Часть 22 (1/2)

Звуки утреннего азана разносились над Фесом, пробуждая всех правоверных к молитве, но и примерно в это время начинал потихоньку просыпаться сам город. От пекарни уже доносился шлейф аромата свежей выпечки, появлялись на улице женщины, чтобы набрать воды около городского фонтана, ведь далеко не все дома старинного города были снабжены водопроводом, выходили на улицы торговцы, чтобы открыть лавки, лишь бы не потерять ни дихрама возможного заработка, когда сонные туристы начнут выходить из гостиниц, дабы поехать на очередную экскурсию.

Но в доме Али Эль Адиба к этому времени давно не спали. Наряженные в новые джеллабы и платки, полученные в качестве дара от хозяина дома в честь его предстоящего бракосочетания, женщины сновали весело по кухне, пели песни на процветание предстоящего брака, готовили угощения: наиболее известным свадебным блюдом являлась пастилла, а именно огромные многослойные пироги с мясом голубей, которые готовятся только на большие торжества. Гостям на свадьбе шейха Али предстоит попробовать не только традиционную баранину и мясо верблюда, но и голубей, запечённых с апельсиновыми цветами, и блюда с морепродуктами. В доме уже несколько дней подряд целыми днями выпекали множество сладостей с апельсинами, лимонами и орехами, кажется насквозь пропитав стены старинного риада.

Мужчины занимались назначением махра, составлением брачного договора, пока с активной помощью женщин для невесты подбирали и шили шёлковые одеяния, поспешно искали рисовальщицу хной и бебериску – женщину, которая должна сделать новобрачной настоящий восточный макияж из местной натуральной косметики, служивший не только «украшением», но и защитой от сглаза, а ещё сложную причёску, несмотря на то, что Зорайде собиралась скрутить красивый тюрбан из шёлковых платков, твёрдо отказавшись распускать и открывать на свадьбе свои густые каштановые кудри, которым удивились все женщины, впервые увидев бывшую служанку без платка или тюрбана.

На вопросы, почему она так настроена против идеи открыть волосы, Зорайде отвечала уклончиво, в итоге ответив, что её волосы будут принадлежать только мужу, когда неугомонная Карима умудрилась достать не только невесту, но и остальных, кто присутствовал рядом. Вовсе не удивительно, зная натуру сплетницы, что про ответ будущей жены узнали все на Медине, а третья жена сида Али — скандалистка Дуния — вовсе посмела заявить, что так возможно и соблазнила её мужа служанка, которой после долгих лет одиночества выпала честь стать не просто женой, а супругой человека очень уважаемого не только в Фесе, но и во всём Марокко. Но на слова последней никто не обратил внимания, зная не только многолетнюю служанку дома Эль Адиб, как в высшей степени достойную женщину, но и склочную натуру дамочки — третьей жены шейха Али, что умудрилась снискать себе славу на весь город, заимев привычку шпионить за домом мужа, искать подтверждения его мнимой несправедливости лично к ней, бродить целыми днями по лавкам, лишь бы узнать, не купил ли муж соперницам того, чего не получит она — Дуния. Не сосчитать, сколько раз искала свидетелей по всему Фесу, вызывала сид Абдула с медными весами, дабы рассудить очередной спор супругов,– и всё только ради того, чтобы убедиться, что золота подарено до грамма ровное количество, как старшим жёнам!

Супруг скандальной Лары Дунии злилися, когда та устраивала очередной громкий переполох, однако быстро отходил, считая причиной характера жены молодость Дунии, что стала супругой позже и была моложе, а соответственно ей пока сложно было свыкнуться с тем, что она не единственная. Но разве он не на то муж, чтобы объяснить ей, как положено, направить на путь истинный, научить слову Священного Корана, как сам пророк Магомет учил собственных жён? Он относился снисходительно и к советам приятеля Абдула, который повторял, что плётка в доме должна висеть на видном месте, и дай Али хотя бы несколько ударов неугомонной, она станет остерегаться вновь нарушить покой супруга. Кто ещё на Медине не слушал пресловутую поговорку про верблюда, палатку и бедуинов, в которую посвящал патриарх рода Рашид не только своих родственников, но и приятелей, и всех женихов, которым он сосватал невест? Все слышали, относились с пониманием к ворчливому одиночке, но действительно слушали редко!

Спустившись по лестнице на кухню в день свадьбы, Латифа невольно вспоминала собственное торжество, что происходило совсем недавно, но утекло столько воды, словно прошёл не какой-то год, а целая вечность. Минуя гирлянды из свежих роз, ирисов и ароматного жасмина, которыми украсили весь дом, девушка тем не менее чувствовала весьма смешанные эмоции, ведь последние несколько дней не могла найти себе места после той встречи в лавке зеркальщика, словно один взгляд в тёмные глаза этого таинственного человека — Зейна — перевернул с ног на голову всю устоявшуюся жизнь молодой марокканки. За зеркалом она так и не вернулась, однако позже вечером, когда девушка бродила возле фонтана, в дверь вдруг постучали, но никого там не было, за исключением того, что под дверью лежала небольшая коробка, где она нашла свой заказ и маленькую записку с одной единственной ровной строкой чернилами: «Вы кое-что забыли...».

Сидя в постели без сна, пока ничего не подозревающий Мохаммед спокойно дрых под боком жены, она одновременно корила себя и не могла не чувствовать более живой, нежели прежде чувствовала на протяжении всей своей жизни. Да что с ней такое происходит? Романтичная кузина, вероятно, назвала бы подобное любовью с первого взгляда,– да, именно так, Латифа в ужасе призналась себе, что Жади точно так же говорила о первой встрече с Лукасом, словно время остановилось, чтобы позднее заставить сердце биться с удвоенной силой. Но как такое могло случиться с ней? Какой харам! Ведь она до сих пор обожает своего мужа, который успел стать ей родным человеком! Разве нет? Или дело вовсе не в чувствах, а в том, что ей совестно держать при себе подробности случайной встречи, ничего не объясняя мужу, от которого и без того у неё было больше тайн, нежели положено хорошей жене? Но иногда, проходя мимо зеркала, приходилось остановиться, потому что на неё смотрела незнакомка, идентичная по внешности, но уж точно не она сама! Неужели тайны так сильно могли преобразить женщину в один миг?

Словно лихорадочный румянец на щеках и неизвестная искра, временами пробегающая в глубоких карих глазах, наконец сделали её более заметной, примечательной, что даже Саид на днях странно посмотрел на жену брата, словно увидел впервые. Что в нём было? Проблеск какой-то тоски, смешанной с удивлением, и ещё что-то, чего жена Мохаммеда понять не сумела, потому что молодой человек быстро отвернулся и даже смутился, что посмел наблюдать за женой младшего брата. Латифа сначала ничего не поняла, но только позже осознала: Саид увидел в кузине бывшей невесты, которую никак не мог выбросить из головы, тень Жади, схожесть с далёкой и потерянной для него женщиной! Да ведь именно тень Жади она и видела в себе!

Хорошо, что Лара Назира не заметила перемен в золовке, иначе она пропала! Но женщина слишком занята была тем, что бродила по Медине, продолжая разорять кошельки братьев, активно вмешивалась в подготовки к торжеству, словно замуж выходить предстояло ей самой, неустанно жаловалась на свою судьбу, или висела на телефоне, разговаривая — какой харам — со своим бразильским другом Миру, на котором похоже теперь были сосредоточены грёзы одинокой Лары Рашид, потому что про своего второго знакомого — Эдвалду — Назира теперь вспоминала крайне редко. Латифа молилась, чтобы братья Рашид или — что ещё хуже — дядя Абдул, не подслушали однажды разговоры сестры и племянницы иначе мог разгореться настоящий скандал. Золовка могла быть склочной женщиной, временами делать пакости вроде того, чтобы спрятать любимые чётки Мохаммеда, но ведь не злой, иначе давно рассказала бы брату, что Латифа общается с Жади, без всякого страха, что в ответ невестка Рашидов выдаст уже её тайны, в которые могут и не поверить, если их озвучит жена брата, попавшая в опалу! Да и разве могла она пожелать любой женщине оказаться запертой на всю жизнь в женской комнате или выйти замуж за древнего старика, который будет лет на двадцать постарше дяди Абдула? А именно так поступит патриарх рода Рашид, насколько успела узнать его Латифа, он не допустит, чтобы племянница угрожала репутации целого рода!

Открытие схожести с кузиной напугало девушку только больше, ведь она никогда не хотела, не посмела бы, в чём-то равняться на кузину, которая казалась всегда недосягаемо красивой, привлекательной своей непохожестью на девушек востока, с которыми, сколько помнила себя, предпочитала сливаться она сама, но в то же время почти чужеродной, неизвестной, далёкой от обычаев. Невдомёк было для неопытной в делах сердечных юницы, что вовсе не Жади она видела в себе, ведь кузина была далеко не первой женщиной, увидевшей однажды в зеркале кого-то только похожего на себя прежнюю. Так всегда происходит с женщиной, когда томление, жажда юного сердца любить, вдруг расцветает, распускается, как цветок под яркими солнечными лучами, превращается из далёкого миража в настоящее чувство. Это таинственный дух любви, вошедший в неё, словно тень, преобразующий всякого, кто хоть кончиками пальцев осмелится коснуться святыни старого как мир чувства, это сама госпожа-любовь повелела деве познать себя со всех сторон, пробудила годами дремлющие инстинкты!

– О, Аллах! Что за мысли кружат в моей голове? — прошептала себе под нос восточная красавица.– Сегодня свадьба дяди Али и Зорайде, особенный день, только об этом я буду думать сегодня!

Девушка убедила себя, что просто обязана вести себя, как обычно, потому уже была веселее, когда спустилась к плите, где Карима варила густую смесь, которой предстояло удалять волосы на теле невесты,— у каждой хозяйки были свои рецепты из примерно тех же ингредиентов, но в разных пропорциях, и каждая нахваливала и хранила, как большую тайну, маленькие секреты своего семейства, однако смесь Зорайде, состав которой невольно узнали и близкие к женщине служанки, всегда отличалась тем, что лучше всего справлялась с задачей, не раздражая сильно кожу женщины,— ею всегда пользовались на свадьбах в этом доме, и неважно, женился сам хозяин, выдавал он замуж племянницу или дочь, или мужа находили одной из служанок, верой и правдой служивших своему господину.

— Уже готово, Карима? — весело поинтересовалась Латифа, погружаясь в атмосферу праздника по мере того, как всё сильнее доносились до слуха племянницы хозяина дома весёлые песни и живая музыка,— именно так, ведь некоторые женщины на кухне умели играть на национальных инструментах, выкрикивая между нежной музыкой громкие пожелания на арабском, поддерживая ритм с помощью небольших переносных барабанов.

– Уже готово, Латифа! Столько дел, а всё теперь на Кариме! Ведь Зорайде невеста, Зорайде не может всем руководить, как раньше на свадьбах! Так и для тебя смесь варила Зорайде! Карима просто зашивается, падает с ног, Латифа! — быстро говорила неугомонная служанка, но тем не менее без малейшей тени злобы иди обиды. Женщина ловко сняла смесь с огня, последний раз перемешивая.– Я так люблю свадьбы, Латифа! Всегда, когда другие выходят замуж, Кариме кажется, что вот-вот и ей выпадет счастье, что руки Каримы тоже попросит хороший мужчина! А что? Разве Карима не заслужила милости Аллаха? Чем Карима хуже других?

– Иншаллах, ты тоже скоро выйдешь замуж, Карима! Пусть Аллах пошлет и тебе мужа! – искренне пожелала девушка, совсем не раздражаясь из-за обычной манеры Каримы говорить, ведь эта женщина создавала во многом атмосферу в этом доме. Как можно себе представить дом дяди Али без вездесущей Каримы!

– Конечно, они желают мужа всем, кроме меня! — язвительно заметила Назира, неожиданно появляясь за спиной женщин.– Но ты права, Латифа! Скорее Карима найдёт себе мужа, чем кто-то позволит выйти замуж бедной Назире! Как мои братья останутся без своего верного верблюда, на котором можно ездить и ездить, пока он не упадёт без сил? И тогда Назира никому уже не будет нужна! А пока они пьют из меня все соки!– кивала женщина, расхаживая перед плитой в новом шёлковом костюме и тюрбане, скрученном из пары одинаковых шёлковых палантинов, сотканных тонкой нитью в причудливые узоры, сквозь который угадывались тёмные волосы. И конечно, шея, уши, пальцы «несчастной узницы» были унизаны украшениями: многочисленными золотыми украшениями, не только из лучших лавок Феса, но из дорогих западных ювелирных магазинов, купленные в торговом центре Рио-де-Жанейро.– Но Аллах всё видит, в судный день они будут корчиться в гиене огненной, а я буду лежать на вышитых подушках и смеяться!

– Лара Назира! – покачала головой Латифа.— Зачем вы ругаетесь в такой день? Сегодня свадьба, нужно думать только о хорошем! Нельзя ссориться! Кто знает, может Аллах сейчас слышит ваши слова и следующая свадьба будет уже вашей! Вы тоже станете невестой, Иншаллах! Я молюсь, чтобы все незамужние женщины нашли своё счастье в браке!

– Иншаллах! Иншаллах, Латифа! Назира тоже однажды станет счастливой! — женщина наклонилась к ней, громко шепча на ухо:— Зорайде нагадала мне скорую свадьбу и детей! У меня будет муж, будут дети, Латифа! Уверена, что подарю своему мужу много сыновей!

– Пусть так и будет, Лара Назира! – миролюбиво согласилась девушка, предпочитая не слышать в словах золовки намёка на то, что у неё самой до сих пор никаких признаков беременности. – Идёмте скорее! Пора уже невесте готовиться!

– Да, только наблюдать за счастьем других Назире и остаётся! – не осталась в долгу женщина, но направилась следом за женщинами.

***</p>

В импровизированном хаммаме, в который была превращена большая ванная комната с круглым мраморным бассейном, веселились и хлопали в ладоши женщины, собравшись вокруг невесты, которая и сама не могла поверить, что действительно находится на этом самом месте, а не наблюдает со стороны за очередной счастливой рабой Всевышнего. Но сегодня именно Зорайде была невестой, именно ей удаляли волосы с тела, делали массаж с ароматными маслами, для неё была приготовлена большая молочная ванная с лепестками роз, для Зорайде пели и подносили сладости и фруктовый шербет.

Потом невесту нарядили в вышитое драгоценными камнями с ног до головы зелёное платье и рисовальщица взялась за работу – начала расписывать хной ладони и ступни женщины. По обычаю рисовальщица обязательно должна была быть счастливой в браке женщиной с несколькими здоровыми детьми, дабы и выходящая замуж женщина через таинственные узоры арабской вязи, куда вплетали имя жениха, переняла немного счастья и удачи. Кстати, была традиция и касательно имени жениха, ведь его не зря вплетали в узор: в первую брачную ночь дабы растопить лёд и первое смущение между молодыми, муж должен отыскать своё имя среди других символов, иначе ему придётся на утро сделать новобрачной дорогой подарок. Хну всегда выбирали потемнее, потому что считалось, что тем больше невестку будет любить свекровь, чем темнее рисунок хной на кистях молодой, но даже если у женщины не было свекрови, хну так или иначе выбирали тщательно, потому что хорошая долго не сходит и всё это время, пока узор полностью не померкнет, женщине не положено работать по дому.

Латифа отметила, что для Зорайде выбрали очень хорошую хну. Но разве женщина согласится долго держаться вдали от своей кухни? Даже в дни подготовки собственной свадьбы, она порывалась помогать женщинам готовить свадебное печенье и всё переживала, правильно ли приготовят верблюжье мясо для хозяина дома, вовремя ли подадут чай, пока Зорайде занимается примеркой шёлковых одежд!

– Зорайде, ты счастлива? — Улыбаясь спрашивала Латифа, покачиваясь под восточную мелодию.

– Не знаю, Латифа... Всё до сих пор похоже на невероятный сон... Чтобы сид Али женился на Зорайде! — покачала головой женщина, но на её губах невольно расцветала улыбка и она даже выглядела куда моложе, нежели обычно. Хотя, может дело было в распущенных волосах, ведь на женской половине она не убирала их под уже заготовленные для тюрбана платки, что находились в спальне рядом с другими нарядами. Уже тише невеста призналась:— Но это самый чудесный сон, какой я только могла пожелать...

– Это не сон, Зорайде! Ты вот-вот станешь женой дяди Али, он отныне будет твоим мужем, тебе больше не придётся работать и жить для других, Зорайде. И тебе не придётся никуда переезжать, дядя Али говорит, что никуда тебя не отпустит, ты будешь жить с ним в этом самом доме! У тебя даже могут быть дети! Ты ведь ещё не старая, ты можешь родить дяде Али нескольких сыновей, Иншаллах! Ты сегодня такая красивая, Зорайде!— улыбалась Латифа, обнимая за плечи бывшую няню. Девушка не знала, что побудило её спросить:— Ты его любишь, правда? Ты любишь дядю Али? Что ты чувствуешь, Зорайде?

Что-то в тоне Латифы показалось странным, не похожим на прежнюю девочку, которая была ей знакома, как открытая книга. Впервые за последние несколько дней, когда она находилась в некой прострации от внезапно выпавшего счастья, Зорайде пристально посмотрела на девушку и тихо ахнула, бормоча себе под нос:

— Мактуб, от судьбы не убежать, как не пытайся, она всегда сама тебя найдёт. Аллах, защити мою девочку...

– Что случилось, Зорайде? — не поняла жена Мохаммеда.— Что с тобой такое? Ты вдруг помрачнела... Я сказала что-то не то, Зорайде?

— Нет, ты ничего плохого не сказала. Но в твоих глазах поселилась смута... Да защитит тебя Всевышний!

Женщины не смогли закончить свой разговор, потому что другие гостьи оказались слишком близко, и одной из них была Лара Назира, потому Латифа так и не поняла, а потом стало слишком поздно, потому что слишком быстро среди всевозможной суеты пришло время, когда невесте уже помогали надевать белое с золотыми узорами одеяние и украшения — крупные бусы, браслеты и кольца из натуральных камней, традиционное для марокканских невест ожерелье из ракушек, обереги из серебра и полудрагоценных камней, но в общем-то все они были дорогой бижутерией, а отнюдь не золотом.

— Зорайде, неужели ты правда отказалась покупать золото? – недоумение ясно читалось в тоне Лары Назиры, когда женщина критично осмотрела невесту.— Да ведь сид Али так богат, он мог подарить тебе целую ювелирную лавку, а ты даже маленького колечка или цепочки себе не выбрала!

— Правда, Лара Назира,— кивнула невеста.– Зачем мне золото? Я его носить не привыкла, и сомневаюсь, что привыкну! К чему мне целая ювелирная лавка, когда у меня всего одни уши, куда я могу вдеть только одну пару серёжек, которые у меня и без того есть!

– О, Аллах! И этой женщине ты послал богатого мужа! — закатила глаза сестра Саида и Мохаммеда.

Дальнейшие возражения и причитания Назиры заглушило пение женщин, которые окружили невесту и начали хлопать в ладони, а потом подвели к главному месту в помещении, тут же принесли сладости — печенье, финики и мармелад — и Карима положила кусочек сахара в рот женщины:

— Пусть жизнь твоя в браке будет сладкой, Зорайде!

— Да подарит Аллах тебе много детей! — добавила другая женщина.

Зорайде сидела среди женщин и до сих пор не могла поверить в реальность происходящего, хотя уже вот-вот войдёт посыльный, чтобы сообщить о совершении никяха и спросить её согласия стать женой Али Эль Адиба. Неужели она действительно была невестой? У неё могут быть свои дети? Просто невероятно однажды получить всё, о чём не смела даже мечтать, в один день; женщина молилась, чтобы всё происходящее не было сном, а уж если это сон — пусть бы он задержался подольше.

Между тем Латифа начала читать стихи о любви, раскрыв листок, который ей передала одна из женщин, поскольку сочли её самой близкой к Зорайде из всех гостей:

– Когда любовь зовёт тебя, следуй за ней. Пусть даже твой путь будет крутым и трудным. Когда она накроет тебя своими крыльями, уступи ей. Иначе священная шпага в её оперении может ранить. И когда любовь заговорит с тобой, верь ей. Иначе её голос может разрушить твои мечты, как сильный ветер губит сад. И как любовь может уйти, так же она может вернуться. И так же как она спускается с небес и ласкает тебя своими крыльями и перьями, так же и ты должна любить своего мужа и повиноваться ему.

Наверное все женщины в комнате в этот момент замолчали, думая о своём и проливая слёзы: кто-то благодарил небеса за своё счастье, кто-то умолял это счастье им послать в грядущем, кто-то — успокоить страждущие сердца, а некоторым только предстояло узнать, что же такое любовь на самом деле. Латифа настолько задумалась в какой-то момент, что даже пропустила момент, когда у Зорайде спросили согласия быть женой Али Эль Адиба, поднявшись лишь когда толпа начала двигаться к выходу, дабы сопровождать новобрачную к теперь уже официальному мужу. Помнится, теперь Зорайде предстоит под руку с мужем трижды обойти дом вокруг, потому что в Марокко жена становится по обычаю женой не после брачного обряда или первой ночи, а когда совершит обход вдоль дома мужа. Потом же свадебная процессия направится в специально подготовленный и украшенный к свадьбе зал, где уже несколько часов играла зажигательная музыка и извивались под красивые мелодии танцовщицы, развлекая гостей, которые пришли с улицы, ведь в Марокко свадьбы отличались тем, что всем находилось место, приветствовали каждого гостя, независимо от уровня доходов, социального положения, или даже того, знакомы ли они с молодожёнами.

***</p>

— Зорайде, мне сказали, что ты не стала покупать себе золото. Это правда?– с неким недоумением спросил жених, когда новобрачные уже сидели на больших тронах в зале, пока гости танцевали под зажигательные мелодии или угощались вкусной едой с длинных столов.

– Это правда, сид Али,– подтвердила женщина.

– Но почему ты ничего себе не купила? Зорайде, ты теперь моя жена, ты должна украшать себя золотом, иначе завтра ты пойдёшь на Медину и начнёшь кричать, что сид Али не справедлив к своим жёнам, что он не дарит им подарки поровну! Моя репутация будет разрушена! Этого ты хочешь, Зорайде?