Часть 52 (1/2)

Доктор Альбиери проводил утро за неспешной работой, обложившись кипами бумаг и карточками пациентов, которые планировал разобрать, попутно наслаждаясь утренним кофе. В доме царила тишина, нарушаемая лишь шорохом бумаг, редким бормотанием самого мужчины, либо скрипом окна, порывом лёгкого ветра, проникающего сквозь приоткрытое окно и трепающего лёгкие занавески лимонного цвета, накануне выбранные Эдной; жена доктора по его наущению находилась на сохранении в клинике, потому он был совершенно один. Однако вскоре его уединение было нарушено настойчивым стуком в дверь. Альбиери нахмурился, попутно подавляя в себе эхо страха, возникшее где-то глубоко в горле, на мгновение мешая сделать глубокий вздох: с тех пор, как появился на свет маленький Лео, доктор всегда подозрительно относился к внезапным посетителям, неизменно вздрагивая, как преступник, опасающийся, что полиция вышла на его след, поскольку втайне опасался, что люди узнают о его поступке и вовсе не примут с тем же энтузиазмом, как он сам. Очень сложно постоянно ждать, опасаясь возможного падения; чаще всего Альбиери считал риск оправданным, наблюдая, как его крестник «живёт заново», понимая своё отличие от множества других учёных, не решившихся переступить через условности, что ему льстило, однако изредка его таки посещала мысль, что умей он жить как остальные люди, если бы только его не угнетала столь невозможность вступить в схватку с самой природой, его жизнь была бы гораздо проще. Но кто же посетил его в такую рань? Едва пробило семь утра! Мужчина пошёл к двери, очень удивившись, когда увидел через глазок, кто именно пожаловал к нему.

— Али? — удивлённый доктор распахнул дверь, пропуская внутрь старого приятеля.— Какими судьбами? Я понятия не имел, что ты сейчас в Рио-де-Жанейро! Почему ты не позвонил?

— Здравствуй, Альбиери, — приветствовал его друг, — прости, что пришёл без предупреждения, но ситуация срочная. Боюсь, что крыша моего дома обрушится мне прямо на голову, если не вмешаюсь. Но для этого мне нужна твоя помощь.

— Я постараюсь помочь тебе, чем смогу, — пообещал доктор.— Проходи в гостиную, мы обо всём поговорим. Может хочешь кофе? У меня совершенно ничего нет, чтобы угостить тебя!

— Ничего не нужно, Альбиери, — отмахнулся Али, — я пришёл без предупреждения и не думал, что ты будешь ждать меня. Надеюсь, я тебя не разбудил?

— Не беспокойся, я давно проснулся и проверял карточки пациентов, ты же знаешь, я люблю встречать утро с пользой.

Мужчины вошли в пустую гостиную и разместились на диване. Али осмотрелся вокруг в просторной комнате, где стало несколько уютнее с его последнего визита пару лет назад, заметив среди прочего свадебную фотографию на столике.

— А твоя жена? — вежливо спросил Али.— Мы ей не помешаем?

— Эдны нет дома, она в больнице, — ответил Альбиери, запоздало думая, что надо было придумать предлог получше, скажем, что жена уехала навестить родственников, потому что слова про больницу неизменно заставляли людей задавать больше вопросов.

— В больнице? — встревоженно переспросил его гость.— Надеюсь ничего плохого не случилось, Альбиери? Твоя жена здорова?

— Ничего не случилось, она совершенно здорова…— заверил Альбиери. Понимая, что вероятно вызовет ненужные подозрения, если не расскажет правду о состоянии жены, он неохотно признался, отводя взгляд: — Эдна беременна.

— Беременна? — сразу же просиял другой мужчина, одобряюще похлопав приятеля по плечу, даже не догадываясь, что на самом деле связан с этим ребёнком родственными узами куда больше, нежели сам доктор.— Какая радость! Я тебя поздравляю, Альбиери! Наконец-то ты узнаешь радость отцовства! — он заметил, что друг совсем не проявляет энтузиазма, как-то вымученно улыбаясь, будто хотел поскорее закрыть эту тему.— Ты что же, не рад этой новости? Может у вас с женой какие-то проблемы в браке? — предположил Али.

— Я рад, конечно, ребёнок это хорошо, хотя я никогда не планировал становиться отцом, — оправдался по-прежнему нервный Альбиери.— У нас с Эдной нет никаких проблем в браке, всё хорошо между нами. Она замечательная жена и старается изо всех сил сделать меня счастливым, делает всё, чтобы мне было комфортно и удобно, как дома, так и на работе, — правдиво ответил он, однако взгляд доктора обратился к старой фотографии, которую мужчина до сих пор не убрал из дома, даже зная, что жене наличие этого изображения в доме очень не нравится.

Как он сожалел, что не осталось ни единой живой клетки от погибшей возлюбленной! Иначе она была бы одной из первых, кому он подарил бы шанс жить снова! Конечно, она не была бы уже той же женщиной, которая была им бесконечно любима и любила в ответ, вероятно никогда не посмотрела бы на него, как на мужчину, потому что слишком уж большим был бы разрыв в годах между ними, но по крайней мере прожила бы жизнь, которой заслужила как никто другой, но была несправедливо лишена этой возможности!

— Как это несправедливо! — воскликнул доктор, хлопнув себя с силой по колену, забывая даже о присутствии гостя.

Али ещё до этих слов догадался, что старый друг задумался о давно потерянной невесте, наблюдая за его поведением. Как было не догадаться, когда Альбиери уставился на старую чёрно-белую фотографию, о чём-то напряжённо думая?

— Альбиери, — вздохнул мужчина, — ты до сих пор не смирился? Такова была воля Аллаха, ничего не поделать. Грех спорить с судьбой, отрицать божественное, как делаешь ты уже очень много лет, нужно найти утешение в вере и двигаться дальше. Тебе грех жаловаться. Ты живёшь в изобилии и достатке, уважаем многими людьми, у тебя заботливая любящая жена, которая скоро подарит тебе ребёнка. Цени свою нынешнюю жизнь. Много лет назад Аллах отнял у тебя любимую, но отдал очень много после этого.

— Али, — вздохнул учёный, — я никогда не забуду её. Что касается меня, я потерял часть себя вместе с ней, ушёл в никуда прежний верующий идеалист. Если вправду есть высшие силы и они могли допустить, чтобы в никуда уходили молодые ни в чём не повинные люди, я в них глубоко разочарован, даже больше, нежели мог быть, не будь их на самом деле! Они жестоки и играют людьми, как марионетками, не давая взамен того, что забрали! Я давно отказался от «чести» быть одной из овец, бредущих слепо за пастухом, не зная куда он их приведёт, не выскочит ли откуда-то из кустов пресловутый волк, который разорвёт овцу на части!

— Альбиери! — ужаснулся его друг, как бывало всегда, когда тот начинал настолько открыто богохульствовать.— Ты думаешь твоя невеста одобрила бы такие изменения в тебе?

— Я не знаю, что она одобрила бы или нет, потому что её нет, чтобы сказать мне. Прошло столько лет, что иногда даже не верится, что она однажды была в моей жизни, что я был тем человеком, каким был тогда. Всё происходило словно в прежней жизни! Но она была…— тут доктор опять подумал о жене, которая не только делала всё для него, но и невольно стала частью его эксперимента, блаженно об этом не догадываясь, из-за чего он опять испытал долю стыда, как наверное испытывает любой человек, когда делает сомнительные поступки.— Эдна очень хорошая женщина, я ей благодарен за всё, что она для меня делает, и я её люблю, как дорогого друга, помощницу, но никогда не смогу дать того, что она заслуживает иметь от мужчины. Любой другой человек мог любить её, действительно любить, но она захотела выйти замуж за меня… Хотя я последний человек, который может дать ей то, чего она так сильно хочет!

— Но она захотела выйти за тебя, ты должен это ценить, раз она правда такая хорошая женщина, как ты говоришь, — рассудил Али.— Знаешь как говорят? Если нет, чего желаешь, желай того, что есть. Не одному человеку пришлось пережить потерю близких, любимых, но они идут вперёд. Многие мужчины любят снова, потеряв жену или невесту.

Доктор горько усмехнулся. Разумеется, многие люди могли любить другого человека, потеряв прежнюю любовь, среди его знакомых тоже были такие, однако он похоже не относился к таким: Августо умел любить и закопал себя в тёмную мглу вместе с застывшим восковым образом своей безвременно ушедшей возлюбленной, пришедший ему на смену доктор Альбиери этого делать не умел, только где-то в самой глубине души до сих пор жила память про нежный смех, напоминающий перезвон нежных колокольчиков, он почти мог услышать как она шепчет его имя, хотя прошло не одно десятилетие с тех пор; он не любил теперь, чтобы кто-то звал его по имени, слишком болезненна память: копит чудесные счастливые мгновения, дабы позже пронзать ими точно острием кинжала. Наверное никто не любил и не верил, как в своё время делал Альбиери; однажды разуверившись, в нём не оставалось ничего кроме кромешной пустоты, слишком уж много он отдавал, слишком верил, что если он звал себя человеком верующим, значит Творец обязан был защитить своего преданного последователя от любых разочарований, не дать его миру разбиться на кусочки, как это происходило раз за разом. Когда погиб Диогу, он создал Лео, мечтая, что мальчик будет живым образом крестника не только внешне, но и внутри; доктор собирался создать для него целый мир, а вместе с миром, где он вполне может не найти половинку, и женщину, которая может его привлечь; Альбиери уже мог представить, какой прорыв в науке сулит возможное появление человеческого потомства от двух клонов! Только вот для возлюбленной, чей светлый образ не оставлял его сквозь мглу прошедших лет, того же сделать он не мог. Маниакальный блеск появился в глазах ученого, но вскоре он с горечью и разочарованием покачал головой:

— Как жаль, что у меня не было ни одной её частицы, ни одной живой клетки, когда произошла эта трагедия, что я по юношеской глупости тратил время на пустые проповеди и чтение древних фоллиантов, ведущих человека в тьму незнания и невежества путём устрашения, возвеличивания воображаемого идола, когда мог заниматься наукой! Я мог бы сделать так, чтобы она родилась заново! Она прожила бы жизнь, какую заслужила прожить!

— Аллах! Я благодарю Тебя, что у этого безумца нет того, что ему нужно, чтобы сотворить это неестественное деяние! — с осуждением и ужасом покачал головой сид Али.— Альбиери, ты себя слышишь? Как можно даже думать о попытке сравняться с Всевышним? Иногда мне кажется, что ты потерял рассудок, когда я слышу какие мысли временами приходят тебе в голову! Что даёт тебе смелость полагать, что ты способен вернуть к жизни того, кого сам Аллах пожелал забрать к себе? Это невозможно!

— Ещё как возможно, — возразил доктор с горящими глазами, — если клонировать человека! Достаточно всего одной клетки и он родится вновь!

— И как будет жить этот воображаемый человек? — задал вопрос Али.— Ты говоришь о создании живого существа, которое вполне вероятно не найдёт места в мире! И всё ради твоей прихоти! Человек не может равняться к Создателю!

— Тебе не понять меня, Али! — доктор поспешно пошёл на попятную, понимая, что опять слишком увлёкся и едва не выдал свои самые большие тайны.— Помнится, ты говорил, что тебе нужна от меня какая-то помощь? Что у тебя случилось?

После этого разговор повернул в другую сторону, ради которой собственно говоря сид Али и явился к приятелю в такую рань. Доктор только качал головой по мере того, как друг открывал ему, что приключилось у них в семье.

— Та ещё история, Али! Твой родственник сделал большую ошибку, не надо было держать взаперти взрослую женщину! Не удивительно, что люди ополчились против него и возникло непонимание… Я конечно дам тебе адрес Леонидаса, — он вытащил листок, где начал писать адрес, — но надеюсь, ты ищешь племянницу не ради того, чтобы с ней поступили как ранее с этой Назирой или чего похуже?

— За кого ты меня принимаешь, Альбиери? — возмутился мужчина.— Мы с тобой знакомы много лет!

— Мы знакомы много лет, но иногда ты не ведёшь себя, как просвещенный человек, получивший образование в Оксфорде, — заметил доктор.— Лукас говорил, что ты до сих пор отказываешься говорить с другой своей племянницей.

— Это совершенно другое дело, Альбиери! Ты как человек западный не понимаешь, в каком положении я окажусь, если опять открою двери своего дома перед Жади!

— Не кипятись, я просто сделал замечание, — он протянул ему листок, — здесь адрес и телефон, если захочешь позвонить прежде чем приехать.

Ненароком мужчина задел кипу утренних газет, которые ранее бросил на столик, не заглядывая, и наклонился поднять. Когда его взгляд упал на заголовок верхнего издания, доктор удивлённо начал листать газету.

— Ты видел утреннюю газету, Али?

— Не видел. А что случилось?

— Здесь пишут про твою племянницу, даже про обеих… Лучше тебе самому прочитать.

Сид Али нахмурился, забирая у друга газету. По мере прочтения, его глаза открывались всё шире, отчётливый ужас появился на лице. Мужчина даже за сердце схватился, хотя раньше оно его совсем не беспокоило, тяжело оседая на диван.

***</p>

Рано утром молодые супруги крепко спали и видели десятый сон, когда дверь их комнаты внезапно с грохотом распахнулась. Жади вскочила на кровати, ощущая неровное биение собственного сердца где-то в горле. Лукас что-то простонал сквозь сон, но не проснулся, поворачиваясь на другой бок. Крайне удивлённая, девушка увидела своего свёкра, выглядевшего крайне взволнованным, мужчина явно был раздражён. Следом за ним практически вбежала Иветти, запахивая на ходу халат.

— Я же говорила, что они ещё спят!

— Ничего,— возразил Леонидас,— проснутся!

— Сеньор Леонидас, что-то случилось?— непонимание явно читалось в глазах Жади; девушка прикрылась одеялом, чтобы отец мужа не видел её в одной ночной рубашке. Первым делом она подумала о дочери, готовая сорваться и бежать в детскую.— Что-то с Мел?

— Нет, ничего такого,– успокоила её Иветти,— с ней всё хорошо, она спит, не переживай. И твоя сестра тоже в порядке, она пока не проснулась,— заметила блондинка, зная заранее, что это будет следующим вопросом марокканки.— Ни с кем ничего плохого не случилось.

Жади вздохнула с облегчением, однако от этого ответа она не поняла больше. Если ни с кем ничего не случилось, тем более непонятно, почему свёкор ворвался в их спальню в пижаме в — брюнетка мельком взглянула на часы — семь утра выходного дня! Должно быть это было как-то связано с компанией? Лукас всегда утверждал, что предприятие для его отца является ещё одним ребёнком или даже дороже — обычно муж говорил последнее слова когда у них с отцом возникали споры. Иногда в субботу муж и его отец уходили на какие-то встречи или приглашали деловых партнёров на ужин, но она хорошо помнила: накануне вечером Леонидас говорил Лукасу, что никакой работы не предвидится.

— Что-то случилось у вас на работе?– задала вопрос Жади, предполагая, что это наиболее вероятный вариант.

— Ещё как случилось!– ответил Леонидас.– Мы все пойдём по миру очень скоро, если всё будет идти таким чередом, скоро наши партнёры начнут разрывать контракты и потихоньку мы будем приближаться к разорению, останемся без средств к существованию и будем скитаться по улицам!

— О, Аллах,– пробормотала себе под нос Жади, не понимая что такого могло случиться за одну ночь, что отец мужа настолько взволнован, но судя по тому, что всегда собранный сеньор Леонидас ворвался к ним в пижаме, дело вправду было серьёзное; она потрясла парня за плечи, чтобы разбудить.— Лукас, просыпайся скорее!

– Жади, ещё несколько минут,— пробормотал он, распахивая наконец глаза, когда жена продолжила его трясти; Лукас заметил отца раньше, чем успел спросить, что такое случилось, и тоже сел в постели, не очень понимая что происходит.— Папа? Иветти? Что вы здесь делаете? Сейчас только,— он посмотрел на часы,– семь утра! Что случилось?

— Вот именно, семь утра, а уже к девяти на нас обрушится бомба, когда люди начнут читать газеты, если ещё не прочитали! Ты же не читал, что написали про твою жену в газете, иначе точно не смог бы спать так крепко!

— Про меня?— поразилась Жади.

— Не только о тебе, но и о нас, и о твоих родственниках из Марокко! — подтвердил Леонидас.— Лукас, нужно срочно связаться с адвокатами, с журналистами, дать опровержение на это интервью! Иначе наши восточные партнёры откажутся с нами работать, если срочно не отреагировать!

— Подожди, папа, какое интервью? Причём здесь наши партнёры?— не понял Лукас.— Жади, разве ты давала на днях какое-то интервью?

– Конечно нет! Я понятия не имею о чём речь, Лукас, я не давала никаких интервью!

– Зато твой родственник, этот Мохаммед, которого на днях едва не посадили в тюрьму, дал интервью с разворотом на три страницы! — заявил старший Феррас.— А я предупреждал вас, что что-то такое может случиться! В газете пишут, что интервью купили уже пять других изданий!

— Мохаммед дал интервью?— поразилась Жади, для которой новость стала большой неожиданностью.— Но что он такого мог рассказать, что им так заинтересовались?

— Вот что!— мужчина бросил газету на кровать.

Жади схватила газету первой, ей в глаза сразу бросилось фото Мохаммеда в клубе Нефертити, преградившего путь помощнице Зейна, а потом ещё одно, где парень сидит в приватной кабинке за столиком, горестно схватившись за голову. Недоумение читалось в глазах марокканки, когда она думала, насколько невероятно, что муж кузины появился в клубе вопреки своим убеждениям. Но вскоре жене Лукаса было не до смеха, потому что с каждой прочитанной строкой её лицо становилось всё более яростным: мало того, что Мохаммед в красках описал, как ”вероломная блудница” не только медленно разрушала его брак, якобы настраивая Латифу против него, и ”развратила его сестру Назиру”, так ещё ранее опозорила их «славное семейство Рашидов» на целое Марокко, бросив его несчастного брата прямо перед свадьбой, чтобы выйти замуж за сына богатого предпринимателя, предполагая, что она соблазнила Лукаса нарочно из-за своей порочной натуры, жаждущей постельных удовольствий сверх меры, и неуёмной жажды денег, так ещё посмел открыто обсуждать вопросы её девственности и даже предположить, что не будет удивительно, если работу в клубе она так же получила из-за своих якобы интимных отношений с владельцем! Журналистка пошла дальше, гадая, сколько же любовников было у таинственной жены наследника империи Феррасов, раз её родственник настолько уверенно называет её порочной женщиной. Мохаммед отвечал на вопросы о семье Лукаса, выражая своё нелестное мнение без всякой сдержанности; когда журналистка припомнила, что компания Леонидаса Ферраса ведёт дела с многими восточными предприятиями, спросив мнение Рашида насчёт этого, Мохаммед заявил, что для любого правоверного должно быть величайшим позором иметь дело с «гнездом разврата», каковым несомненно является семья Лукаса, а соответственно и предприятие так же «заражено пороком». Что удивляло, так то, что парень открыто описал не только подробности романа и побега сестры с бразильским тренером, не думая, что издания рано или поздно могут дойти до Марокко, где вызовут ажиотаж куда больший, нежели в Бразилии, но и психические срывы собственного брата; кровь Жади похолодела, когда она представила безумного Саида с кинжалом и воспалёнными глазами, которому таки удалось приехать в Рио с единственной целью пронзить их обоих холодным оружием, или же вонзить кинжал в сердце Лукаса, а её насильно увезти в Марокко, чтобы принудить выйти замуж, но только ради того, чтобы публично открыть факт её прочности и ”смыть позор”, по крайней мере именно такой вариант Мохаммед назвал справедливым. Акула пера пошла дальше и развернула тему о жестоких нравах марокканской общины, основываясь на старых поговорках и жестоких слухах, большинство из которых были домыслами, описывая в красках недавний бунт против Мохаммеда, который по её мнению является не иначе, нежели ”маршем за права женщин”, попутно осуждая с иронией Мохаммеда за его шовинистические взгляды, но и не исключая, что в словах младшего из Рашидов есть доля правды и «таинственная сеньора Феррас» впрямь «тёмная лошадка», «роковая соблазнительница и интригантка», а партнёры Феррасов с востока должны держать красивых дочерей подальше от Лукаса, если будут вести с ним дела, ведь парень вполне может ими воспользоваться, после чего несчастных будет ожидать куда более плачевная судьба, нежели его удачливую жену.

— Да как он смеет?!— воскликнула Жади.

– Твой зять сошёл с ума!— констатировал Лукас, забирая у жены газету, которую прежде читал через её плечо.— Это же бред сумасшедшего! Ни один здравомыслящий человек не поверит этому бреду, очевидно, что он не в себе!

– Он может и сумасшедший, но наши партнёры вряд ли захотят иметь дело с нами, после того, как прочитают, что ты ездишь в Марокко, чтобы соблазнять юных мусульманок!— заметил Леонидас, измеряя комнату шагами.— Я знаю этих людей, они чрезвычайно консервативны, они не будут иметь дело с людьми со скандальной репутацией!

— А здесь есть и про тебя, папа,— иронически заметил мрачный Лукас, переворачивая страницу.— Очень красноречивая цитата: «Я не удивляюсь тому, что Лукас идёт по кривой дорожке, ведь у него перед глазами пример отца, который известен своим развратным поведением. Не может тень быть прямой, если ствол кривой!»

– Ты издеваешься?! — воскликнул Леонидас.

— Всего лишь читаю газету, папа!

— Какой кошмар! Я провалюсь под землю, если выйду на улицу! Все люди будут глазеть на меня, а всё из-за того, что Мохаммед настолько меня ненавидит, что ему недостаточно сказать мне об этом лично! Он решил выговориться на всю страну!— сокрушалась Жади.

— А ты не обращай внимания, наплюй на них, если будут смотреть!— посоветовала Иветти.— Ты же знаешь, что это неправда! Никто из твоих знакомых не поверит этому вздору! А лучше сама дай интервью про него, бей его же оружием!

— Я так и сделаю! Если Мохаммед собирается вести со мной войну, он за это ответит! — подтвердила Жади с горящими яростью глазами. Девушка осеклась, вспоминая, что такие действия против Мохаммеда могут навредить и Латифе, если сестра вернётся к Рашидам.— Только бы Латифа согласилась его бросить, тогда у меня не останется никаких сомнений!

— Не нужно давать никакого интервью! Нам не нужен ещё один скандал!— возражал Леонидас.— Надо связаться с этим человеком и предложить ему денег или что-то ещё взамен, чтобы он дал опровержение!

– А я так не думаю, папа!— ответил Лукас.– Нужно конечно отрицать все слова этого человека, но взамен подать в суд! Он не имеет никакого права так оскорблять мою жену! Будет в его же интересах дать опровержение поскорее, я сам поеду и с ним поговорю!

– Нет! Ты не поедешь!— Жади схватила мужа за руку мёртвой хваткой.— Я не хочу чтобы ты ехал в тот район! Там будет Саид, я не хочу чтобы ты с ним виделся!

– Я не думаю, что он настолько сумасшедший, чтобы пытаться меня убить после такой статьи в газете,— возразил Лукас.— Я не понимаю, сколько должен был выпить муж твоей сестры, чтобы согласиться на такое интервью!

– Лукас, я тебя умоляю, не нужно туда ехать!

Спор между молодыми не успел разгореться, потому что вскоре в комнату вбежала взволнованная служанка.

— Сеньора Жади, вашей сестре плохо! Я уже вызвала скорую!

— Что?!— воскликнула Жади, мгновенно вскакивая с кровати.— Что с ней случилось?

– Сеньора услышала крики и подумала, что вы ссоритесь из-за неё, хотела уйти, но вы вчера сказали ни за что её не отпускать, если она захочет уйти не поговорив с вами, потому я сказала, что кричат вовсе не из-за неё, а потому что сеньор Леонидас разозлился из-за статьи в газете... — рассказывала девушка по пути в гостевую.— Я не знала, что нельзя показывать ей газету, клянусь! Она прочитала и почувствовала себя плохо! Говорит, что теряет ребёнка...

— А догадаться ты конечно не могла! Наверное сообразительность просто не входит в твои обязанности!— огрызнулась Жади, хотя на самом деле злилась вовсе не на служанку, а на мужа кузины, которому не могла прямо сейчас излить своё возмущение.— Ты сказала, что уже вызвала врача. Когда он приедет?

— Сказал, что скоро, я не знаю, сеньора,— нервничала горничная.

Марокканка ворвалась в комнату, где её бледная сестра сидела на полу, прижав ладони к животу, слёзы текли по щекам Латифы, пока всхлипы вырывались из груди другой девушки.

— Латифа,— Жади села рядом на пол, осторожно обхватив плечи родственницы,– что случилось?

— Жади, я потеряю ребёнка!— сквозь слёзы призналась её сестра, кусая губы от боли, пока руки до сих пор не отрывались от живота.

— Нет, это не так, Латифа! — постаралась успокоить её Жади; она тоже была взволнована, но не подала вида.— Сейчас придёт доктор и всё будет хорошо. Давай, тебе нужно лежать,— она попыталась поднять сестру, чтобы уложить на кровать,— дыши глубоко и не думай о плохом.

— Я его потеряю,— повторила её сестра,– знаю, что потерю. Аллах разгневался на меня за то, что я усомнилась в муже, и решил отобрать у меня моего ребёнка...— девушка застонала, хватаясь за живот.– Ещё и тебе проблемы доставила! И дяде Али тоже! О, Аллах, как Мохаммед мог дать такое интервью? Как он мог?— сокрушалась Латифа.— Это всё из-за меня! Я во всём виновата!

— Ты ни в чём не виновата, Латифа!— яростно возразила Жади.— Не думай прямо сейчас про Мохаммеда, выброси этого негодяя из головы!— она нервно посмотрела в сторону двери, гадая, когда же наконец приедет врач; хотя прошло не более пары минут и врач точно не мог успеть приехать так скоро.— Дыши глубоко... Попробуй расслабиться...