Зосиэль: Огненный хлыст (1/2)

Жрец богини красоты Зосиэль с удивлением вспоминал свой черно-фиолетовый этюд, на котором был изображен тот, кто стал ему дороже всех на свете. Тогда еще он не знал, что любимый изменится в худшую сторону, а очертания башен и лавовых водопадов демонического города ему придется видеть и рисовать еще не раз... Это место должно было раз и навсегда выбить из его головы всю глупую романтику, красочные и теплые надежды, мечты. Оно должно было ожесточить, сделать бесчувственным и родить в закромах души ярость — все то, что раз за разом происходило с чужаками из другого мира. Но так вышло, что он вопреки всему наоборот заново открыл для себя чувства: нежные, хрупкие, подчас глупые слова и жесты стали для него крепким канатом, за который держалась его душа, чтобы не сгинуть в Бездне.

Однако, после возвращения оттуда, то, что казалось чудом, обернулось для него ловушкой и началом проклятия. Мужчина терпел поступки командора, закрывал глаза на действия его слуг и убеждал себя в том, что все сложнее, чем кажется на первый взгляд, и что ими движут благие намерения, без которых не удастся поставить точку в демоническом вторжении. Разум оказался настолько затуманен и одержим, что ушло преступно много времени, чтобы осознать, что на самом деле будет не точка, а запятая.

- Прости меня, Шелин, - дрожащим голосом раз за разом повторял жрец эту фразу, стоя на коленях в темноте перед статуей богини, - Прости меня… Клянусь, я порву связь с ним, перестану подчиняться и выполнять преступные приказы, даже если это будет стоить жизни, - с этими словами он не на долго закрыл глаза и, выдохнув, погасил свечу на алтаре, - Прости меня...

К сожалению, прошли те времена, когда в храме было полно людей, всегда горел свет, а статуи богов сверкали, будто были покрыты золотом. Также стремительно испарились последние крупицы порядка, морали и культуры: королевство прогнило и темные идеи командора крестового похода распространились в умах. Под его властью город-крепость Дрезен превратился в устрашающий оплот Бездны, лишь немного уступающий тому, что они уже видели. Некогда благородные крестоносцы пали и обратились в безумных культистов, статуи богов начали сменяться демоническими алтарями, а генералы — жестокими балорами. Какое-то время казалось, что люди смогут противостоять выпавшему на них испытанию, но они начали сдаваться и принимать новые правила жизни. Кровь тех немногих, кто не желал предавать то, за что они боролись всю жизнь, каждый день лилась на каменную брусчатку - все это сдавливало сердце и сжигало сознание Зосиэля.

Он собрался с силами и, шатаясь, вышел из оскверненного пристанища богов на узкую улочку, залитую теплым дневным солнечным светом.

По ней, мимо двухэтажных домов, расхаживали новые жители этого места, которых вряд ли кому-нибудь когда-нибудь захотелось бы встретить. По большей части это были высокие краснокожие бабау, которые рождаются из душ садистов и серийных убийц, и низкорослые деформированные дретчи, возникшие из душ ленивых и злых людей. Они сохранили тот пыл и отличительные особенности поведения, которые имели при прошлой жизни. Можно было с легкостью представить, как они с кого-нибудь снимают кожу или вытаскивают органы наружу. Из-за подобного когда-то увиденного зрелища Зосиэлю хотелось обходить их стороной на как можно большем расстоянии.

Также изредка в городе можно было заметить мохнатых бримораков, которые появляются из поджигателей и пироманьяков, и крылатых суккуб, являющимися плодами похоти. Последние существа, к глубокому сожалению жреца, особенно отличились в воинстве за счет совращения как крестоносцев, так и обычных крестьян. Подобно инкубам, они не получают большого удовольствия от сражений, предпочитая привлекать и менять смертных своими нечестивыми дарами и греховными удовольствиями, постепенно приводя их к падению и порождая все новых и новых культистов. Отчасти похоже действуют и сотканные из теней Инвидиаки, которые могут не просто искажать мысли и поведение смертных, они способны захватывать тела и напрямую управлять ими как живыми куклами. Такая демоническая одержимость не проходит бесследно для жертв, особенно для тех, кто хоть как-то противостоит злу внутри себя.

Разлагающиеся души культистов, которых пока что было немного, были уже потеряны, в их глазах и поступках нет ни следа от былой жизни, ими на постоянной основе движет воля новых хозяев. Они растеряют эмпатию и забудут о ценности человеческой жизни, захотят мародерить, насиловать и убивать, станут без сожаления и страха почитать Ламашту и других лордов, будут искренне счастливы родившемуся ребенку-тифлингу или какому-нибудь еще более страшному мутанту.

Командор тоже когда-то был обычным человеком как внутри, так и снаружи. У него не всегда были большие смертоносные рога, острые как бритва клыки и светящиеся хаотичной и злой энергией фиолетовые глаза. Сейчас он подобен какому-нибудь балору, который появляется на свет из множества слившихся воедино душ могущественных злодеев. Это крылатое чудовище, объятое пламенем и вооруженное ужасающим огненным клинком и хлыстом. В Бездне они находятся на почти вершине могущества, а некоторые из них правят своими собственными владениями, а иногда даже даруют божественные силы смертным слугам, прямо как командор.

- Иомедай, зачем ты позволила этому случиться, почему не отобрала у него силы...

Изгой старался смотреть себе под ноги и не замечать злые, насмешливые и полные презрения взгляды в свою сторону. Он шел в по направлению к цитадели, самому главному месту в городе, именно там в это время суток обычно находится тот, с кем предстоит сложный разговор. Если бы мужчина не был его игрушкой, скорее всего к нему уже начали бы приставать инкубы или суккубы в мужском обличии - мало кто захочет сдерживаться от издевательства над тем, кто призван нести свет, добро и красоту в этот мир.

Везде, куда не посмотришь, виднеется упадок: будь это таверна, превращенная в некое подобие борделя, тюрьма, ставшая пыточной, или рынок, где наравне с оружием и броней продают еще и закованных в цепи людей.

- Э, ты куда, блядь, намылился? - обратился неизвестный мужчина у двери, ведущей в ставку командования. Своим несуразным и устрашающим внешним видом он напоминал какого-нибудь маргинального громилу на черном рынке, но никак не паладина, - Жить что-ль перехотел? - он плюнул в жреца и громко, с широко открытым ртом, засмеялся.

- Мне нужно к…

- Мало ли те куда нужно, - он перебил человека на середине фразы, - Похуй.

- Что там происходит? Ты что себе позволяешь? - внезапно раздался из зала не менее грубый и громкий голос, - Кто там пришел?

- Жрец Шелин, ваша дырка, - тихо произнес недостражник и опустил голову, на его лице отчетливо читалось волнение за то, что с его языком, а может и головой, случится.

Командору не нужно было говорить что-либо говорить в этот момент, чтобы его миньон пропустил мужчину — последовавшая гробовая тишина, в которой необъяснимо на подсознательном уровне ощущался весь спектр негативных эмоций, действовала куда эффективнее.

Внутри, в просторном бетонном помещении, в окружении бумаг за столом сидела и курила глава разведки Аневия, не обращающая никакого внимания на гостя. Рядом стоял командор, перебирающий в пальцах очередной найденный на поле боя магический артефакт.