Глава 45.2 (1/2)

***

Бризу снился Карн — снилась та далекая встреча, которую он забыл.

— Они ненавидят меня.

Бриз видел его первый раз, видел его — первого в своей жизни. И хотел, чтобы тот был рядом.

— Они будут ненавидеть и тебя.

Ураган вокруг стирал все, что находилось за его пределами, размывал картинку, и Бриз не узнавал — где это, что это за место. Только инстинктивно чувствовал — именно там он когда-то воплотился. Стал самим собой и стал Бризом.

— Ты мой эксперимент, — сказал ему Карн.

Что-то, что он вложил в Бриза, шептало — он создал тебя пустым. Он создал тебя ветром, а ветер многолик, и ты можешь быть любым.

Но ему интересно, станешь ли ты таким же как он.

— Меня убьют, и я не успею узнать. Станешь ли ты, как я.

И Карн верил, что если останется с Бризом рядом, то выбора не будет.

Он собирался уйти, он знал, что его убьют. Он не сожалел о разрушениях, что принес, и не собирался останавливаться до самого конца.

Бриз все равно хотел, отчаянно хотел быть с ним рядом, уцепился за его руку тогда — он был новорожденным духом, он не понимал опасности.

Рука у Карна была худая и холодная, сильная.

И Бриз просил:

— Не уходи. Не уходи, без тебя будет больно.

Он не хотел оставаться один, и он любил — с первого вздоха любил своего создателя.

Карна это рассмешило, он приблизился, наклонился:

— Я стольким сделал больно. И мне никого не было жаль. Ни других, ни себя. Вещи по-настоящему красивы только, когда ломаются.

Бриз хотел прижать его к себе. Хотел быть с ним рядом.

— И только тебя мне жаль, — сказал Карн. — Мой мальчик. Мой осколок. Только тебя я хочу сохранить.

Он коснулся губами виска Бриза, шепнул:

— Больно не будет. Ты забудешь обо мне. И забудешь обо мне навсегда.

Ураган завыл громче, ветер подхватил воспоминания, забрал их себе.

Бриз лежал на камнях, смотрел Карну вслед, и чувствовал, как стирается эта встреча. И горевал — горевал по памяти, которой не останется. Пусть ее было так мало, одна единственная встреча — из которой в тот момент состояла вся его жизнь. И ее забирали, стирали ее ластиком.

Он был уверен, в тот момент был абсолютно уверен: больнее, чем потерять кого-то, было бы не встречать его вовсе.

***

Его разбудил запах соли и старых книг. Тепло и ощущение безопасности. Было хорошо, но что-то заставляло его просыпаться — неясная тревога, словно что-то было неправильно.

Бриз открыл глаза, сквозь арку дверного проема увидел облачную колыбель Пушка. Она висела в воздухе, мягкая и пустая.

Воспоминания нахлынули потоком — Озеро Истины, боль, и тот момент, когда Бриз уступил.

И то, что было после — размытые, будто нереальные образы.

Худая фигура Лира.

Веселье, завывающий вокруг ураган — ласковый и послушный, и совсем не страшный.

Золотой купол, который не позволял улетать.

А потом Пушок на алтаре.

Бриз резко сел, почувствовал, как накатила тошнота и слабость, все поплыло перед глазами. Он уцепился пальцами за что-то — только потом осознал, что за воздух.

— Очнулся, — прохладный спокойный голос Лира прозвучал в тишине, и Бриз резко повернул голову. Чуть не свалился снова.

Лир сидел поодаль, на широком кресле, словно сотканном из тумана.

Тень ложилась на складки мантии, на лицо. Глаза светились углями.

Лир сидел, спокойно сложив руки, сцепив пальцы в замок.

Бриз смотрел на него, впитывал взглядом. И снова видел перед глазами занесенный нож, Пушка на алтаре.

— Где он? — страх волной поднимался изнутри. И Бриз увидел, как Лир втянул в себя воздух, как приподнялась верхняя губа, обнажая острые клыки.

Лир чувствовал страх, чувствовал то, чем мог питаться. — Л-лир, где Пушок?

Лир молчал.

Бриз заставил себя подняться. Не мог идти, потому полетел к нему, цепляясь за воздух.

Страх нашептывал изнутри: он мертв. Лир убил его.

Но осознание — огромное, чудовищное — не желало укладываться в голове. Нет.

Нет, Пушок не мог быть мертв.

Бриз оказался рядом с Лиром, сделал то, что не позволял себе раньше — вцепился в его мантию, схватил Лира за грудки и тряхнул:

— Где он?!

Лир смотрел спокойным, ледяным взглядом.

И ответил безразлично:

— У Ламмара.

Бриз отпустил его мгновенно, почувствовал одновременно облегчение и бессилие, и медленно опустился на пол. Каменные плиты показались ледяными.

— Он жив, — сказал Бриз. Сказал самому себе, потому что ему нужно, отчаянно необходимо было услышать это вслух. И повторил. — Он. Жив.

— Жив, — спокойно подтвердил Лир. Он казался таким невозмутимым, таким сдержанным — высокомерным и далеким. Чужим.

И Бриз не знал, что ему делать. Хотел кричать.

Но голос звучал слабо и беспомощно:

— Лир, что ты… что ты натворил?

— То, что должен.

Бриз получил силу Карна, сделал ее своей. Чувствовал, как она теперь течет внутри, и при этом казался себе абсолютно беспомощным. Потому что все уже случилось, и никакие силы не могли бы повернуть этого вспять.

— Нет, — сказал Бриз. Замотал головой. — Нет ты не должен был… ты пытался его убить, ты… ты уничтожил Озеро?

— Я мог тебя спасти, — холодно отозвался тот. — И я тебя спас. Ты получил силу Карна, подчинил ее себе. Значит, все получилось.

Бриз чувствовал, как холодеет внутри. Пытался представить, просто представить — Пушок был на алтаре, боялся, наверняка просил Лира отпустить.

Видел, как тот заносит нож.

— Лир, но я… Лир, я же того не стою.

Он хотел жить, всегда хотел, но не такой ценой. И он был готов умереть в Озере, был готов остаться там навсегда, еще одной, сходящей с ума от боли тенью.