивал, но как-только дело доходило до него самого, мастерски увиливал от ответов, отвечая очень уж размыто или что-то на подобии «да ничего интересного».

Наверх добрались в уже более дружелюбной атмосфере. Дом оказался огромным, даже, кажется, больше, чем у родителей Минхо. Открытая планировка и окна во всю стену делали помещение светлым и просторным. На втором этаже было четыре спальни плюс ванная, на третьем находилась спальня Хвана и, по сути, весь этаж был полностью его. Чемоданы уже стояли у входа, когда они поднялись.

— Тут есть еще одна лестница? — удивляется Хан, завидев свои вещи.

— Угу, с другой стороны, где живет прислуга.

— Ты живешь в этом доме…один?

Хенджин осматривает своих хоромы, поворачиваясь к Хану с таким выражением лица, словно и не понимает в чем дело.

— Ну да, а кто мне еще нужен?

Джисон не стал говорить о том, что его дом слишком огромен для него одного. Возможно, Хенджину и правда нужно очень, очень-очень много пространства, они знакомы всего пару минут, он не знает его досконально.

— А…

— Твоя комната на втором этажа, можешь выбрать любую, кроме той, что по середине, это детская.

— Детская? — удивляется Хан.

— Ага, — скучающим тоном отвечает парень, подходя к напольной пальме и проводя по ней ладонью.

— Я могу спросить?

— Нет, — ухмыляется Хван, — лучше вообще ничего обо мне не спрашивай, я ненавижу, когда меня жалеют. Просто считай меня тем, к кому можно прийти и выплакаться. Но я таким не занимаюсь.

— Хенджин…

— А еще мне нужно уехать на пару дней, поэтому можешь позвонить своим друзьям, чтоб тебе не было скучно, — как ни в чем не бывало продолжает парень, — места всем хватит.

— И куда ты уезжаешь?

— Если не собираешься разбирать свои вещи, я их выкину.

Джисону приходится втащить чемоданы внутрь и поднять их на второй этаж, пока Хенджин сидел на диване и смотрел в стену, раскинув руки и закинув ногу на ногу.

Комната, в которой решает обосноваться Джисон, выглядит убранной и заброшенной. В ней ничего лишнего: двухместная кровать с покрывалом небесного цвета, прикроватный столик с маленьким кактусом, небольшой белый бархатный ковер, чтобы с утра не вставать на холодный пол, комод для вещей с пустыми рамками на нем, также напольное зеркало, стол, стул, пустой шкаф и раздвинутые шторы цвета глубокой синевы. Вид открывался просто крышесносный: шапки деревьев, а внизу скалистый риф с кое-где проглядывающимися растениями. У Хенджина нет специально оборудованного сада, да ему он и не нужен, учитывая тот факт, что он живет буквально в горах.

Раскладывая свои вещи, Джисон все никак не может успокоиться из-за слов Хвна про детскую, а взгляд, словно специально, постоянно останавливается на пустых рамках. Чонен сказала, что Хенджин сложный. Но ведь не просто так? Может, что-то произошло? Стук в дверь прерывает весь мыслительный процесс.

— Я буду готовить мисо-суп с креветками, ты будешь? — Хенджин не проходит в комнату, оставаясь стоять в дверном проеме. Джисон кладет футболку на полку и вздыхает.

— Да, наверное, мне стоит поесть.

— Правильно, Хенджин нужно хорошо питаться, — скрестив руки, ухмыляется парень. Джисон театрально злится.

— Ты не можешь называть моего ребенка своим именем, — наигранно возмущается парень.

— О, правда? — смеется Хван, — тогда придумал имя получше, иначе малышка Хенджин так и останется с моим именем.

— Я даже не знаю кто это будет, ты…

— Я ставлю на девочку, всегда хотел девочку, — выпаливает парень и тут же словно потухает на глазах, — ладно, не суть, я позову, как будет готово.