Часть 38 (1/2)
– Некоторых мы любим, но не приближаемся к ним. Они, чем дальше, тем красивее, чем дальше, тем возвышеннее, и чем дальше, тем дороже.
Некоторых мы любим и стараемся приблизиться к ним, и делимся подробностями жизни с ними, чувствуем, как больно уходить от них, и мы не представляем себе жизнь без них.
И некоторых любим, и желаем сотворить с ними красивую историю. И создаем поводы, чтобы их встретить, и придумываем причины, чтобы их видеть. И живем фантазией с ними больше, чем реальностью.
И некоторых любим только в глубине души, и молчим, несмотря на муки молчания. И не откроем их любовь к нам, потому что много препятствий… и последствия очень страшные.
И лучше нам быть по разные стороны запертой двери.
И некоторых любим,
И наполним землю их любовью, и рассказываем миру о них,
И повествуем о них всё время,
И нуждаемся в их присутствии, как в воде и в воздухе,
И нам трудно дышать в отсутствие их, и быть далеко от них.
И некоторых любим,
Потому что мы не находим других.
И наша жажда любви толкает нас к ним.
И дни бегут,
И дни жизни кончаются,
И время не останавливается,
И нам страшно остаться без спутника.
И некоторых любим,
Потому что такие не заслуживают ничего, кроме любви.
И не можем дать им ничего, кроме любви.
И у них учимся хорошим манерам,
И вместе с ними преобразуем многие вещи,
И разрисовываем с ними заново нашу жизнь.
И некоторых любим,
Но мы не находим отражения этой любви в их сердцах.
Расстраиваемся и ломаемся.
И сталкиваемся с печальными историями,
Их не сможем забыть или возненавидеть,
И не полюбим других, как они.
И оплакиваем после каждую неразделённую любовь.
И некоторых любим,
И остаётся только, чтобы любили нас,
Как мы их любим …
В доме шейха Али вокруг хозяина дома собирались дети: некоторые были отпрысками самого хозяина, некоторые — дети знакомых и дальних родственников, многие из них были детьми бедняков или сиротами, которые не могли позволить себе учиться в школе. Однако их сословие, уровень дохода, дальнейшая жизненная дорога, что может завести их в любую сторону, прямо сейчас не имели значения, потому что все они были здесь, чтобы послушать истории мудрого шейха, который не только учил всех желающих Корану или грамоте, но и рассказывал мудрые притчи и изречения философов, которые очень нравились всем без исключения детям, пусть даже они не могли до конца понять всей сути, что он пытался вложить в их головы. Но разве не удивительно, что порой дети в силу своей неопытности, непосредственности чисто детских лет, постепенно исчезающей по мере взросления, способны иногда понять, принять куда больше, нежели взрослые и зачастую весьма мудрые люди? Им проще понимать саму суть любви, понимания, сострадания, порой они могут не понимать, но не притворятся, что знают всё на свете, дерзить, замечая то, что мы скрываем от самих себя, при том ударяя по самому больному месту, сорвать бинты с раны, которую мы предпочитаем не замечать, кричать громко, неистово, когда упадут на камни, разбивая кожу в кровь, но в их эмоциях нет лжи, они не носят маски и не закрывают рот, чтобы заглушить крик, их понимать на самом деле безгранично просто, только вот с годами мы настолько привыкаем путаться в лабиринтах, что больше не способны видеть простые пути.
Дети приходят в нашу жизнь, чтобы сорвать наши маски, напомнить, какими мы были раньше, пока наша кожа не огрубела от падений, не обветрилась жизненными ураганами, напоминать, как можно смеяться — искренне и не скрывая широкой улыбки; как можно любить без сомнений, ничего не брать и просто отдавать в одной лишь надежде на взаимность, ибо надежда — сама по себе достаточная награда для заблудшего путника. Дети — свет в тёмном ущелье, полоска рассвета после самой тёмной ночи. Они, как неогранённые алмазы, неровные и лишённые всяческого притворства, неестественного блеска, который обретают после обработки, нет, их свет настоящий, как и их блеск, они — истина, познание, что мы находим в самой глубокой пещере, куда трудно добраться обычным путём и нужно пройти много препятствий, но от того ценнее награда.
Сегодняшняя притча была о любви, и пожалуй, не только дети, но и взрослые — гости и слуги, что притаились в стороне, слушая хозяина дома. Каждый думал о своём, перед глазами всякого возникали собственные грёзы и воспоминания по мере приятного глубокого голоса мудрого мужчины, ибо любовь всегда была темой, на которой больше молчали, нежели говорили. Несомненно, никто до конца не знал, что собственно говоря такое любовь, не мог дать точное определение, ибо всякий видел, ощущал по-своему, однако невозможно было поспорить, что она приходит к нам в разных образах, ибо человек сам по себе тянется к любви всем своим естеством, того не осознавая. Можно ли сказать, почему мы любим того или иного человека, почему каждого мы любим иначе, но от того не менее сильно? Очень трудно: любой ответ по течению времени может оказаться сущим тленом, ибо сердечные дела столь же сложны, как уравнение, где всё неизвестно, каждая переменная загадка. Почему сердце человека настолько сложно понять даже ему? Быть может, мы просто пытаемся усложнить простое?
На диване в углу комнаты сидел задумчивый молодой человек, привыкший за долгие месяцы приходить в этот дом за поддержкой или советом, либо просто провести время в неизменно тёплой атмосфере риада Али Эль Адиба, где всякий путник не ощущал себя чужим, чувствовал на мгновение, что немного прикоснулся к пониманию, каким должен быть дом в принципе: тёплым и светлым, открытым для посетителей, крепостью, где тебя не достанут жизненные невзгоды, местом, где ты порой можешь быть один, но никогда не остаёшься одиноким, потому что даже выходя в пустующий дворик на галерею, ты слышишь пение изнутри, чувствуешь умопомрачительные ароматы приготовленной в печи еды, просто знаешь, что внутри бурлит жизнь, и какие бы тревоги тебя не обуревали в одиночестве, ты можешь войти и погрузиться в приятную атмосферу с головой, забывая на время о всех сомнениях и проблемах, свойственным мятежному человеческому духу.
Именно таким был этот дом, сколько помнил Саид с самого первого своего визита, и после очередной женитьбы мудрого шейха на бывшей служанке Зорайде в доме стало только приятнее находиться, всякий человек буквально ощущал ауру счастья и спокойствия, в которые неизменно мог вернуться хозяин дома. Здесь всегда было множество гостей, разве что старшие жёны сида Али нынче заходили гораздо реже, ибо всякой женщине неприятно осознавать, что с другой её муж чувствует себя куда счастливее, нежели был с ней, а это было видно невооружённым взглядом. Но разве человек может нарочно разделить свою любовь на несколько равных частей? Саид задавался вопросом, зачем люди женятся сначала на одной, потом на другой женщине, если любить всех всё равно не получится. Разве это честно по отношению к ним, что одна получит всё, пока другие — ничего, и самое главное, что даже пожаловаться на это нельзя, потому что от человека не зависят его чувства. Можно разделить золото, шёлка, украшения, даже ночи и внимание, однако никогда не разделить сердце, ибо оно даже не принадлежит человеку полностью, порой заставляет действовать против рассудка, но неизменно стремится повести людей по своей дороге, сердце — та самая пещера, где растут алмазы — сама любовь, оно — вместилище всех чувств, которые испытывает человек на протяжении всей своей жизни. И что поделать, если иногда невозможно их контролировать?
Парень находился перед сложным выбором: одновременно он был почти уверен в том, что его решение предложить Рамиле брак с ним, является правильным, потому что он так чувствовал, ему вовсе не казалось, что девушка будет смотреться как-то не так в роли его супруги, наоборот, он мечтал чувствовать ежедневно то тепло, что неизменно окутывало душу спокойствием, когда молодая доктор ему улыбалась; однако его до сих пор не отпускали чувства к бывшей невесте, настолько, что он сам не знал, как отреагировал бы, если однажды столкнётся с девушкой лицом к лицу, ведь это было вполне возможно: его бизнес-планы предполагали, что периодически ему придётся ездить в Бразилию – не только в Бразилиа, Сан-Паулу, Форталезу или Белу-Оризонти, но и в Рио-де-Жанейро, поездок куда он настойчиво избегал. Если изначально после отмены свадьбы Саид настойчиво желал отправиться в Бразилию и разобраться с наглой изменницей, если понадобится —силой вернуть и вынудить принадлежать ему, уничтожить её любовника — всадить в него кинжал на глазах самой девушки, тем самым указывая, что он и только он будет единственным мужчиной в её жизни, даже если не стал первым из-за её же непорядочности, потом молодой человек начал пугаться собственных тёмных желаний, ярости, того хаоса, который творился в его душе. Старший из братьев Рашид наоборот чувствовал себя спокойнее, зная, что Жади где-то далеко, где его ярость не достанет её, настолько далеко, что он сумеет бороться с внутренними демонами достаточно, чтобы взять над ними верх и не допустить совершения ужасных поступков, на которые его пыталась толкнуть его же ярость, что будто была отдельным существом внутри него, способным полностью взять под контроль его мятежный разум.
С тех пор, как в его жизни появилась Рамиля, молодой человек постепенно успокоился и временами просыпался утром почти спокойным, почти довольным наступлением нового дня, прятался от грёз в тихой гавани, где звучала нежная мелодия девичьего голоса, она стала голосом его разума и могла потушить его пожар одним пристальным взглядом. Она его спасала, в то время как любовь к Жади разрушала всё хорошее в его душе. Однако, когда ему начинало казаться, что он начинает выздоравливать от наваждения по имени Жади, девушка вновь появлялась в его снах и вместе с ней пробуждались тайные желания, пороки, злость на несправедливость судьбы, которая не дала ему шанса побороться за любимую. И он до сих пор собирал фотографии девушки, даже завёл альбом, куда крепил не только фото, но и обрывки статей из журналов или газет. Как можно одновременно наслаждаться созерцанием кого-то и в то же время бесконечно злиться? Так уж получалось, что хотя парень хорошо осознавал невозможность контролировать собственные чувства, но ему не приходило в голову, что другие люди – та же Жади — тоже не в состоянии контролировать свои чувства, потому девушка никак не могла насильно заставить себя его полюбить. Может тогда ему стало бы легче?
Хотя ярость невозможно было сравнить с той, что одолевала его в первые дни, недели, даже месяцы, после отказа племянницы сида Али, но он по-прежнему любил её и не простил за предательство – чувства до сих пор никуда не ушли, и он чувствовал, что пока не знает, как отреагирует на присутствие Жади, попадись она ему на глаза. Может он пожелает схватить её силой или и вовсе попытаться украсть? Если один сон способен посеять такой хаос, настоящая Жади может куда больше! Тем более, если слухи про другую племянницу шейха Али верны, она никогда за словом в карман не лезла, в значит — легко сможет вывести его из себя даже за мгновение! Разве он не помнил, как она осмелилась позвонить в его дом и утверждать, что покрыта шрамами и ожогами, чтобы заставить его отказаться от помолвки? А теперь она наверняка стала ещё смелее, потому что никак не ограничена и может делать что вздумается, куда угодно ездить по городу, в общем, живёт, как жёны бразильцев, да и является собственно говоря одной из них! Разве она была бы хорошей женой? Да и думать об этом поздно! Но как справиться с внутренним протестом? Умом-то он понимал, что девушка ему не принадлежит, сколько не утверждай, что она должна быть его, она замужем и родила ребёнка, как и то, что очень сомнительно, что Аллах позволяет фантазировать по ночам или насильно уводить чужую жену, если желанная женщина замужем за бразильцем, но сердце далеко не всегда соглашалось с умом! Умом он понимал, что не останови его сид Али в тот роковой день, когда он добрался до аэропорта и почти сел в самолёт в дикой ярости, он мог раз и навсегда уничтожить не только свою жизнь, но и всей семьи! Бразильская полиция имеет собственный взгляд на закон, отличный от законов мести, потому убийство одного человека и попытка похитить другого не показались бы им равным возмездием за отказ бывшей невесты стать его женой. Да и разве он хотел становиться убийцей?! Нет, Аллах отвёл от него беду!
Но имеет ли он право просить Рамилю стать его женой, если до сих пор внутри него не исчезли чувства к другой? Как может просить стать для него светом, когда в душе временами продолжает кружить тьма? Разве честно просить эту девушку, которая и без того многое пережила, идти на такие жертвы? С другой стороны, он приложит все усилия, чтобы быть ей хорошим мужем: не станет препятствовать её карьере врача, даст всё, что мужу положено давать жене, подарит ей семью, на которую она потеряла надежду. Да ведь он видел, какая тоска временами мелькала в глазах девушки, когда она говорила о детях!
Пока Саид предавался размышлениям, по лестнице в гостиную медленно спустилась хозяйка дома в просторном вышитом кафтане и привычном тюрбане, придерживая довольно заметный живот, а позади неё шла Рамиля в аккуратном светлом костюме из брюк и удлиненной туники и похожего тона светлом платке, из-под которого не выбивалось ни одного волоска, держа в руках небольшой аккуратный чемоданчик. Молодой человек подошёл чуть ближе, незаметно прислушиваясь к разговору:
– Лара Зорайде, всё идёт хорошо, судя по тому, что я наблюдаю. Рожать вам через три луны и пока я не вижу осложнений, но постарайтесь больше так не волноваться, иначе скачков давления не избежать,— советовала девушка.— Разве так можно в вашем положении?
— Я постараюсь,— кивнула женщина, явно смущённая всем лишним вниманием к своей персоне.— Вам не нужно было сегодня приходить. Я хорошо себя чувствую, то, что было пару дней назад, больше не повторится.
Дело в том, что когда на днях в дом своего дяди дозвонилась Жади, открыто осмелилась требовать позвать к телефону самого хозяина дома, что и сделала молоденькая служанка, поднявшая трубку, не зная ещё всех правил этого дома, жителям Феса невольно стала известна из уст девушки по крайней мере часть недавних происшествий из Бразилии. Зорайде невольно разволновалась, когда узнала не только что Жади подхватила воспаление лёгких, попав в какую-то опасную историю, но и о том, что в семье Латифы всё вовсе не радужно. Собственно говоря, именно про Латифу и говорила не прекращая Жади, кричала так громко, даже когда голос сорвался на хрип, что наверное все слуги услышали, что в доме Мохаммеда творится настоящий произвол, что тот не смеет издеваться над кузиной, потому что она – Жади – ему не нравится. Девушка говорила про насилие над личностью, однако необразованные служанки, не привыкшие, в отличии от хозяйки дома, к новомодным словам, которыми теперь то и дело говорила вторая племянница сида Али, ставшая женой бразильца и студенткой университета, приняли всё куда более буквально и сочли, что Мохаммед избивает бедную Латифу. После этого вся Медина обсуждала ”бурную семейную жизнь” Мохаммеда и Латифы, а вот сид Абдул, услышав слухи, наоборот похвалил племянника, который ”воспитывает жену”, на фоне чего сид Али поссорился с приятелем, потому что, как бы он не зол был, что Жади посмела чего-то требовать и устраивать переполох, но тоже ни в коем случае не хотел, чтобы муж обижал ни в чём не повинную Латифу. И как тут было не переживать?
— Вы очень напрасно чувствуете себя неудобно,— возразила Рамиля,— мне вовсе не сложно лишний раз проверить моих пациентов.– девушка мельком заметила в толпе Саида и невольно улыбнулась, пытаясь однако скрыть свою реакцию.