Часть 27.1 (1/2)

***

Бриз почувствовал — очень остро почувствовал, когда что-то пошло не так. Словно в туман Лира вплелась новая сила — расползлась пятном, как чернила в воде.

И тут же напрягся Лир.

Обычно его перемещение занимало не больше мгновения, но туман вокруг все не рассеивался, и Бриз не мог избавиться от странного чувства — как будто их одновременно тянуло в разных направлениях.

Он услышал тихий скулеж, нерешительный голос Пушка произнес:

«Паап…»

И рука Лира на плечах Бриза сжалась сильнее, словно он пытался подбодрить одним прикосновением.

Потом был рывок, и они оказались на праздничной площади.

Бриз ошарашено огляделся по сторонам.

В воздухе одуряюще пахло жареными сосисками и попкорном, перемигивались фонарики, и играла какая-то беззаботная музыка из колонок. Был вечер, теплый и беззаботный, ходили люди с детьми…

Лир стоял рядом, прижимая к себе Пушка, и тяжело дышал.

И по одному его взгляду Бриз понял, что плохое еще не закончилось.

— Лир… — осторожно позвал он.

Тот протяжно выдохнул, выпрямился во весь рост и вскинул руку. Оружие возникло прямо в его ладони, и корона из лезвий украсила голову.

— Держись рядом, — напряженным голосом велел Лир, осторожно передал ему Пушка.

Тот тут же прижался к Бризу, крохотное тельце дрожало.

«Мам, сейчас злодеи появятся? Все вокруг такое… злодейское».

Вокруг был обычный парк аттракционов — ходили люди, крутилось колесо обозрения, запахи листвы смешивались с ароматами еды в теплом воздухе, и в другой ситуации Бриз был бы рад сюда прилететь. Ему нравилось смотреть на людей, особенно, когда они радовались.

— Ты невовремя, Часовщик, — сказал Лир, громко и четко, и сила громыхнула в его голосе. Люди не могли его слышать, но они все равно чувствовали — угрозу, присутствие кого-то за пределами своего понимания. Прервались разговоры, замерли прохожие. Их страх пропитывал воздух, звенел напряжением. — У нас семьей выходной.

И вдруг все вокруг остановилось. Смолкла музыка, сыпался попкорн из пакетика маленького ребенка, и цвета словно выцветали, как будто сквозь реальность с изнанки проглядывала чернота.

— Ты все время занят, приятель Страх, — отозвался беззаботный голос. — Сложно подгадать удачный момент.

Он появился из черноты — она плеснула в воздух чернильным пятном, а следом вышел обычный парень. Он был такой… повседневный, такой привычный — хотя Бриз был уверен, что никогда не видел его раньше — что было в этой обыденности что-то неестественное.

У него были короткие черные волосы, и приятное лицо — в фильмах таких называли школьными красавчиками, кажется, и Бризу они все казались на одно лицо. И даже одежда была словно из десятка фильмов разом — светлые джинсы, кеды, белая футболка и распахнутая цветастая рубашка поверх. Сандалии на ногах.

— Не подгадывай, — холодно отозвался Лир. — Сообщай заранее. Письменно.

— О, я пытался. Но ты никогда не читаешь мои письма, — тот беззаботно усмехнулся, и усмешка была добродушная, обезоруживающая. Но Бризу она почему-то не внушала доверия. Может, он просто привык, что вечно на них кто-то нападал, стоило расслабиться.

— В них одни глупости, — Лир высокомерно фыркнул, вздернул бровь, как только он умел, царственно и снисходительно. — И орфографические ошибки.

— Приятель Страх, правила меняются. Кто за ними уследит. Еще вчера мы говорили «ибо» вместо «потому что», а теперь новомодные детишки напридумывали все эти словечки…

— Ближе к делу, — скучающим тоном перебил его Лир. Довольно грубо, и Бриз поспешил вмешаться:

— Извините, он не хотел вас обидеть. Хотите я за него извинюсь? Только не нападайте на нас, пожалуйста.

— Он мешает нам отдыхать. Я хотел его обидеть, — усмехнулся Лир. — И Часовщик не самоубийца, он не нападет.

Лир называл того Часовщиком, но это звучало странно, совершенно не вязалось с внешностью обычного парня, с манерами.

— Приятель Страх, ладно бы ты сказал это раньше. Но сейчас? Ты ослаб. Я мог бы посадить тебя в банку лет на двести, и кто бы мне помешал?

Он говорил беззаботно и добродушно, и Бриз тут же вылетел вперед:

— Я вам помешаю, — невыносимо было слушать, как снова угрожают Лиру.

И самому себе Бриз казался очень смелым в тот момент. И как только он договорил, у него голодно заурчал живот. Громко-громко.

Часовщик расхохотался, громко и очень обидно:

— Лир, он просто золото. Честно, от осколка Карна я ожидал другого. Знаешь, чего-то более зловещего, кровавого. Леденящего, — он подмигнул.

И Пушок громким шепотом объявил на весь парк:

«Мам, он ведет себя как педофил. Не подходи к нему».

— Никто не собирается к нему подходить, — мрачно вмешался Лир. — Часовщик работает с Маликой. Он здесь, только потому, что она сама не хочет появляться. У него послание. Он скажет, что должен, и уйдет.

— А вот это было по-настоящему обидно, приятель Страх, — Часовщик улыбнулся шире, и появилось в его чертах что-то хищное, что выдавало в нем монстра. — Я не работаю с Ночной. Я работаю со всеми. С тобой, с Ламмаром. Когда-то я работал даже с Карном, но пара отрезанных ног заставила меня пересмотреть… наше партнерское соглашение.

— Ламмар пытался от тебя избавиться. Теперь ты с Маликой.

— Брось, приятель Страх. Сколько мы уже друг друга знаем? Сегодня я с ней, а завтра течение меняется… Я человек простой, лечу, куда дует ветер.

Бриз смущенно кашлянул:

— Простите, вообще-то ветер дует, куда я скажу. Понимаете, это потому что я дух ветра. Так что, если вы летите по ветру…

— Бриз, — Лир произнес это очень веско, словно припечатал. И Бризу стало за себя неловко.

— Извините. Я это так, просто к слову пришлось.

Часовщик склонил голову набок, показалось, что взгляд стал цепким:

— Занятный маленький дух.

— Он принадлежит мне. Не трогай мое, — с угрозой сказал ему Лир, и голос расслоился, зазвучал рычащими нотками.

Часовщик тут же шутливо вскинул руки, подмигнул:

— Я бы не посмел. Воровать девушку приятеля последнее дело.

Это тоже было обидно:

— Вообще-то я мальчик.

Что Часовщик, конечно, и сам видел. У него же были глаза. Или они не работали?

Бриз присмотрелся, пытаясь понять.

— Расслабься, суровый парень. Я просто шучу, — весело отозвался тот. — Скажи, ты такой злой, потому что голодный?

Лир высокомерно улыбнулся:

— Он такой злой, потому что ты мешаешь нам отдыхать, — он повел рукой в воздухе, и пространство отмерло. Вернулись звуки, люди пошли по своим делам, так и не заметив, что кто-то остановил их жизни раньше.

— И по веской причине, — Часовщик оглянулся по сторонам, и Бриз поймал себя на жутковатой мысли — кем бы тот ни был, Часовщик мог бы убить всех вокруг с тем же отстраненным интересом, с которым рассматривал смеющихся детей.