Часть 32.1 (2/2)

Калем казался таким хрупким, уязвимым, и вспоминался тот сон, где он затухал, как свеча. Он не отреагировал ни на голос, ни на присутствие, только скорчился сильнее и тихо застонал.

Выдохнул:

«Нет, пожалуйста».

— Что с ним? — чувствуя, как накатывает страх, спросил Бриз. — Почему он… почему он такой?

— С ним все в порядке, — раздраженно отозвался Лир. — Ему просто снится кошмар.

Бриз обернулся к нему резко, и Лир недовольно добавил:

— Не смотри на меня так, юный Бриз. Я не управляю снами.

Бриз вспомнил то, о чем Лир говорил раньше — он не умел насылать кошмары, просто не пролезал в сны.

Но Пушок — точнее то, чем он был раньше — умел это делать.

— Верно, — легко подтвердил Лир. — Сын видел, что случилось с его мамой. И знал, что виноват Калем. Поверь, пара кошмаров — не худшее, что мой осколок мог сделать.

— Не надо было ему разрешать, — тихо сказал Бриз. — Это жестоко.

Калем тихо застонал во сне, прижал ладони к лицу, прошелестел отчаянно и ломко:

«Бриз, пожалуйста… Бриз, прости».

— Он едва не лишился тебя, вот что жестоко, — отрезал Лир. Потом усмехнулся криво и добавил. — А Калему снится, как он тебя убивает. Раз он готов был сделать это наяву, во сне как-нибудь переживет.

Бриз вздрогнул, постарался дотянуться до Калема сквозь переплетение терновника, и тот тут же отступил, чтобы не задеть шипами.

— Это еще хуже, — упрямо сказал Бриз. — Не надо было так делать. Калем…

«Не виноват?» — шепнул отравленный голос внутри. И он впервые заговорил после того, как Бриз очнулся.

«Не заслужил?»

«Заткнись», — сказал ему Бриз. Так зло, как только мог.

И добавил мысленно:

«Он не заслужил».

— Калем, это просто сон. Я тут, — Бриз боялся до него дотронуться, не знал, не обожжется ли, и не сделает ли хуже. — Проснись, пожалуйста, проснись.

Он боялся, что тот снова не услышит, но Калем нахмурился, вздрогнул, как от удара, а потом распахнул глаза.

В них стояли слезы — огненные, золотистые — прочертили дорожки по щекам.

— Калем, все хорошо. Я тут, я жив. Это просто сон.

Тот отозвался эхом:

— Сон…

Потом провел с силой ладонями по лицу, и принял человеческую форму, выдавил глухо:

— Ты и, правда, здесь.

Бриз потянулся к нему, дотронуться, успокоить, и Калем шарахнулся прочь.

Попросил хрипло:

— Не трогай. Не марай руки.

От его слов было больно, и казалось, Калема окружает прозрачная стена. Все видно, ничего нельзя сделать.

— Бриз, я… Я должен бы что-то сказать. Какое-то говно, о том, как мне жаль. О том, что так было нельзя.

Он сжал кулаки так сильно, что Бриз побоялся — как бы ногти не пропороли ладони.

— Но что толку, если я скажу?

Бриз сморгнул слезы, упрямо мотнул головой:

— Но тебе, правда, жаль.

Он это видел.

— Ты просто не знал, что есть другой выход.

Калем молчал, и Бриз продолжил:

— Он есть. Мне не обязательно умирать. Мы с Лиром заключили контракт крови. Если я не сдержу силу Карна… если не сдержу, Лир справится.

Калем вскинул голову, посмотрел отчаянно, затравленно.

— Пожалуйста, — попросил его Бриз. — Поверь мне. Поверь в меня, мне не обязательно умирать.

Калем замотал головой, и что-то ломалось внутри него, Бриз это видел.

— Ты же знаешь… ты знаешь, что я не должен верить. Я не имею права верить, — он выдохнул, как будто вырывая из себя каждое слово. — Я видел, что такое Карн.

А потом он закрыл лицо руками и содрогнулся:

— Но я так хочу тебе верить.

— Не верь ему, мальчик-ифрит, — Лир вдруг оказался рядом, смотрел на Калема раздраженно и брезгливо. — Верь мне. Что он сможет, если у нас контракт крови? Сила Карна никогда не вернется. Ты ошибся, и твоя ошибка могла убить Бриза.

Он бил, и знал, что бьет по больному.

И Бризу хотелось защитить Калема от него.

— Но он не убил. Лир, мы все живы.

Калем смотрел на него, словно впервые увидел, а потом сделал судорожный вдох и сказал, и каждое слово давалось ему с трудом:

— Я больше никогда не попрошу у тебя прощения.

Он отвел взгляд, уцепился пальцами за то, что осталось от клетки из терний, и выдохнул сквозь зубы.

— Я такой идиот, а ты еще хуже. Если я буду просить прощения, ты меня простишь. А меня нельзя прощать.

— Нельзя, — спокойно подтвердил Лир. — Ты не просто пытался его убить. Ты предал его. И предал меня. А ты клялся нам обоим. Ему — защищать, и мне — служить.

— Хватит, — попросил его Бриз. — Пожалуйста, хватит…

— Ты останешься здесь, — сказал Лир, сказал как приговор. — И ты будешь выходить только, чтобы восполнить пламя Бриза.

— Нет, — Бриз не мог поверить, что так все оборачивалось. Шло совершенно неправильно. — Лир, так нельзя. Я не для этого…

— Не для этого пришел? — перебил его Лир. — Я вообще не хотел, чтобы ты к нему приходил. Но я пустил тебя сюда. Я не обещал, и не собираюсь его прощать. И даже он сам знает, что не заслужил.

— Я останусь тут, — глухо сказал Калем. — Так будет лучше.

Они решали вместо Бриза, решали за него, потому что оба хотели его защитить. Решали, как за ребенка.

Оба любили, и оба заботились. И это было невыносимо.

— Нет, — повторил Бриз. Ветер внутри вытолкнул слова, поднялся потоком и придал сил. — Нет, я никогда этого не приму.

Он повернулся к Калему всем телом, резко, как никогда не позволял себе раньше:

— Ты пытался меня убить, — Калем вздрогнул, стал будто меньше. И хотелось только утешить его. Пообещать что угодно, лишь бы тот не смотрел так. — Ты мне не поверил, ты не поверил в меня… Умирать от твоей руки было так больно, но… но если ты останешься здесь, если все так и закончится, это еще больнее. Неужели ты не видишь? Неужели не понимаешь? К-калем, пожалуйста… — голос все-таки дрогнул, и Бриз не выдержал, все-таки потянулся, обнял Калема и прижал к себе. Попросил, чувствуя себя слабым. — Не делай мне больно.

Калем в его руках, напряженный, застывший, казался ненастоящим. Едва дышал, а потом медленно, нерешительно обнял в ответ.

И тогда Бриз перевел взгляд на Лира, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Мы уйдем отсюда все вместе. Или я не уйду отсюда вообще.