Жизнь первая. Пролог (2/2)

— Иду я к Гилдартсу, ты угадал. Но не только предстоящий пир с ним влечёт меня в Нневию. Гилдартс просил меня избавить меня его народ от монстра, обитающего в Долине Скорби, что я с радостью сделал.

— И пополнил список своих подвигов убийством химеры<span class="footnote" id="fn_33137034_19"></span>, — едва ли задумчиво продолжил Джерар. — Дочка Эосфора не одобрит.

— Не надо было сношаться с дракайной<span class="footnote" id="fn_33137034_20"></span>, а потом бросать своё «великолепное» чадо в Долине, — раздражённо выплюнул Лаксус и тут же задался риторическим вопросом, полным яда сарказма:

— Как эти две уродки вообще дали потомство?

— Ну прямо уж так уродки. Говорят, дочурка Эосфора прекрасна.

— Ну так пойди и посватайся, раз приглянулась.

— Неа, — Джерар ухмыльнулся. — Я же сказал, что женюсь только на твоей свояченице<span class="footnote" id="fn_33137034_21"></span>.

Лаксус в очередной раз озвучил свои мысли о том, что любовные предпочтения единокровного брата весьма странны. Но полубог пропустил это мимо ушей.

Громовержец направился прочь от сородича, но тот не хотел расставаться с ним так скоро. Тело Джерара объяла волшебная сила золотистого света, и он взлетел над холмом, направившись за любимым сыном Юпитера вслед.

— Ты, кстати, когда собираешься связать себя священными узами? А то такими темпами мы оба окончим свой век холостыми.

— Зачем мне жена? — Лаксус ухмыльнулся, не останавливаясь. — Я могу брать любую женщину Земного Края когда и где захочу.

Джерар искривился. Хоть Громовержец этого не видел, но точно знал, какое выражение лица сейчас у его брата. От этой мысли златовласый мужчина улыбнулся.

— Ну знаешь, нашему отцу наличие жены не мешает «брать любую женщину Земного Каря».

— О друг мой по несчастью быть сыном Юпитера, ты ведь сам решил стать однолюбом. Зачем же совращаешь меня на ещё более тёмную сторону? Хочешь, чтобы великий Лаксус погряз в грехе, а ты взнёсся на его фоне?

— Я не решил им стать, — Джерар нахмурился. — Я знаю, что я однолюб. И я люблю женщину, которая, возможно, не вошла ещё в этот мир. Но она станет моей женой, ведь…

— …ведь об этом тебе нашептали твои звёзды, — Лаксус закатил глаза. — Что твоя великая-превеликая любовь будет сестрой моей жены. О да... Старая сказка. Не верю я в твои ведения. Ведь я никогда не влюблюсь, уж тем более в слабую смертную женщину. Уж лучше жениться на дочери Эосфора.

— Мираджейн и, правда, прекрасна. Но не она станет твоей судьбой. Так предрешено.

Голос Джерар уж слишком был серьёзен. Полубог верил в свои ведения, ибо они имели устоявшуюся тенденцию сбываться. Пусть Лаксус и дальше тонет в своём невежестве, всё равно итог будет один — во главе праздничного шествия он привезёт в свой дворец смертную звезду. Впрочем, такая странная формулировка предстоящего будущего тоже не внушала доверия Громовержцу. Что ещё за смертная звезда?

— Я сам творю свою судьбу, — заявил Лаксус.

Джерар не стал его переубеждать. Лишь улыбнулся и растворился в воздухе.