Глава 53.2 (1/2)

***

Когда Бриз садился в машину, думал — это всего на пару часов, но Ким все не останавливался и не останавливался. Старые здания вокруг сменились высокими и будто сделанными из стекла — Бриз любил летать меж таких в грозу, но снизу казалось, они нависают и грозят раздавить. Потом за ними шли дома попроще и победнее, какие-то промышленные здания, пропахшие чем-то едким и неприятным, а потом город кончился, и осталась только дорога вперед.

Адам и Ким сидели на передних сиденьях, негромко переговаривались, а Бриз устроился рядом с Лэ. Неловко прижал его к себе, и попытался устроить на сиденье поудобнее. Тот смотрел в окно, притих, и казалось — именно в тот момент что-то менялось для них обоих.

Бриз впитывал тепло крохотного тела рядом, и ловил себя на том, как же сильно хочет защитить.

И думал: а Лир, когда прижимал самого Бриза к себе, чувствовал что-то подобное?

— Эй, пацан, — окликнул его Адам через какое-то время. — Вам там не скучно? Дать тебе телефон?

Бриз безразлично пожал плечами. Он не чувствовал скуки, только усталость, она накрывала словно тяжелым одеялом.

— Лучше дай книгу, — высокомерно отозвался Лэ.

— Прости, малыш, тут нет сказок, — Адам фыркнул в ответ. Лэ и правда выглядел немного нелепо — весь такой крохотный и требовательный.

— Я старше твоего рода, человек, — холодно напомнил Лэ. — И я не просил сказок.

— Они хорошие, — тихо вмешался Бриз. — Сказки. В мире каждый день появляются новые истории, но большинство из них однодневки. А сказки старые, есть в них что-то особенное, что они воплощаются раз за разом.

Лэ нахмурился, потом снисходительно кивнул:

— Хорошо. Расскажи. Я наверняка их уже знаю, но послушаю.

— Эй, мелкий, — вмешался Адам. — Ты забыл сказать «пожалуйста».

Лэ недовольно оскалился, клацнул зубами — Лир так делал, когда его что-то раздражало, но на человеческом лице выглядело непривычно. И зубы были совсем не острые.

Адам совсем не испугался.

Добавил даже:

— Пацан, следи за ним. А то вырастет тем еще мудаком.

Он хотел как лучше, но Бриз плотнее прижал Лэ к себе и ответил, как мог твердо:

— Не говорите так, — а потом добавил то, что когда-то хотел услышать про себя. — Лэ очень хороший.

— Ты не знаешь, — тихо отозвался Лэ. — Хороший я или нет. Никто не знает, я только появился. Но скорее всего, нет. Я же Король Ужаса.

Он не смотрел на Бриза в тот момент, теребил край футболки, и даже немного покраснел.

— Конечно, знаю, — сказал ему Бриз. — Я просто вижу. Ты очень хороший.

Лэ неловко поежился, посмотрел в окно, и только потом сказал:

— Расскажи сказку. Пожалуйста.

Так они и ехали. День. Ночь.

Привыкать к человеческому телу было тяжело — ему чаще нужно было спать, его чаще нужно было кормить, ему нужно было в туалет, у человеческого тела затекали ноги, и оно было просто тяжелым.

Бриз не жаловался, но иногда это выматывало, и он старался утешать себя тем, что Адаму приходилось еще тяжелее — он ведь еще и курил, постоянно просил Кима остановить. И тот каждый раз останавливался.

— Со стороны кажется таким бессмысленным, — сказал Бриз как-то во время очередной остановки. — Я про курение. И пахнет не очень приятно.

— Привычка, — безразлично ответил Ким. — Вредные привычки есть у всех.

— Даже у вас? — Бризу действительно было любопытно.

— Да. Помогать ему, — потом он помолчал и неожиданно добавил. — Привычка похожа на любовь, только она не проходит со временем.

Бризу вдруг стало неловко, он поежился и спросил:

— А какая у меня?

— У тебя две, — равнодушно сказал ему Ким. — Заботиться о других и лезть не в свое дело. Обе опаснее, чем курение.

Бриз не рискнул расспрашивать его дальше.

***

В какой-то момент Бризу и Лэ пришлось лечь в багажник — там у Кима оказался тайный отсек с оружием, и металлические детали больно впивались в бок. В отсеке было жарко, очень душно, у Бриза кружилась голова, и он исподволь приманивал внутрь ветерок, чтобы Лэ было хоть немного легче.

Тот потел, морщился, но молчал — Ким предупредил, что нельзя разговаривать.

Терпеть пришлось долго, ветерок все норовил улететь — ему не нравилось в багажнике — но Бриз держал крепко. Не для себя, для Лэ.

А потом они поехали дальше, и вскоре Ким открыл багажник.

Бриз неловко вылез, едва не свалился — хорошо, что Адам поддержал — и помог выбраться Лэ.

И замер. Было так тихо, как бывает только там, где не живут люди. Ветер — свободный, стремительный ветер, который никогда даже не видел города — мчался в облаках, и Бриз вдохнул его полной грудью. Уловил его шепот.

До боли захотелось, чтобы Лир был рядом, чтобы рассказать ему: знаешь, он шепчет о пустоте. И о том, что скоро ночь.

Лэ взял Бриза за руку, отвел взгляд:

— Если хочешь плакать, то плачь.

И Бризу стало стыдно. Он сжал пальцы Лэ в своей руке и отозвался:

— Не хочу. Просто ветер. Знаешь, он говорит о пустоте. И что скоро ночь. Раньше, когда было одиноко, я любил это слышать. Что есть что-то большее. Что можно грустить или радоваться, и даже вовсе перестать быть. Но все равно наступит ночь. Раз за разом, когда от нас не останется даже имен.

Адам положил ему руку на плечо, крепко сжал. И Бриз был ему благодарен. Ему, Лэ и Киму. Калему и Пушку, даже Малике.

Самой жизни — за то, что в ней было что-то кроме Лира.

— Иногда, пацан, — сказал ему вдруг Адам, — ты говоришь невероятную срань. Ну, правда, абсолютно безумную. А иногда, как сейчас. Просто словами навылет.

Раньше Бриз бы обиделся, а теперь значение имело только то, что Адам оставался рядом. И поддерживал.

— А ведь я до тебя духов не любил, — признал тот. — Я думал… да всякую ерунду думал. Что каждый из вас монстр, а кто не монстр просто мудак.

И отчасти он ведь был прав. Не все духи, но многие действительно были монстрами.

Лир, Ламмар и Карн. Малика и Армел.

И, наверное, сам Бриз — совсем чуть-чуть — тоже мог быть монстром. Чтобы защитить Пушка или Лэ.